— Вы пытаетесь сменить тему, сэр.

— Не пытаюсь, а меняю, мадам.

Как ни неприятно признаваться в этом, но Тобиас прав. У них нет времени ссориться.

Лавиния неохотно отступила и облокотилась на стол, подперев руками подбородок.

— Помощь нам не помешала бы, — размышляла она вслух. — Не хотелось бы казаться настойчивой, но я чувствую себя обязанной указать, что это дело дает нам идеальную возможность показать нашим возможным ученикам, какова суть их будущей работы.

Тобиас на мгновение замер и встретился с ней глазами. Оба молчали, но Лавиния почему-то была уверена, что точно знает, о чем он думает. Глубочайшее чувство ответственности по отношению к молодым людям, оставленным на их попечение, присуще им обоим.

Она сухо улыбнулась.

— Ты не более стремишься наставлять Энтони в своей профессии, чем я — вводить Эмелин в бизнес, не так ли?

— Энн не хотела бы такой карьеры для мальчика, — вздохнул Тобиас.

— Но ведь не ей принимать решение, верно? — мягко спросила она. — Все зависит от Энтони.

— То же самое можно сказать о тебе и Эмелин. Она сама должна выбирать путь, которым пойдет по жизни.

— Знаю. Просто я хотела дать малышке ту жизнь, о которой мечтали ее родители. Они, естественно, хотели видеть ее замужем за хорошим, надежным человеком. — Лавиния нахмурилась. — Хотя, должна признать, встреча с Оскаром Пеллингом стала печальным напоминанием о том, что замужество — не всегда безопасное прибежище для женщины.

Тобиас молча спокойно смотрел на нее. Под его упорным взглядом ей отчего-то стало неуютно.

— Что же, значит, наши надежды не оправдаются. Дети пойдут своей дорогой, — заявила Лавиния, решительно уселась и, отодвинув листок бумаги, на котором делала наброски объявления, потянулась за пером.

— Пожалуйста, садитесь, сэр. Неплохо бы составить наш план, не так ли?

— Возможно, — кивнул он, устраиваясь напротив. — Значит, установить личность владельца браслета и узнать побольше о Селесте Хадсон.

Лавиния задумчиво постучала кончиком пера о чернильницу.

— Можно задать несколько вопросов Говарду.

— Не обижайся, Лавиния, но я не уверен, что мы можем полагаться на его ответы.

— Намекаешь, что он солжет? Но зачем это ему?

— Если, как ты считаешь, убийство не его рук дело, значит, все это время он был настолько слеп, что не разглядел истинную природу жены.

— В этом ты, пожалуй, прав, но не он первый, не он последний, не так ли? — усмехнулась она.

— Так, — буркнул Тобиас. — Сомневаюсь, что большинство мужчин из высшего общества знают своих жен намного лучше. И наоборот.

— В таком случае каким образом ты предлагаешь узнать прошлое Селесты?

Тобиас нехотя улыбнулся.

— Поступлю именно так, как ты советовала в тех случаях, когда кому-то требуется выбрать компетентного гипнотизера. Потребую ее рекомендации.

— Какие рекомендации?

Она неожиданно припомнила позавчерашний разговор на улице.

— Ты имеешь в виду тех джентльменов из Бата, о которых упоминала Селеста? Лорда Ганнинга и лорда Нортхемп-тона?

— Именно.

— Ты с ними знаком?

— Нет, но Крекенберн наверняка их знает. Если же и нет, знаком с кем-то из их друзей.

— Кстати, ты несколько раз упоминал о лорде Крекенберне. Похоже, он весьма тебе полезен.

— Да. Знает практически всех, кто вращается в обществе, и достаточно многих из тех, кто стремится туда попасть.

— Неплохо бы представить меня ему, — с нестерпимо сладкой улыбкой заметила Лавиния. — Надеюсь, ты не станешь возражать? Как ты только сейчас указал, он джентльмен.

— Не стану, но этому вряд ли бывать, — покачал головой Тобиас. Лавиния мгновенно перестала улыбаться.

— После смерти своей жены Крекенберн почти не покидает клуба и именно поэтому имеет возможность так много для меня делать. Все слухи и сплетни доходят до него раньше других.

— Но когда-нибудь он должен возвращаться домой! — фыркнула Лавиния.

— Что-то не заметил.

— Но, Тобиас, человек не может жить в клубе.

— Может, если пожелает. Клуб — это второй дом джентльмена.

— Но…

Тобиас многозначительно глянул на часы.

— По-моему, у нас не так много времени, чтобы отвлекаться на посторонние рассуждения.

Лавиния сжала кулаки, хотя понимала, что Тобиас прав. Поэтому она неохотно приступила к делу.

— Прекрасно, сэр. Если вам угодно грубить, я ничего не могу поделать.

— Разумеется, я предпочитаю казаться грубияном. В этом у меня настоящий талант.

Он вытянул шею и принялся рассеянно разглядывать бумаги, отодвинутые Лавинией в сторону. Вдруг лицо его вытянулось.

— Что это? — удивился он. — «Секретные и эксклюзивные услуги для знатных особ, желающих провести частное расследование».

— Хм-м… О да, кажется, я упоминала, что намереваюсь поместить в газете объявление с предложением своих услуг. Вот и составляю список наиболее броских слов и выражений из других объявлений.

