— Как там ваш пациент, док?

— У лорда Марздена жар. Очень высокая температура.

— Вы хотите сказать, что он болен?

— Это так.

— Ах, какая неприятность, — с притворным сожалением протянул шериф.

— Вы все, американцы, одинаковы, — прошипел Марзден. — Безмозглые ублюдки, вот вы кто!

Кларенс и Рейс переглянулись.

— Полагаю, это не хуже, чем родиться знатным и яйцеголовым.

Внезапно шериф с озабоченным видом посмотрел на пол и нагнулся, несмотря на боль, а затем снова распрямился. В этот момент в руках его появилась небольшая табакерка.

— Что это? — недоуменно спросил он. — Доктор, это ваше? Неожиданно лорд Марзден вырвал табакерку из рук шерифа.

— Отдайте мою вещь! Я, должно быть, выронил ее, когда… — Только тут Марзден понял, что допустил ошибку и, поджав губы, протянул табакерку шерифу. — Я ошибся. Впервые вижу эту вещь.

— Ну как же, ваша светлость, ведь она действительно ваша! Вы выронили ее в спальне Бирмингема в ту ночь, когда зарезали Нелл.

Доктор Кларенс удивленно вскрикнул и посмотрел на своего пациента с нескрываемым отвращением, зато Олни тут же оживился.

— Это не он. Этот доходяга еле ходит, а тот стремглав летел.

— Лорд Марзден сейчас так ходит, — возразил шериф. — Видишь вот это? — Он указал на затянувшийся шрам рядом со свежей раной. — Отметина, которую я оставил ему на память в тот вечер, когда он чуть было не зарезал миссис Бирмингем. Неделю назад он передвигался на удивление быстро, я так и не смог его догнать тогда.

Доктор Кларенс внезапно нахмурился: ему вспомнилось, как Фаррел насмешил его, рассказав, что миссис Бирмингем воткнула преступнику булавку в зад.

— Если у вас проблемы, — проникновенно заметил он, — лучше вам со мной поделиться. Рана могла загноиться и стать причиной вашего теперешнего состояния. Если ее не вылечить, вы можете погибнуть от заражения крови.

— У меня опухло бедро, — понизив голос, сообщил лорд Марзден. Слова Кларенса явно произвели на него должное впечатление.

— Не знаете, почему это могло произойти? — продолжал допытываться врач.

— Кажется, я случайно сел на булавку, — буркнул в ответ лорд.

Доктор Кларенс не собирался уличать больного во лжи.

— Вы позволите осмотреть вашу ягодицу?

Марзден неохотно спустил штаны и лег на койку животом вниз.

Увидев, в каком запущенном состоянии находится рана, доктор Кларенс едва не вскрикнул. Место укола почернело и вздулось, от него лучами отходили красные полосы. За долгие годы работы Кларенсу не раз приходилось отрезать конечности, но ни разу еще он не удалял ягодицу.

— Придется поставить дренаж и попытаться откачать гной, но должен вас предупредить: возможно, уже слишком поздно.

— Вам следует что-то сделать! — раздраженно воскликнул Марзден. — Вы что, не понимаете, я же могу умереть!

— К сожалению, не могу ничего обещать, милорд. — Нахмурившись и поджав губы, Кларенс взялся за дело.

Солнце стояло уже высоко, когда труженица самого известного в городе борделя, проститутка по имени Труди Винсент, сообщила служанке Тиззи, открывшей ей дверь, что у нее есть кое-что важное для миссис Бирмингем. Рейлин тут же спустилась вниз. Еще не вполне придя в себя после бессонной ночи, она с недоумением слушала объяснения мадам Винсент, прерываемые громкими всхлипами.

— Ваш дядя Купер велел мне, если с ним случится что-то плохое, чтобы я пошла к вам и отнесла пакет. Я еще должна передать, что он нашел письмо в шкатулке вашего батюшки и что эта вещь по праву принадлежит вам, а письмо поможет вернуть ему доброе имя и наказать тех, кто опорочил его.

Рейлин прижала драгоценный конверт к груди.

— Спасибо вам огромное, мисс Винсент, — сказала она со слезами радости на глазах и тут же попросила у мужа золотую монету, чтобы заплатить женщине за хлопоты. Хотя бы эту малость она могла сделать для той, что пришла к ней с таким бесценным подарком.

Труди за всю свою жизнь не держала в руках такого капитала и, хотя была совсем не против тут же воспользоваться щедростью незнакомой женщины, в благодарность решила досказать остальное.

— Еще Купер говорил, что Нелл убил лорд Марзден и что настоящий ваш дядя утонул в море, когда был совсем молодым парнем. Старина Купер плыл с ним на одном корабле, вот почему он так много о нем знал. Он сам все написал для вас, но с этим делом у него всегда были нелады, так что лучше, если я передам на словах, а то еще вы не поймете его почерк.

Тут уж и Джеффри решил, что не может не отблагодарить мисс Винсент за такое усердие, и добавил еще один золотой от себя.

