— А вот я как раз так не считаю.

Лавиния потрясенно уставилась на него.

— О чем это ты? Разумеется, он жаждет разыскать и наказать злодея!

— А мне так не кажется. Хадсон, вероятнее всего, желает заполучить пропавший браслет.

Лавинии вначале показалось, что она не так расслышала.

— Прошу прощения?! Ты хочешь сказать, что не веришь, будто Говард пытается разоблачить убийцу Селесты?!

— Нисколько не сомневаюсь, что ему не терпится выведать имя ее любовника, — прокряхтел Тобиас, налегая на доску и поднимаясь. — Ибо Хадсон уверен, что браслет именно у него.

— Тобиас, ты мелешь вздор. Любовник и есть убийца.

— Не обязательно.

Он подошел к окну стал разглядывать крошечный садик.

— По моему профессиональному мнению, вполне возможно, что доктор Говард Хадсон — и есть та личность, которая задушила Селесту.

Лавиния была так поражена уверенностью, звучавшей в его голосе, что не сразу обрела дар речи.

— Вы рехнулись, сэр? — с трудом выговорила она наконец.

— Понятно, что ты считаешь его старым другом семьи. Но отрешись на минуту от своих личных чувств и выслушай другое изложение событий.

— Чье именно?

— Мое, — обронил Тобиас, не оборачиваясь. — Представь себе такое: Хадсон узнает, что его молодая и крайне привлекательная жена изменяет ему с другим мужчиной. Он не может ни есть, ни спать, пока не узнает его имя. Однажды вечером он заявляет, что отправляется на демонстрацию опытов, проводимую другим гипнотизером, но уходит с нее пораньше, чтобы вернуться домой и выследить, куда идет жена. Находит Селесту на складе, одну, предположительно в ожидании любовника, и в ярости уличает ее в адюльтере. Между ними разгорается ужасная ссора, и он, вне себя от гнева, душит ее собственным галстуком.

Лавиния глубоко вздохнула.

— А любовник?

Тобиас пожал плечами:

— Возможно, явился на место в самый разгар взаимных обвинений, понял, что вот-вот будет разоблачен, и бежит, прежде чем Хадсон успевает его увидеть. Или вообще не приходил.

— Но зачем Хадсону убивать Селесту? Ведь он ее любил!

— Мы оба знаем, что любовь может молниеносно превратиться в ненависть, особенно в тигеле, подогретом пламенем бешенства и оскорбленного самолюбия.

Она попыталась было возразить, но, вспомнив некоторые подробности последнего дела, осеклась.

В наступившей тишине громко тикали напольные часы.

— Я понимаю твою тревогу, — кивнула она наконец. — И хотя ни за что не поверю, будто Говард убил Селесту, ясно, что профессиональный сыщик, не знакомый с ним, может рассматривать такую возможность.

— А я вполне проникся твоим желанием доказать, что Хадсон искренен и чистосердечен. И знаю, как много, для тебя значит новая встреча с ним. Ведь что ни говори, а именно его твои родители считали другом. Он делит с тобой воспоминания о счастливых, беспечных временах. Напоминает о тех днях, когда ты была не так одинока.

Лавиния неохотно признала его правоту. Она так обрадовалась Говарду именно потому, что он был единственной связью с прошлым. Его присутствие словно возвращало полузабытое тепло и спокойную надежность того безмятежного существования в кругу семьи, которым она наслаждалась при жизни родителей. Тогда будущее казалось ясным и розовым, а на небе не было ни малейшего облачка.

— Я, разумеется, была рада снова видеть Говарда после стольких лет, — согласилась она. — Но не думаю, что удовольствие от встречи со старым другом настолько меня ослепило, что я за деревьями леса не вижу. Я знаю Говарда куда лучше, чем ты. Он никогда не отличался вспыльчивостью и не был человеком сильных страстей. Наоборот, неизменно старался держать себя в руках. Он по натуре скорее ученый, книжный червь, закопавшийся в своих исследованиях. Никогда не замечала в нем ни малейшей склонности к насилию.

— Ты встречалась с ним исключительно в родительском доме. По моему опыту, люди в подобных обстоятельствах стараются безупречно себя вести, — заметил Тобиас, по-прежнему не сводя глаз с маленького сада. — Откуда тебе знать его тайные мысли? В конце концов, ты ему не жена, да и она вряд ли могла проникнуть в его душу.

— Что же, логично, — немного подумав, кивнула Лавиния.

Он наконец оглянулся, и она увидела насмешливо вскинутые брови.

— Вы поражаете меня, мадам. Не ожидал, что вы так легко согласитесь с моим мнением.

— Я этого вовсе не сказала. Наоборот, считаю его совершенно неверным. Просто теперь поняла, почему ты считаешь именно так, а не иначе. Но довольно ходить вокруг да около! Предпочитаешь не помогать мне в этом расследовании, Тобиас?

— Ад и проклятие! — прошипел он, поворачиваясь так молниеносно, что она отпрянула. — Я откажусь от этого расследования только в одном случае: если ты тоже не захочешь его проводить. Насколько я понимаю, надежды на это нет.

— Никакой.

Он двумя шагами перекрыл разделявшее их пространство и оперся своими ручищами на стопки бумаг, громоздившиеся на столе.

