— Ты пьян, Фрай, — презрительно процедил Джеффри, — иди найди себе помойную яму и проспись там.

Фрай закатил глаза и патетическим тоном воскликнул:

— Мне некуда идти! Из квартиры меня выгнали за неуплату. Может, племянничек, одолжишь своему несчастному дяде пару сотен американских монет?

— Я тебе не родственник, — оборвал его Джеффри, — и денег не дам, поскольку ты и так уже получил от меня больше, чем заслуживаешь. Тогда я не видел иного способа вызволить Рейлин. В своем стремлении продать ее подороже ты и не подумал о ее благополучии.

— Пусть так, но посмотри, как я угодил тебе, отдав свою племянницу, — заплетающимся языком проговорил Фрай, надеясь, что этот аргумент заставит Бирмингема стать щедрее.

— Ты не отдал мне племянницу, — с нажимом произнес Джеффри. — Я ее купил.

Обернувшись к Рейлин, Фрай заставил себя сфокусировать на ней взгляд.

— А ты, девочка, разве не довольна тем, что сделал для тебя Купер? Где же твоя благодарность?

— Иди-ка лучше отсюда. Моя жена не желает иметь с тобой никаких дел.

— Отпрыск моей родной сестры, ее плоть и кровь, считает, что слишком хороша для старины Купера? А ты, Джеффри? Я отдал тебе эту женщину по твоей просьбе, и где теперь твоя благодарность? Вместо этого ты норовишь дать мне по шее! Думаешь, я не понимаю? Оба вы воротите от меня нос, как от вонючего скунса, а сами-то чем меня лучше?

— Похоже, Фрай, виски отняло у тебя память. Сейчас я ее освежу. У меня найдется по меньшей мере с десяток свидетелей, которые под присягой подтвердят, что ты взял у меня деньги взамен обещания никогда не предъявлять никаких претензий ни ко мне, ни к своей племяннице. Если ты еще раз посмеешь приставать к нам со своими просьбами, можешь распрощаться навек с той суммой, что получил от меня. А если ты не сможешь выплатить мне все семьсот пятьдесят долларов, что я отдал тебе за Рейлин, придется тебе поработать у меня на плантации до тех пор, пока самый последний цент не окажется в моем кармане. Надсмотрщиком у тебя будет Франк Фергюс, он не даст тебе пригубить ни капли. А теперь, может, ты все же оставишь нас в покое, пока я не заставил тебя зарабатывать на жизнь честным трудом?

Услышав столь суровую угрозу, Купер на некоторое время лишился дара речи и, словно рыба, выброшенная на берег, открывал и закрывал рот, распространяя зловоние.

— Где же мне взять денег, если у меня и чертов фартинг не удержится? Уж не знаю как, но деньги уплывают из моих рук, словно вода.

Фрай жалобно шмыгнул носом.

Обняв жену, Джеффри повел ее прочь от зловонного пьяницы, и по дороге Рейлин рассказала ему, что впервые Фрай Купер вошел в их жизнь около полугода назад, появившись на пороге небольшого коттеджа в пригороде Лондона, куда Рейлин с матерью переехали после того, как отец был обвинен в государственной измене. К немалому удивлению Эвелины Баррет, матери Рейлин, Фрай назвался ее братом. У Эвелины действительно был брат, который считался погибшим. Будучи совсем молодым человеком, он отправился в плавание, но корабль потерпел крушение, и все пассажиры утонули в море. Однако Фрай заявил, что ему удалось спастись: его подобрало пиратское судно, и за свое спасение он вынужден был служить на нем долгие двадцать лет, пока три года назад его не перепродали одному испанцу, который, в свою очередь, проспорил и свой кошелек, и Купера Фрая англичанину. С англичанином Фрай вернулся наконец в Лондон.

Рейлин с самого начала сомневалась в правдивости истории, рассказанной новоявленным дядей. Джеффри не мог не разделять сомнений своей жены, ибо ничего общего у Рейлин и Купера не было ни во внешности, ни в характере.

Завернув за угол, молодожены подошли к небольшому, но очень уютному домику, окруженному ухоженным садом. На первом этаже располагался ресторан, на втором — небольшая гостиница. Несколько столиков стояло прямо в саду, среди кустов жасмина и роз. Аромат цветов смешивался с аппетитным запахом из кухни.

Владелец ресторана и гостиницы, увидев Джеффри и его жену, поспешил к ним с приветливой улыбкой на добродушном лице.

— Заходите, заходите, мистер Бирмингем. Мне сказали, что вы сегодня наведались в наш город с супругой, и я осмелился пригласить вас перекусить у меня, взял на себя смелость зарезервировать для вас столик на веранде.

Джеффри без удивления воспринял сообщение трактирщика, ибо слухи имели обыкновение распространяться в Чарлстоне с потрясающей скоростью.

— От вас ничего не утаишь, Бертран, — заметил Джеффри. — Ваши клиенты всегда держат вас в курсе последних событий.

— Что правда, то правда, — с хитроватой улыбкой ответил хозяин и провел гостей через зал на веранду. Плющ и дикий виноград вились по решеткам, создавая сплошную зеленую стену, и у посетителей ресторанчика, сидевших здесь, возникало приятное ощущение уединенности и комфорта.

— Чудесное место, — пробормотала Рейлин, усаживаясь на стул, который Бертран предупредительно отодвинул. Ей очень хотелось остаток дня провести наедине с мужем, вдали от любопытных глаз.

