Обалдевший Эдик стоял минут пять, соображая, что с ним сейчас делали. Она ушла. Вымыла окна, приготовила обед, выпила бутылку шампанского и ушла. Но как же так? Все знакомые женщины мечтали остаться в его квартире. Он зарабатывал в месяц столько, сколько та техничка с блядскими глазами за год. А Зоя ушла, не взяв пятихатку «на чай».

А, между прочим, завтра понедельник, и его рабочий день расписан до девяти часов вечера, хотя может продлиться и до одиннадцати.

Зоя отдала маме волосы в пакетике и носок, взятый ею из грязного белья.

– Надеюсь, он не хватится их. Хотя мне кажется, не стоит усугублять, он и так влюбился.

– Видела я его, хронический «ходок», – вынесла свое решение Мария. – А нам нужно замуж. Как он тебе?

– Нормально. – Зоя пожала плечами. – Но ревновать будет.

– Будет – не убудет. Мойся, через час начнем.

Пока Зоя плескалась в ванне, Маша закрыла все форточки в квартире и достала с антресолей объемную коробку из-под женских сапог. В ней лежали четыре черных свечи, ветка можжевельника, мельхиоровый поднос и сборник народных заговоров 1887 года издания.

Маша с десяти лет знала все заговоры и привороты наизусть, но все равно каждый раз читала заговор по книге. Особенное впечатление книга производила на посетителей, приходящих за приворотом.

Вышедшая из душа Зоя встала голой перед матерью, расставив ноги. Маша взяла можжевеловую ветку и провела ею между ног Зои.

Зоя своею рукой положила на поднос бумажную салфетку, на нее носок Эдика, затем можжевеловую ветку, а сверху пучок волос.

– Табуретку с лоджии принеси, я забыла ее взять, – шепотом попросила Мария, боясь дыханием сбить пучок волос. Теперь в приготовленной для приворота «композиции» ничего нельзя было трогать.

Взяв с лоджии деревянную, ручной работы, табуретку, Зоя быстро прошла к ванной. Здесь она пошла на цыпочках. Поставила в ванную табуретку и вжалась в стену между раковиной и стиральной машиной.

Осторожно поставив на табуретку поднос, Маша расставила четыре свечки по краям подноса и подала Зое коробок спичек.

– Зажигай.

Поджигая фитильки свечей, Зоя вторила матери.

– … Как вынутый след… на море-окияне… камень Алатырь… чтобы сухота от живота… от х…я к п…де тянулась нитка желания, трава дурманная.

Мать и дочь стояли в ванной, освещенной свечами. В духоте, в запахе можжевельника, паленых волос и настоящего пчелиного воска.

У Зои закружилась голова.

– Мама, мне плохо.

– Стоять! – Мария шпырнула пальцем в ребра дочери. – Еще две минуты.

Она договорила заговор, два раза ущипнув дочь за попу, «бодря» ее для окончания обряда.

На следующий день Эдик с шести часов сидел в своей машине напротив кинотеатра. Рядом на сиденье лежал букет в метр диаметром, давил на голову тяжким запахом лилий.

Зоя появилась ровно в семь. В «скромном» зеленом, плотного шелка платье в золотой горошек, коротком, с глубоким декольте, в золотых босоножках на высоком каблуке. Смотрелась она райской птичкой. Около нее, сами не замечая того, замедляли шаг взрослые мужчины, а молодые парни либо спотыкались, либо останавливались, задавая дурацкие вопросы типа: «Сколько времени?»

– Райские птички ядовитые, – сказал сам себе Эдик, беря с сиденья букет.

Фильма Эдик не видел, смотрел на профиль Зои. Хотелось дотронуться до коленок, до рук, до шеи, до груди… и дальше, дальше, в глубину, ощущая тепло и мягкую упругость ее тела.

– Классный фильм. Я сегодня с тобой спать не буду, – чуть повернув голову, сообщила Зоя.

– А когда?

– В следующий понедельник. У меня критические дни.

– Я… – Эдик растерялся от ее откровенности, – просто около меня посидишь, шампанского попьем.

– Не мучай себя. – Зоя провела ладонью по его лицу, погладив большим пальцем его ухо, отчего у него побежали мурашки. – Подожди.

Поженились они в августе. Было человек сто родственников в основном со стороны Эдика. Мама упилась вусмерть, сняв на ночь дядю Эдика по материнской линии, служившего в Думе.

Что она не любит мужа, Зоя знала с самого начала, а что не уважает, поняла через три года.

Его работа оказалась не такой денежной, как рассчитывала мама. Над Эдиком стоял владелец фирмы, а он был лишь ее директором.

Директор со дня свадьбы, на которой был почетным гостем, стал бредить Зоей. Он так красиво ухаживал, дарил подарки на дни рождения и на 8 Марта, что она, грешным делом, иногда подумывала, не согласиться ли ей съездить с ним на подмосковную дачу или на остров Крит. Но забеременела.

Перед корпоративной вечеринкой Эдик, надевая на шею Зои золотое колье, попросил:

– Если тебе хочется, можешь поехать сегодня с владельцем нашей фирмы к нему домой.

Правильно поняв мужа, Зоя медленно стянула с шеи незастегнутое колье.

– Я беременна твоим ребенком, а ты отдаешь меня в пользование чужому мужику?

Ровным, безэмоциональным голосом Эдик попытался урезонить жену:

– Он не чужой, он начальник…

Встав, Зоя с размаху въехала мужу в глаз.

