— Нет, это еще не все. Дело в том, что когда я носила Адама, я много ела.

— Не понимаю. Почему же он расстраивался из-за этого?

— Но я ела непрестанно и постоянно, шесть месяцев подряд. Я съедала все, что готовила Люпита.

Сет негромко засмеялся:

— Но я все время так ел.

— Вот это я и имею в виду. Я ела столько же, сколько ты обычно, и стала такой же огромной, как ты.

Сет недоверчиво улыбнулся:

— Ты помнишь, как на мне всегда висели юбки и кофты Люпиты? Ко времени родов они на мне не сходились.

— Но Люпита в два раза толще тебя! Вот бы посмотреть! Клянусь, ты, наверное, была как бочонок. — И он улыбнулся, взглянув на нее. — Но где теперь все это?

Сердце Морган забилось сильнее, когда она встретила этот взгляд. «Теперь он меня поцелует», — подумала она и ждала этого поцелуя, очень ждала.

— Ну что ж, пора спать.

Она взяла его под руку, снова ощутив крепость его мышц. Сердце у нее стучало, в ушах стоял звон. Он остановился около двери в ее спальню и наклонился к ее губам. Она закрыла глаза и сразу же их открыла, потому что он поцеловал ее в щеку.

— Покойной ночи.

И ушел к себе, в свою собственную спальню, и закрыл за собой дверь.

Она разделась и немного походила по комнате, прежде чем наконец легла.

Сет явно ее не понял. И решил поспешать к ней медленно. Нет, ей еще нужно время, чтобы привыкнуть к нему окончательно.

Глава двадцать третья

Когда Морган проснулась, в доме было очень тихо. Она протянула руку поперек кровати и взглянула в тревоге на место рядом. Затем облегченно вздохнула: ну, конечно, Адам опять пошел в комнату к отцу. Она повернулась на спину, зевнула и роскошно потянулась. Хорошо, что она уже не скрывает от самой себя свою любовь к Сету. Впервые за долгое время в ее душе воцарился мир. Кто знает, как события станут развиваться дальше?

Она сбросила одеяло и выпрыгнула из постели. Критически взглянула на себя в зеркало. Слегка пригладила волосы, расправив локоны у лица. Еще раз всмотрелась в свое отражение и тихонько засмеялась:

— Да, Морган Колтер, ты явно становишься суетной.

Выйдя в коридор, она увидела, что двери и в комнату Сета и в комнату Адама закрыты. Она вздрогнула и сделала глубокий вздох, чтобы успокоить вдруг забившееся сердце. Что, если она ему больше не нужна? Теперь он мог решить, что она не стоила всех предпринятых им усилий. Она подняла руку, чтобы постучать в дверь, и вдруг вспомнила, как Сет всегда упрекал ее за недостаточную уверенность в себе.

Нет, она отправится верхом на прогулку, а потом что-нибудь приготовит поесть. Да, это она сделает хорошо.

Она постучала, но никто не ответил, так что она тихонько отворила дверь и подошла к постели Сета. Он спал, откинув до пояса простыню. Мощная широкая грудь обнажилась. Она легонько коснулась волос у него на виске. Он открыл глаза, она заглянула в них и погрузилась в их глубину. Он протянул к ней руки, и она пошла к нему.

С минуту они просто держали друг друга в объятиях. Морган достигла дома, она была в безопасности. Сет начал ее целовать — волосы, глаза, мочки ушей.

— Я люблю тебя.

От его дыхания по ногам и спине у нее побежали мурашки.

— Я пытался быть терпеливым, но это так трудно. Я хочу тебя. Ты мне нужна. А ты хоть что-нибудь чувствуешь ко мне? Да, я поступил с тобой ужасно, но, может быть, ты сумеешь меня простить?

Столько вопросов. Трудно ответить на все сразу. Рассудок ее отступал. Тело становилось все смелей и настойчивей. Она чувствовала губы Сета. Он прижимался к ней. Ей хотелось сорвать с себя платье. Ей хотелось, чтобы между ними не было никаких преград.

— Да, — пробормотала она.

— Да — что? — Он поцеловал ее в шею и не просто поцеловал, но ласкал так, словно это была самая любимая им часть ее тела.

— Да, я тебя прощаю.

Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки:

— Ты прощаешь меня?

— Да, прощаю. Может быть, я когда-нибудь пожалею об этом, но, наверное, я могу простить тебе все твои ужасные поступки.

— Ужасные! Вот сейчас я тебе покажу, кто из нас по-настоящему ужасен.

Он притянул ее к себе и стад щекотать и тереться небритой утренней щетиной о ее шею и щеку. Она радостно засмеялась, вновь наслаждаясь знакомой любовной игрой. Но ее почему-то не оставляло ощущение, что что-то не так. Инстинкт говорил ей, что есть причина для беспокойства. И этот предупреждающий голос звучал все громче и громче, заглушая ее звонкий смех и пересиливая радость от того, что Сет снова в ее объятиях. Адам! Где же Адам?

— Сет, — она сделала попытку вырваться у него из рук. — Сет! А где Адам?

— Ну, наверное, он еще спит, — прошептал он ей на ухо, нежно поглаживая ее бедро.

— Нет. Адам всегда встает рано, по крайней мере, у себя в комнате. Я должна пойти посмотреть. Что-то не так.