— Не хотите ли начать с бокала вашего любимого белого вина, мистер Бирмингем, и паштета из крабов, который сегодня особенно удался?

— Удался, говорите? Тогда мы, пожалуй, закажем немного. Поверь моему слову, дорогая, — со смешком сказал Джеффри, обращаясь к Рейлин, — вкуснее ты не пробовала ничего в жизни.

— Жду с нетерпением, — с улыбкой ответила Рейлин. Только сейчас она поняла, насколько проголодалась.

Прохладный ветерок дул с моря, играя краем белоснежной скатерти; лампа под цветным абажуром отбрасывала приглушенный теплый свет, казавшийся маленьким островком в сгущающейся таинственной мгле, напоенной ароматами сада и моря. Лампы загорались и на других столиках, и вскоре веранда превратилась в архипелаг светящихся островков. И справа, и слева от Рейлин и Джеффри смеялись или тихо беседовали такие же, как они, молодые люди и пары постарше, но присутствие соседей никого не раздражало: каждый чувствовал себя хозяином своего крохотного, вырванного из тьмы островка, и в отличие от Робинзона и его Пятницы знал, что он не одинок в этом мире.

— Какое замечательное место, — сказала Рейлин, оглядевшись, — и какое прекрасное окончание чудесного дня! Спасибо, дорогой, что ты привел меня сюда.

Джеффри улыбнулся. Хорошо, что его молодая жена так легко забывает неприятное. Впечатление от прогулки не омрачило ни столкновение с Одни и Купером, ни даже встреча с Нелл. К тому же в такой волшебной обстановке плохое просто не удерживалось в памяти, а жизнь казалась волшебной сказкой. Глядя в аквамариновые глаза жены, Джеффри вспоминал о том, как страстно они любили друг друга, и то, что было потом. Сегодняшнее утро стало для них утром новой жизни. Казалось невероятным, что такое счастье, такой экстаз доступен смертным. Рейлин смотрела на него так, будто он был полубогом, а для него она была женщиной, которую он искал почти полжизни.

В прошлом Джеффри редко беспокоила мысль о том, что он может остаться в одиночестве — в конце концов, у него был брат, который уже успел обзавестись семьей. И все же, увидев Рейлин, он понял, что этой женщине мог бы посвящать стихи, мог встречать с ней день за днем, не боясь, что любовь оскудеет. Чувство к ней, возникшее внезапно, было столь сильным, что его могло бы хватить с лихвой на целую жизнь. Джеффри болезненно переживал нежелание Рейлин ответить ему любовью на любовь. Всякий раз, когда, следуя неписаным правилам, принятым в их кругу, он появлялся с молодой женой на людях, терзания его усугублялись. Чувствовать ее близость и знать, что близости этой не суждено стать полной, — все это вносило в его душу разлад и смятение. Сегодня терзаниям пришел конец. Рядом с ней он был счастлив вполне, и нежный любящий взгляд Рейлин, и голос ее обещали еще большее блаженство. Вместе с Рейлин вернулась гармония. В душе Джеффри воцарился мир, и этот мир был похож на рай.

Рейлин смотрела в его ярко-зеленые глаза, пытаясь угадать, что происходит в его душе.

— О чем ты думаешь, дорогой? — наконец с улыбкой спросила она.

— Вспоминаю о благословенных минутах с тобой, моя сладкая, — прошептал Джеффри, беря жену за руку. — Я никогда не думал, что найду женщину своей мечты, пока не встретил тебя. — Большим пальцем он поглаживал ладонь Рейлин, нежно глядя ей в глаза. — Иногда, когда я позволяю себе задуматься над превратностями судьбы, мне начинает казаться, что мы всегда были предназначены друг другу — Ты — это все, о чем я мечтал, и даже больше.

Тронутая его признанием, Рейлин ответила с той же искренностью:

— Несколько раз я просыпалась до рассвета и думала об участи, уготованной мне судьбой. Временами я спрашивала себя: не лучше ли было бы для моей матери и для меня, если бы мы остались в Англии? Я мечтала о том, чтобы, пусть после смерти, мой отец был оправдан. Быть может, останься мы с матерью на родине, я могла бы добиться правды. Возможно, эмиграция была ошибкой: пусть нам было бы трудно, но мама осталась бы жить. Я очень тяжело переживала смерть родителей. И все-таки, не окажись я здесь, я не встретила бы тебя. Странно, но мне кажется, что мой дом теперь там, где со мной будешь ты.

Джеффри улыбнулся ей так, как умел улыбаться только он.

— Всегда к вашим услугам, миссис Бирмингем, — учтиво поклонившись, с улыбкой ответил он.

— Миссис Бирмингем, — со счастливым выражением лица повторила Рейлин. — Как это здорово у тебя получается, как приятно звучит из твоих уст. Возможно, — добавила она, скромно потупившись, — стоит обдумать твое предложение насчет гостиницы.

— Ни за что, — проговорил Джеффри, медленно покачивая головой. — Ни за какие блага не соглашусь лишить себя удовольствия увидеть, как ты будешь выглядеть в ночной рубашке, и еще большего удовольствия снять ее с твоего нежного, роскошного тела: сначала обнажить грудь, затем стройное бедро…

— Тс-с! Нас могут услышать.

— Мы молодожены, моя дорогая. Только ханжа счел бы нас развратниками.