– Да-да…тебе так же.

Я-то точно повеселюсь, думала Митци, надевая пальто и торопливо возвращаясь к своей машине. Можешь поверить, мне будет весело. И я жду не дождусь, какие же еще сюрпризы преподнесет мне сегодняшний вечер.

Глава пятнадцатая

Для этого, пожалуй, еще слишком рано, подумала Долл, потягиваясь на кровати. Кругом царила приятная темнота.

За окнами их спальни вспыхивали флюоресцентные огни, говорившие о том, что кое-где в Хейзи Хассоксе праздник с фейерверками уже начался. И им тоже скоро придется встать и присоединиться ко всеобщим гуляньям на лугу. Но еще не сейчас.

Она провела по ноге Брета своей узкой голой ступней.

– Ты спишь?

– Нет… Но я страшно устал… Не приставай…

Она засмеялась. Эти дневные развлечения вдохнули в их отношения новую силу. Но это было нечто большее, чем просто секс. Как она пыталась объяснить Лу, они стали находить время поговорить и посмеяться, и вновь открыть для себя друг друга. Они проводили время вместе, вместе делали домашние дела, снова и снова влюблялись друг в друга. Главным же было то, что они просто не пускали все на самотек.

Это не имело совершенно никакого отношения ко всем этим глупостям, к «Пирогу, исполняющему желания».

Она подкатилась по кровати поближе к Брету и поцеловала его в плечо.

– Я собираюсь принять душ, а потом нам надо будет выйти в свет, то есть показаться на лугу.

– Да, отлично, – сонно улыбнулся он ей. – Но я могу уснуть, не доев печеную картошку. Мне же вставать на работу как всегда, в четыре.

Накинув на голое тело белый махровый халат, Долл остановилась в дверях и посмотрела на Брета. Она его по-настоящему любит. И всегда любила. Она просто принимала все как должное. И он тоже.

Вот уже двадцать пять лет они вместе ходят на гулянья в своей деревне; когда-то они были совсем маленькими, потом, в школе, подружились, подростками они приходили туда уже влюбленной парой, а потом, наконец, стали жить вместе. Двадцать пять лет. Брак ее родителей ровно столько и просуществовал… – а они с Бретом еще и в брак не вступали. А им, возможно, предстоит прожить друг с другом еще несколько десятков лет. Ей становилось спокойно, когда она думала о том, что они будут вместе до самой смерти. А ведь они чуть было все не испортили.

– Мы зайдем туда ненадолго. Обещаю. Просто я обожаю наши деревенские фейерверки. Мы же с детства всегда ходили их смотреть, правда?

Брет, приподнявшись на смятых подушках, улыбнулся.

– Да. Страшно подумать. Это же целая жизнь. И все почти не изменилось, да? Все так же покупают фейерверки у Молли Коддл, викарий приходит в такой восторг, что запускает слишком много ракет сразу, Клайд Спрэггс приносит такой же глинтвейн, от которого во рту все горит, картошка в угольках обязательно тоже превращается в угольки. А потом все, с отмороженными ногами и ожогами на лице, говорят, что больше не станут заниматься такой чепухой. Они вместе рассмеялись.

– Ты счастлив, правда? – спросила Долл. – Ты не хочешь, чтобы что-то изменилось?

– Любимая, жизнь у нас просто замечательная. Нам довелось пережить и трудный момент, знаю, – но теперь все позади, правда? Сейчас у нас с тобой все, как в самом начале, и я совершенно не хочу, чтобы это когда-нибудь закончилось. – Брет неохотно встал с кровати. – Сделать тебе чай или кофе, пока ты в душе? Или ты предпочла бы бокал вина?

Долл покачала головой.

– Мне ничего не надо, спасибо. Сам бы чего-нибудь попил.

– С тобой все в порядке? Лицо у тебя какого-то нездорового цвета, и это уже…

– С прошлой пятницы. – Долл засмеялась, идя в ванную. – Как и у большинства жителей нашей деревни. Мать моя явно рискует превратиться в Лукрецию Борджиа.[44]

В ванной, как и во всем их домике, произошли небольшие, но чудесные изменения. И дело было не только в том, что они отремонтировали отопительную систему, так что в ванной всегда теперь было тепло; они смело добавили ярких красок.

Правда, основным цветом по всему дому по-прежнему оставался бежевый, но каждую комнату украшали свечи и цветы, появилось и несколько ярких декоративных деталей. В ванной теперь были полотенца лимонного и светло-зеленого цветов; в спальне появились бирюзовые подушки и лиловые абажуры; прихожая оживилась благодаря ярко-розовым деталям, а в гостиной радовали глаз алые коврики и подушки.

Кругом было по-прежнему аккуратно и безукоризненно чисто, как в медицинском кабинете, но Долл чувствовала, что их вновь разгоревшиеся, оживившиеся чувства ощущаются и в доме. И ей это очень нравилось.

Долл включила душ и, ожидая, пока вода станет горячей, посмотрела в зеркало на свое отражение. Она казалась бледной. Под глазами были темные круги. Да, Брет прав, с того самого вечера, когда праздновался Хэллоуин, чувствовала она себя действительно «не на сто процентов».

Но ведь для этого еще слишком рано.

Она шагнула в душ, под горячую воду. Ведь еще слишком рано, а? Да нет же, черт возьми!

Она вышла из душа, убедилась, что дверь заперта на защелку, открыла внезапно задрожавшими руками шкафчик и вытащила оттуда продолговатую белую коробочку с синей полосой.