— Мы с женой оба благодарим вас, мисс…

— Можете звать меня Труди, если хотите, — с кокетливой улыбкой сказала женщина. — Меня все так зовут. Это я должна вам обоим спасибо сказать, — добавила она, сжимая монеты в кулаке. — Старина Купер, или, вернее, Оливер Фентон, всегда понимал, что рядом с Фридрихом Густавом не сможет чувствовать себя в безопасности, и, видно, не зря беспокоился, — со вздохом добавила мисс Винсент. — Видели бы вы, как эти ребята с ним обошлись, еще хуже, чем Марзден обошелся с беднягой Нелл. — Она утерла глаза рукавом. — Я ведь Нелл хорошо знала, мы даже были подругами. Я пыталась как-то втолковать ей, что не стоит вас так обхаживать, мистер, и, если бы она не была в вас влюблена по уши, она ни за что не пустила бы к себе в постель этого ирландского капитана. Нелл говорила, что он очень на вас похож: жаль только, что этот господин пробыл в городе всего-то три дня. Потом он уплыл и теперь даже не знает, наверное, что оставил Нелл с животом. Может, однажды он вернется в наши края, и тогда я смогу рассказать ему, какого славного мальчугана они сделали.

Рейлин протянула женщине руку, и та с удовольствием приняла дружеское рукопожатие.

— Спасибо вам, Труди, за то что пришли и обо всем рассказали. Вы открыли нам глаза. Я даже не знаю, как выразить свою благодарность.

— Всегда рада быть полезной, миссис Бирмингем.

— Если мы с женой проводим вас к шерифу, сможете ли вы повторить ему свой рассказ? — спросил Джеффри. — Тогда ему легче будет вести расследование.

Труди, подумав немного, утвердительно кивнула.

— Пожалуй, смогла бы, мистер Бирмингем. К тому же, — добавила она, пожав плечами, — мне и самой хочется, чтобы негодяи сидели в тюрьме, а не продолжали творить свои грязные дела, мешая хорошим людям жить спокойно.

Жизнь Рейлин наконец-то приобрела отчетливый смысл, вселяя в нее новые надежды и новые ожидания. Она не сомневалась, что важный документ, переданный ею в Лондон через достойного доверия благородного джентльмена из окружения короля Георга, попадет по назначению и в недалеком будущем ее отцу вернут доброе имя, а сообщники Марздена, лорд Прескотт и Хейвлок, будут отданы под суд за измену родине и короне.

Благодаря Труди еще до суда в городе все узнали о том, кто был настоящим убийцей Нелл. Стало известно и то, что отцом Дэниела был не Джеффри Бирмингем, а некий ирландский капитан.

Рейлин, конечно же, была весьма довольна такими переменами, но еще приятнее было для нее иное чувство: теперь ничто не мешало ей ощущать себя настоящей хозяйкой Оукли и любимой женой Джеффри Бирмингема, а также мечтать о большой семье, в которой в свой черед появятся внуки и правнуки. Если провидение будет к ним благосклонно, то в любви и согласии они доживут до старости, чтобы вместе нянчить внуков, а пока она готова была наслаждаться счастьем, дарованным ей здесь и сейчас.

Через несколько дней по возвращении в Оукли молва донесла до них весть о том, что шериф Таунсенд вернулся к работе. Рана еще напоминала о себе, но в целом он чувствовал себя неплохо. Что касается Марздена, то ему повезло меньше: его рана продолжала гноиться, жар не удалось сбить, и он продолжал балансировать между жизнью и смертью. Густав Фридрих делил камеру вместе со своими подручными, ожидая суда. Олни Хайд также оставался за решеткой, однако имевшиеся сейчас у него на банковском счете десять тысяч долларов придавали ему уверенности в будущем. Он мог провести пару лет в тюрьме за покушение на жизнь Джеффри Бирмингема, тогда как Фридриха скорее всего ждала виселица за убийства, которые были совершены по его наущению. Олни тоже был их соучастником, но, разумеется, не собирался никому рассказывать о тех грабителях, которых ему пришлось убрать, спасая жизнь хозяину, а свидетелей, кроме Фридриха, не осталось. Он справедливо рассчитывал на то, что ему зачтется чистосердечное признание, и собирался выложить на суде все, что знал о тайных операциях бывшего хозяина.

Молодожены Фаррел и Элизабет приезжали навестить Рейлин и Джеффри в Оукли. Там же они сделали Рейлин деловое предложение: она в свободное время будет делать эскизы, а за это, после того как родит, Фаррел обещал одевать ее с ног до головы в свои наряды: так он не только приобретал прекрасные эскизы для новых проектов, но и модель для их демонстрации. Джеффри позволил жене самой принять решение, лишь вскользь заметив, что он не будет против, если она сэкономит ему деньги. Рейлин с восторгом приняла предложение: эта работа нравилась ей, как никакая другая; таким образом, будучи вполне счастлива в личной жизни, она сможет еще и заниматься любимым делом.

Как-то вечером, после ужина в узком семейном кругу, когда Рейлин и Джеффри сидели в гостиной, наслаждаясь чаем и тихой беседой, Кингстон, войдя, объявил, что у ворот Оукли появилось несколько повозок с цыганами.

— Они спрашивают, можно ли им остановиться на вашей земле: несколько цыганят отравились ядовитыми ягодами, и они боятся, что детям станет хуже.

— Можно их пустить, Джеффри? — робко спросила Рейлин, беря мужа за руку.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы пустить их при условии, что они останутся здесь только на одну ночь.

Взяв мужа под руку, Рейлин потерлась щекой о его плечо.

— Тогда пойдем на воздух, там мы сможем послушать их музыку.

Рука об руку они вышли на веранду, где Кингстон уже ждал их, захватив шаль для госпожи. Джеффри накинул шаль на плечи жены и, поддавшись искушению, покрепче обнял ее. На лужайке перед домом уже собрались музыканты со скрипками, флейтами и гитарами.