Шаловливо улыбнулась она своему отражению.

Потом подвела карандашом глаза, слегка подкрасила реснички тушью, нанесла на губы бальзам, брызнула на себя чуточку «Опиума». Для свадьбы духи подходили идеально, а с утра такой запах все же резковат, но это все-таки более соблазнительно, чем пахнуть овсяным мылом.

Митци снова накинула свитер и открыла дверь ванной. Джоэл все еще спал. Ее водные процедуры его все-таки не разбудили. Она с удовольствием поставила бы чайничек и сделала себе кофе, но не хотела потревожить его. Вместо этого она села на широкий подоконник и стала смотреть на снег.

В своей новой серебристо-белой ливрее центральная улица была просто неузнаваема. Где-то вдалеке пыхтела снегоуборочная машина, и тишину то и дело оглашали радостные детские крики. Зазвонили церковные колокола, поздравляя с праздником Хейзи Хассокс. Должно быть, викарию удалось пробраться через эти сугробы. Много ли прихожан отправится сегодня утром, думала Митци, поскальзываясь на этих сказочных дорогах, принести свою благодарность за это старое доброе чудо.

Это утро было неземным, но прошедшая ночь – поистине волшебной.

Играла песня «Черная магия», и Джоэл танцевал с ней, и они, отбросив все правила и ограничения, двигались, прижавшись друг к другу. Никогда в жизни она не была так счастлива. Долл и Лу наблюдали, как они танцуют, и широко улыбались. А попозже, когда играла песня «Веришь ли ты в чудеса?», Джоэл исчез за стойкой и о чем-то шепотом поговорил с Отто и Борисом, а она решила, что он просто хотел взять еще шампанского.

А потом, совершенно неожиданно для нее, он взял ее за руку и увел из бара, где царил бесшабашный разгул, в длинный коридор «Волшебной долины», где из низкого потолка выступали балки.

– Кто-нибудь видел, как мы сюда пошли? – улыбнулся он ей.

Она покачала головой.

– Хорошо.

Все так же держась за руки, они поднялись по узкой дубовой лестнице, где стены были обшиты деревянными панелями, и Джоэл отпер дверь в конце коридора.

Спальню – комнатку с белыми стенами и низким потолком, на котором пересекались потемневшие балки, выдержанную в кремовом и сливовом цветах, – освещали крохотные лампы.

– Ой! – Митци изумленно глянула на роскошно застеленную кровать с балдахином. – Ой…

– Это не спальня для новобрачных, – на лице Джоэла читалось некоторое беспокойство. – Ее Отто и Борис оставили на тот случай, если молодые все-таки передумают, но ведь нас и эта комната устроит, правда?

Митци, не в силах произнести ни слова, кивнула.

Джоэл притянул ее к себе.

– У меня было достаточно времени, чтобы подумать, отчего у тебя… то есть, отчего у нас… все так плохо получилось после похода в «Лоренцо».

– Это я виновата. Я повела себя глупо, мне нужно было объяснить…

– Не надо ничего объяснять, – Джоэл наклонился и нежно поцеловал ее. – Не сейчас. Я в тот вечер тоже был не в восторге от перспективы того, что нас застанут врасплох Лулу и Шей. Я тоже хотел, чтобы все произошло как-то особенно. Похоже, в порыве страсти я почти позабыл об этом, но – таковы мы, мужчины.

Митци обвила его шею руками.

– Я подумала, что ты решил, что я просто не хочу тебя.

– Я так и подумал. Какое-то время я так и считал. Конечно, твое право передумать, но я пытался понять, что именно я сделал не так. Однако, – он снова поцеловал ее, – я не привык сдаваться, и я все так же желал тебя, любил тебя, не мог вот так просто уйти и забыть тебя, хотя и старался это сделать. Так что теперь я пытаюсь искупить свою вину, получить прощение за то, что вел себя, как тупейший мачо.