__________


– Не знаю, как и относиться к ночи Гая Фокса! – крикнула Лулу в ухо Шею, когда они стояли на лугу в толпе жителей Хейзи Хассокса, ожидающих главного представления. – То есть, мне нравится этот праздник, потому что он такой веселый, красивый, привычный и напоминает о детстве, но мне всегда так жалко животных. Бедные создания. Им, должно быть, так страшно. А пиротехника с каждым годом все громче и громче.

В подтверждение ее слов по небу с визгом прочертили огненные полосы несколько ракет, запущенных из района Бат Роуд.

Шей, одетый в свободный черный свитер грубой вязки и потертые рваные «Ливайсы», кивнул.

– А когда мне выпадает дежурить пятого ноября, я всегда с ужасом ожидаю, что придется выезжать к детям, у которых я буду вынимать из носа бенгальские свечи. Но, с другой стороны, я не хочу присоединяться к тем занудам, которые требуют запретить этот праздник.

– Я тоже, – весело сказала Лу, думая, что с ней сейчас самый потрясающий мужчина из всех, кого она в жизни видела, и пусть в тот вечер, на Хэллоуин, все было еще очень зыбко, яблочная магия бабушки Вестворд все-таки та-а-акая крутая штука.

Что же, пусть это еще не совсем свидание, но все же они сделали большой шаг вперед, ведь раньше они только болтали, проходя каждый к своему дому, или в очереди на автобусной остановке, или в «Волшебной долине», в ожидании своих кружек.

Шей зашел к ним за час до того, сказал, что Лав и Лоб еще не вернулись с собрания в ратуше, побеспокоился, все ли у них в порядке, и спросил, пойдет ли Лу смотреть фейерверки. Убедившись, что Ричард и Джуди уютно устроились в корзине для белья, а дверца для кошек заперта, и включив радио погромче, чтобы заглушить шум с улицы, Лу схватила дубленку и через какие-то доли секунды была уже на дорожке перед домом.

Она успокоила его, сообщив, что Митци тоже еще не вернулась из ратуши, так что с Лав и Лоб все в порядке, а скоро все соберутся на костер, и они присоединились к тепло укутанным людям, шагавшим в сторону луга.

На какое-то время грохот стих, и она улыбнулась ему. Идти было еще далеко.

– Мне очень нравятся эти добрые традиции, а тебе? Так спокойно, когда кругом родные и друзья. Я знаю, что каждый год, в одно и то же время те же самые люди будут делать те же самые вещи. Как сегодня, как зимними вечерами, и на Рождество, и на Пасху, и летними вечерами, и… всегда.

– Именно из-за этого тебе никогда не хотелось уезжать из деревни?

Она кивнула.

– Думаю, да. Конечно, я не буду вечно жить с мамой. Но постараюсь снять жилье здесь, в Хейзи Хассоксе. Ну, если у меня когда-нибудь хватит денег, чтобы что-то снять, при моей-то зарплате… Я никогда не понимала, зачем уезжать оттуда, где есть все, что мне нужно. Хотя какое-то время я жила в Уинтербруке, но ведь это всего в пяти милях отсюда, а не на другом конце света.

– Да, Лав и Лоб мне об этом рассказывали… Спасибо, – Шей взял с подноса, который несла Фло, две мензурки фирмы «Пирекс». – Это глинтвейн?

Фло усмехнулась.

– Да, можно и так его назвать. Брюссельская капуста с репой, да чуток ягод можжевельника. Мы добавляем специй и подогреваем его.

– Это у нас традиционный напиток, – убедительно сказала Лу, взяв свою мензурку; Фло потрусила дальше, чтобы угостить вином остальных. – Клайд всегда готовит его к этому празднику. Ну, расскажи же о себе. Ты можешь считать себя пресытившимся путешественником?

– Весьма пресытившимся. – Шей отпил маленький глоточек. – Боже всемогущий!

– К этому напитку надо привыкнуть. – Лулу улыбнулась и подумала, уместно ли будет почистить ему сейчас свитер на груди, и решила, что стоит это сделать. Она быстро отряхнула его своими перчатками, чувствуя при этом сильное желание провести пальцами по его ребрам, по мышцам пресса, а потом… она сглотнула и отдернула руку. – А в мензурках жидкость дольше остается теплой.

Шей засмеялся. Какой же у него приятный смех. И потрясающие глаза. И самое классное тело в мире. И спутанные пряди волос, как у Хита Леджера. И притягательные бледные губы. И – а-а-ах…

Лулу пошевелила пальцами ног – сегодня она надела ботинки «Доктор Мартенс» в шотландскую клетку.

Она снова сглотнула.

– Так ты собирался рассказать о своих дальних странствиях.

– Не знаю, вернется ли ко мне когда-нибудь дар речи. – Он глянул на свою мензурку. – Может, стоит подождать, пока это остынет – если оно вообще может остыть… Спасибо, что привела в порядок мой свитер… Да, так вот, я вырос в семье военного. Мы постоянно переезжали. Папа служил в десятках разных мест; я сменил десятки школ, мы нигде не пустили корни; мне никогда не случалось с кем-нибудь подолгу дружить. К тому времени, когда я закончил школу, мне довелось пожить в семи странах. А потом отец ушел из армии, и они с мамой поехали в его родной город в Ирландии – но маме там совершенно не нравилось. Она не смогла там осесть. Они развелись. Папа так и остался там. Мама живет в Лондоне. Оба завели новые семьи и вполне счастливы.