– Ты блядь! – заявила она. – Девушки, что на шоссе стоят, они проститутки, зарабатывающие грязным способом деньги. А вот ты настоящая блядь, начиная с мозгов!

К Эдику Зоя больше не вернулась. Родила в срок Димочку и очень хотела поставить в графе «отец» прочерк, но мать настояла на алиментах.

Алименты были большими. Эдик названивал ежедневно. Они сам не знал, чего хочет от бывшей жены. Ее «взбрык» он считал дуростью, люди для счастливой семейной жизни еще и не такое делают. Плохо было то, что он на момент, когда уговаривал ее переспать со своим руководителем, забыл о беременности. Это действительно вышло нехорошо… некрасиво.

А еще его очень тянуло к Зое. Он, как в прежние годы, стал встречаться одновременно с тремя женщинами, выделив для каждой свой день недели. Но больше всего он хотел Зою. Он был уверен, что теща что-то сделала с ним, чтобы он не мог отвязаться от бывшей жены и сына.

…Купив Димочке мороженое, Зоя «прицепом» прикупила минеральной воды, упаковку каши и пива для маминого похмелья. Придя домой и увидев мать, Зоя очень удивилась. Мама была трезвая и улыбалась.


* * *


Игоря в квартире не оказалось. Сняв туфли и поставив их на нижнюю полку шкафа, Елена надела тапочки и посмотрела на себя в большое зеркало. Все вроде бы нормально… только большая скрепка на пиджаке вместо пуговицы.

Выдернув скрепку, Елена, на ходу снимая пиджак, прошла в спальню, взяла с кровати атласный халат. Надев его, она стала стягивать юбку и опять посмотрела на себя в зеркало. Живота не было, и она стала стройнее. Запахнув халат, Елена сильно завязала пояс и, аккуратно повесив костюм на вешалку, убрала в шкаф.

Делать в спальне было нечего, и Елена прошла в гостиную. Разложенный диван, на котором спал Игорь, был не застелен. Привыкшая к чистоте и порядку, Лена сложила белье, убрала на место, в диван.

Зайдя на кухню, Елена взяла пакет, тряпку и швабру. В гостиной она сложила в пакет пустые бутылки, протерла рабочий стол от сигаретного пепла и вымыла пол. Она не могла нормально себя чувствовать и, конечно же, работать, если пространство вокруг нее было в беспорядке.

Сев за рабочий стол, она включила компьютер, вошла в файл «расписание на завтра», где были записаны несколько пунктов, и внесла изменение. Первым номером теперь стал пункт «Съездить за телефоном».

До вечера она сидела в Интернете, высылала комментарии, возникшие после рассылки предложения о двух проектах. Несколько раз связывалась с Андреем и напрягла Капустина по поводу компьютерного решения сайта их фирмы. На типовой вопрос – надо когда? – Сашка получил стандартный ответ – вчера.

Немного повыв о невыносимости бытия, Капустин обещал к завтрашнему утру представить дизайнерские наброски.

– К утру не надо, Саша, – Елена потерла уставшие глаза. – Нужно днем. Я буду часам к двенадцати. Успеешь?

– Если партия скажет «надо», «есть!» ответит отряд «Гренада».

– У Андрея речевок нахватался?

– Ага, – весело ответил Капустин. – С ним работать одно удовольствие… когда он с Ольгой не ссорится.

– А что, – Елена взбодрилась от любопытства, – они могут ссориться?

– Сегодня весь день – кошка с собакой перед тарелкой еды. Она шипит, он гавкает.

– Бывает. Ладно, Саша, до завтра.

Положив трубку, Елена прикрыла глаза. Усталость навалилась на плечи, на шею, на затылок. Хотелось спать. Автоматически выключив компьютер, Елена, развязывая пояс халата, прошла в спальню.

Спать было жарко, и Елена откинула одеяло. Окна в ее квартире, как и во всем доме, открывались редко. Воздух центра Москвы с каждым годом все меньше был пригоден для дыхания, и в элитных домах без устали работали кондиционеры. Пошарив над кроватью, Елена нащупала кнопку климат-контроля, и в спальню полился прохладный «идеальный» воздух.

Неяркий свет серой ночи ее тревожил.

Ей снилось, что она летит над сплошным лесом, спускаясь все ниже. Солнце, пробиваясь сквозь дубовую листву и еловые лапы, полосами слепило ей глаза, грело летящее тело. Она видела зеленые шишки с желтыми тягучими каплями смолы, цветы липы, гнездо птицы в кустах орешника с горластыми птенцами. Впереди, между сосен, показался просвет. Стала видна заколдованная поляна с избой.

Внутри Елены, в солнечном сплетении, защекотало предчувствием долгожданной встречи…

Проснулась она от присутствия в постели другого человека. Испугавшись, Елена села в постели и притянула к подбородку одеяло.

– Ой-ой, кто это? Кто?

– Дед Пихто, – ответил голос мужа. – Ленка, ты совсем охренела со своей работой? Кто к тебе, кроме меня, полезет в постель?

Не прикасаясь к жене, Игорь, устало завалившись в кровать, закрылся вторым одеялом с головой.

Несколько секунд Елена приходила в себя. Она знала, почему пришел Игорь, ему было лень заново расстелить собранный диван. И все бы ничего, все-таки восемь лет вместе. Но запах! Запах абсолютно чужого мужчины… и еще чего-то… не своего.