– Спасибо… это что-то великолепное. – Митци осмотрела на комнату, а потом снова глянула на его красивое лицо. – Я не заслуживаю тебя. Я… я хотела, чтобы в тот вечер все произошло как-то особенно… но было и еще кое-что…

– Что, например?

– Ой, разные глупости – мне не хотелось, чтобы все осталось просто случайным приключением, чтобы мне опять было больно, и…

– Я тебя отлично понимаю, – сказал Джоэл. – Что касается меня, я могу обещать вечно быть верным тебе. Я тоже избегал серьезных отношений, потому что не хотел снова страдать. Для меня это был большой риск. Но я был готов рискнуть, потому что я очень тебя люблю. Митци сглотнула.

– Но как же разница в возрасте?.. Что, если ты захочешь иметь детей от другой женщины? А если…

– Митци, жизнь и состоит из одних «если». И она очень коротка. Если тебе дана возможность стать счастливой, нельзя все портить, думая об этих «если». А разница в возрасте у нас совсем небольшая, и она не имеет никакого значения. А иметь детей я никогда и не хотел. И хватит извиняться. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю, – вздохнула она с облегчением, с нежностью, с пронзительным счастьем. – Я так сильно тебя люблю…

Тогда он снова поцеловал ее, а она поцеловала его, и одежда была торопливо сброшена, и они были счастливы и пылали страстью, и все было уже не важно. Все не имело никакого значения.

Митци вспомнила, что мимолетом, когда они вместе опустились на мягкую пуховую перину, которой была застлана кровать с балдахином, она подумала, что однажды расскажет ему про песню «Amoureuse». Когда-нибудь расскажет.

– Доброе утро.

Блаженные воспоминания о прошедшей ночи тут же развеялись, и она отвернулась от окна.

– И тебе доброе утро.

Джоэл сидел в кровати и выглядел так, как все мужчины после ночи любви, – совершенно потрясающе. Как несправедливо, подумала Митци, что женщины всегда в таких случаях выглядят безобразно, а мужчины…

– Ты просто обворожительна. – Он встал с кровати и, шлепая босиком по полу, подошел к ней. – Ложись обратно, а я приготовлю кофе. Да, что ты предпочитаешь пить по утрам, кофе или чай?

– Кофе, – рассмеялась Митци, когда он поцеловал ее. – Ведь это просто изумительно, да?

– Изумительно, – согласился Джоэл, выглядывая из окна. – Как и вот это. И это…

Она побежала к кровати, стянула свитер, поправила подушки и нырнула под простыни, глядя на него, желая его и любя его.

Кофе оказался удивительно крепким и горячим. Они пили его, не выпуская друг друга из объятий, и старались ни капли не пролить.

Где-то далеко, в другом конце «Волшебной долины», уже встали Отто и Борис; они готовили завтрак. От запаха жареного бекона, сочившегося, казалось, сквозь половицы, текли слюнки.

– Завтрак… – Джоэл поцеловал ее влажные волосы. – Мадам желает покушать в постели?

– Конечно, – улыбнулась она ему. – И хорошо бы до того, как проснутся и начнут здесь куролесить все жители нашей деревни.

– Тебе придется еще чуть-чуть подождать. Кстати, дверь заперта, а оба ключа у меня. Ты в моей власти.

– Вот и хорошо… Интересно, смогут ли Долл и Брет съездить в Нью-Форест провести медовый месяц. И сможем ли мы приготовить рождественские обеды для одиноких и обездоленных, и…

– Обо всем этом разузнать у тебя будет потом еще масса времени. – Джоэл осторожно забрал у нее из рук кофейную чашку. – И ты отлично знаешь, что нет ничего невозможного. Для тебя, то есть. А теперь, как бы нам убедиться, что события вчерашней ночи произошли не в результате какого-нибудь языческого заклинания, которым ты меня околдовала?

– Само собой, – блаженно вздохнула она, всем телом прижимаясь к нему, и он притянул ее к себе и поцеловал. – Ах да, с Рождеством тебя.

– Счастливого Рождества, Митци Блессинг…