Сет отступил на шаг и заглянул ей в лицо. Он увидел тревогу и страх. Он начал убеждать ее, как это глупо так беспокоиться, и осекся. Он бы с наслаждением всю свою жизнь говорил бы об Адаме. Но сейчас надо успокоить ее.

— Ну пойди и посмотри. Но потом опять приходи сюда. Хотя нет, я пойду с тобой, чтобы ты уж наверняка вернулась.

И, тесно обнявшись, они пошли к Адаму в комнату.

— Я тебя не отпущу от себя целых две недели И пусть Адам целые дни барабанит в дверь, ты мне сейчас нужнее, чем ему. Ну посмотри! — Они вошли в детскую.

Морган нахмурилась. Адам лежал чересчур тихо. Что-то не в порядке. Каждое утро Кэрол заново перестилает всю его постель — так скомканы или разбросаны простыни и одеяла. А сегодня утром легкий укрывающий его плед все так же аккуратно подоткнут под матрас, а не сброшен, как обычно, на пол. Она быстро подошла к мальчику и откинула волосы со лба. Лоб и все лицо были горячие, очень горячие.

Она побелела как мел и повернулась к Сету. В одно мгновение он был уже около кроватки сына и положил большую ладонь ему на лоб. Шея мальчика распухла, кожа воспалилась, горела огнем. Когда Сет дотронулся до него, мальчик захныкал. Лицо Сета побледнело.

— Я еду за доктором. — Голос у него сразу охрип. Сет чувствовал такой страх, которого не испытывал еще никогда в жизни.

Через несколько минут Морган услышала стук копыт удаляющейся лошади. Она опустилась на колени и взяла в руки сухую и горячую ручку сына. Адам еще никогда не болел. Он не должен болеть. Он еще слишком мал, чтобы терпеть боль.

— Адам, миленький мой, — шептала она, приложив безучастную ручонку к своей щеке. Ресницы мальчика затрепетали.

— Мама, — хрипло и едва слышно сказал он. Адам сделал глоток, и его лицо исказила гримаса.

— Я здесь, дитя мое. Мама с тобой, а папа поехал за доктором. Приедет доктор, и тебе станет лучше. Доктор полечит, и ты перестанешь болеть.

— Миссис Колтер! — Ив комнату вошла Розелль. — Я слышала, как мистер Блейк сбежал по лестнице. Все в порядке? — и осеклась, увидев, какое лицо у Морган. Розелль взглянула на Адама, коснулась пылающего лба ребенка и закрыла глаза.

Такое прежде уже один раз случалось. И она вновь мысленно переживала то страшное время. У нее была маленькая дочка, в том же возрасте, что и Адам, и такая же веселая и живая. Однажды она подошла к ее постельке и увидела, что девочка лежит вот так же тихо и от нее пышет жаром. Не прошло и недели, как девочка умерла. Розелль так и не перестала грустить о девочке, она живо помнила ту муку, с какой в последний раз омывала и одевала дорогое маленькое тельце. О, пожалуйста, Господи, смилуйся и не позволь такому случиться еще раз!

— Что мне делать? — умоляюще спросила Морган.

Розелль изо всех сил сдерживалась, чтобы истерически не зарыдать.

— Мистер Блейк поехал за доктором?

— Его зовут Сет. Он не мистер Блейк, он Сет Колтер. Он отец Адама.

— Да, я так и думала. — Розелль попыталась успокоиться и успокоить хозяйку. Она вышла и вскоре вернулась с платьем и бельем. Она подняла Морган с колен и стала одевать ее, словно ребенка. И все время говорила и говорила, буквально не закрывая рта:

— Да это, наверное, какая-нибудь обычная детская болезнь, которыми дети так часто болеют. Я уверена, что он скоро-скоро выздоровеет.

— Но Адам никогда не болел. У него никогда не бывало даже простуды.

— Ну а вот теперь заболел. — Розелль старалась говорить беспечно и ничем не выдать своего страха.

— Но он лежит так тихо. Почему он не кричит, как обычно, «есть». Адам, — она снова упала на колени, — мама даст тебе сейчас цыпленка. Хочешь кусочек? Или печенье? Чего хочется маминому мальчику?

Адам с большим усилием открыл глаза. Морган охнула — такая боль отразилась в его взгляде. Розелль обняла ее за плечи и заставила встать.

— Пожалуйста, миссис Колтер, сядьте. — И она пододвинула к постели стул. — Подождите, вот приедет доктор. Он скажет, что делать. — И пошла к двери. — Я пришлю Кэрол с завтраком для вас.

Оставшись одна, Морган почувствовала неудержимо нарастающий ужас. В горле встал комок, который она никак не могла проглотить. Ее почему-то очень напугало то, что Адам не хочет есть. Это было даже страшнее, чем то, что он лежал так тихо и что тело его пылало в лихорадке. Адам всегда ел. Он родился голодным, и все в его маленькой жизни было подчинено еде. Его первое слово было «есть». И это была не попытка произнести незнакомое слово. Просто однажды оно сорвалось с его губ, как требование. И она вспомнила, как все — она, Джейк, Люпита и Пол — при этом рассмеялись. А Адам даже внимания не обратил на них. Он требовал еды, и ее немедленно следовало подать.

И вот Адам не хотел есть. Она думала и думала об этом. Лицо у него распухло, щеки стали пунцовыми.

Нет, это не Адам. Адам ни минуты не мог оставаться в покое, он настоящий волчок.