Она потянулась за листком, который изучал Тобиас.

— Кстати, то, что напечатано в сегодняшней газете, просто бросается в глаза! Нужно записать, пока я не забыла.

Она принялась писать. Тобиас неодобрительно покачал головой.

— По-моему, я достаточно ясно дал понять, что не рекомендую помещать объявление в газетах. Этим ты привлечешь нежелательных клиентов. В нашей работе лучше полагаться на устные рекомендации.

— Ты, если хочешь, можешь вести свои дела в прежней, старомодной манере, но я собираюсь попробовать более современный способ привлечения заказчиков. Нужно же что-то делать, в конце концов!

Тобиас наклонил голову, чтобы прочитать очередную строку.

«Конфиденциально! Новые надежные устройства для джентльменов, готовых рискнуть».

Лавиния, довольно улыбаясь, изучала написанное.

— Звучит весьма заманчиво, особенно «джентльмены, готовые рискнуть». В этом есть нечто интригующее, не так ли?

— Весьма.

— Я, естественно, не желаю намекать на то, что мои услуги предназначены исключительно для джентльменов.

— Естественно.

— Я хочу включить в круг клиентов не только мужчин, но и женщин. Думаю заменить слово «джентльмены» на «особы». Или нет? — Она чуть помедлила, пораженная новой мыслью. — Как это звучит? «Личные и конфиденциальные услуги, предлагаемые леди и джентльменам, готовым рискнуть»?

С другого конца стола не донеслось ни звука. Лавиния резко вскинула голову. Уголок губ Тобиаса подозрительно подергивался. Этот признак ей был хорошо знаком. Не слишком добрый признак.

— Итак? — допытывалась она. — Что ты об этом думаешь?

— Могу почти гарантировать, что любое объявление, подобное тому, что ты сегодня прочитала, приведет к тебе множество чрезвычайно интересных клиентов, — пообещал Тобиас.

— Значит, ты видел объявление?

— Видел. Мало того, очень внимательно прочел.

— Это только доказывает, что его составлял человек талантливый, — заявила Лавиния и, поколебавшись, нерешительно добавила:

— Хотя должна признать, что, несмотря на необычный оборот фразы, я затрудняюсь определить точную природу тех устройств, которые предлагаются для продажи. А ты?

— Видишь ли, Лавиния, это реклама кондомов.

Глава 10

В начале третьего того же дня Лавиния вошла в антикварную лавку. За ней следовала Эмелин, так и бурлившая энтузиазмом и волнением новичка на первом задании.

Эдмунд Тредлоу, неопрятный коротышка, в мятых панталонах и дурно завязанном галстуке, не знавшем крахмала, сметавший пыль со статуи похотливо скалившегося Пана, оторвался от своего занятия и уставился на них сквозь очки в проволочной оправе.

— Миссис Лейк! Мисс Эмелин! Как приятно снова видеть вас!

Он отложил метелку и, поспешив к посетительницам, нагнулся над рукой Лавинии. Когда он выпрямился, та увидела в его глазах знакомый блеск. По прошлому опыту она знала, что это выражение вовсе не означало восхищения ее персоной или хотя бы неприкрытого вожделения. Тредлоу волновали мысли о возможном торге.

— Добрый день, мистер Тредлоу, — приветствовала Лавиния, отнимая руку. — Мы с Эмелин решили перемолвиться с вами словечком, если, разумеется, у вас есть время.

— Значит, у вас есть еще какая-то вещь на продажу? Должен признаться, что, несмотря на все сомнения, я сумел получить неплохую цену за Аполлона, принесенного вами несколько недель назад. Коллекционер, которого мне удалось заинтересовать статуэткой, остался чрезвычайно доволен качеством.

— К счастью, мне пока нет необходимости продавать те превосходные вещи, которые мы привезли из Италии, — учтиво ответила Лавиния. — Но я была бы крайне благодарна, если вы смогли бы дать мне совет истинного профессионала.

Тредлоу насторожился.

— А что именно вы хотите знать?

Выступившая вперед Эмелин одарила его ослепительной улыбкой.

— Тетя не раз твердила мне, что она не знает другого антиквара во всем Лондоне, который, подобно вам, так тонко чувствует запросы покупателей.

Лицо Тредлоу приобрело странный кирпичный оттенок. Лавиния перепугалась было, вообразив, что его хватил удар, но вдруг поняла, что он краснеет! Она изумленно уставилась на антиквара, не в силах оторвать взгляд от поразительного зрелища.

— Я… я в этом деле уже много лет, — пролепетал Тредлоу, — и тешу себя мыслью, что немного в нем разбираюсь.

— О, это очевидно!

Эмелин с выражением неподдельного восхищения оглядела лавку.

— Какие прекрасные вещи тут у вас собраны, сэр! Клянусь, ни в одной лавке не видела ничего прелестнее вашей коллекции греческих ваз!

— У Тредлоу — только самое лучшее, — глупо улыбаясь, сообщил антиквар. — Нужно же оправдывать свою репутацию.

Лавиния подумала, что у него вид человека, которого только сейчас посетила сирена. Тредлоу зачарован волшебным пением.

Эмелин кокетливо похлопала глазками:

— Жаль, что у меня сейчас нет времени осмотреть весь ваш магазин. Вы, надеюсь, не откажетесь научить меня разбираться в антиквариате?