— Лавиния, давай выясним все до конца. Я не собираюсь оставлять тебя одну в таком деле, где речь идет об убийстве.

— Извини, но вряд ли у тебя есть право определять, за какое дело мне можно браться, а за какое нет.

— Черт возьми, если ты воображаешь, что я позволю тебе рисковать головой…

— С меня хватит! — крикнула Лавиния, вскакивая с кресла. — Я не желаю мириться с твоими претензиями и вечным стремлением отдавать приказы! А с того злополучного дела в музее восковых фигур ты стал положительно несносен! Постоянно стараешься взять верх, и должна сказать, что это не самое привлекательное достоинство в мужчине!

— Но я вовсе не стараюсь взять верх, — процедил он сквозь зубы.

— Ну да, сплошное смирение! Позволь тебе сказать, что подобное поведение стало для тебя настолько естественным, что ты даже не замечаешь, как в очередной раз пробуешь меня согнуть!

— Скорее, стараюсь немного прояснить ситуацию и внести в нее немного здравого смысла.

— Ты пытаешься мной командовать, и мне это не нравится. Послушайте меня внимательно, сэр, — велела она, подавшись вперед, так что их лица оказались на одном уровне. — Либо в этом деле мы равные партнеры, либо я расследую его сама. Выбор за вами.

— Ты, вне всякого сомнения, самая упертая, своевольная и упрямая женщина из всех, которых я когда-либо встречал.

— А вы, сэр, донельзя высокомерны, спесивы и к тому же настоящий диктатор!

Они долго и злобно таращились друг на друга через темно-красное пространство стола.

— Дьявол и все присные его! — прошипел Тобиас, резко выпрямившись. В глазах его все еще бурлило раздражение. — Ты не оставляешь мне выхода. Я не допущу, чтобы ты подвергала себя опасности, в одиночку гоняясь за убийцей!

Лавиния едва успела скрыть облегченный вздох. Неприятная правда заключалась в том, что у нее был весьма ограниченный опыт расследования убийств. Всего один случай: вряд ли достаточно, чтобы приобрести репутацию опытного сыщика. Ей еще многому предстоит учиться, и Тобиас — единственный, кто смог бы наставить ее во всех тонкостях.

— Значит, решено, — кивнула она. — Мы снова будем партнерами.

— Да.

— Превосходно.

Лавиния села.

— Думаю, прежде всего нужно составить план. Твое любимое занятие, кажется?

Тобиас не шевельнулся.

— Совершенно верно. Хотелось бы только иметь план, который позволял бы лучше тебя понять.

Лавиния ответила спокойной улыбкой.

— Да что ты? А ведь совсем недавно ты считал меня истинным средоточием женских добродетелей, образцом для подражания, которому Эмелин не мешало бы во всем следовать.

— Понять не могу, что заставило меня нести такую чушь. Должно быть, временное помрачение рассудка, — признался Тобиас, рассеянно запустив пальцы в волосы. — Я обнаружил, что в твоем присутствии это случается довольно часто.

Лавиния предпочла проигнорировать укол.

— Насчет нашего плана, сэр. Я считаю, что к этой загадке нужно подходить с нескольких сторон.

Тобиас задумчиво потер подбородок.

— Ты права. Нужно заняться этой вещицей. Попытаться обнаружить личность владельца, у которого она была украдена.

— У меня есть некоторый опыт в торговле антиквариатом. Я знакома с людьми, которые этим живут. Слухи о краже столь необычного предмета, как Голубая Медуза, наверняка уже разлетелись по всему Лондону. Почему бы мне не начать работу в этом направлении?

— Прекрасно. Объезди все легальные лавочки и антикваров. Я же займусь подпольными, — решил Тобиас. — Улыбчивый Джек имеет немало связей в преступном мире. Он уж точно знает таинственную особу, называющую себя мистером Найтингейлом. Я попрошу его устроить нам встречу.

Лавиния посчитала, что настал самый подходящий момент заговорить о вопросе, мучившем ее уже несколько дней. Она деликатно откашлялась.

— Теперь, когда ты сам затронул тему своих знакомств с преступниками, должна сказать, что было бы совсем неплохо познакомить меня с Улыбчивым Джеком.

— Ни за что! Никто в здравом рассудке не поведет леди в «Грифон».

Лавиния напомнила себе, что ожидала сопротивления.

— Я могла бы пойти туда переодетой, как и вы, сэр.

— И кем же ты переоденешься? — осведомился Тобиас, кривя губы в мрачной улыбке. — Трактирной подавальщицей?

— Почему бы нет?

— Ни в коем случае!

Тобиас, перестав улыбаться, зловеще прищурил глаза.

— Я ни за что не познакомлю тебя с Улыбчивым Джеком.

— Но когда-нибудь мне могут понадобиться его связи. Только подумай, как будет удобно, если мы оба сможем с ним связаться! Вдруг у тебя в нужный момент окажутся другие дела — тогда я сумею тебя заменить.

— Не трать зря силы, Лавиния. Никаких знакомств.

Должно быть, он заметил, как она открыла рот, чтобы продолжить спор, потому что повелительно поднял руку:

— Предлагаю вернуться к делу. Если ты действительно намерена взяться за расследование, сейчас не время для оживленных дискуссий.