В Подмосковье на сегодняшний день нет большей по объему дубовой рощи. Здесь растет семьсот шестьдесят дубов, не считая подлеска. Фантастическое по красоте, полезности, по уникальности и, в конце концов, по стоимости место.

С пятницы спасение дубового заказника стало для Алексея личным делом.


* * *


Воскресенье Елена провела замечательно. Спала до двенадцати, днем просидела несколько часов в салоне красоты, расположенном на первом этаже ее дома, и, общаясь с маникюршей, парикмахершей и педикюршей, успевала работать на компьютере. Ей в салоне разрешали все. Она была постоянной и, что важнее, очень щедрой клиенткой. Сюда же в холодильник салона ей привозили салаты из проросших зерен и круп на несколько дней вперед.

Приехавшая за деньгами Танюша кормила ее с ложки печеночным паштетом, салатами и принесенной с собой вареной курицей. В перерывах между кормлениями домработница успевала подняться в квартиру и навести там порядок.

Воспоминания не тревожили Елену, она убедила себя, что заснула на короткое время и ей приснился красивый чувственный сон.

В понедельник Елена расчесывала мокрые волосы перед зеркалом в ванной. Зазвонил телефон. Взяв его со стеклянной полочки, Елена «завелась» с пол-оборота.

– Лидия, я тебя сто раз просила на домашний телефон звонить только по личным делам. У тебя личное дело?

– Нет, – спокойно ответила Лидия. – Я по поводу экологов. Они нам в субботу, оказывается, выставили серьезные требования. Пришла телега из мэрии на двух страницах. Мне Витя, охранник, позвонил, он всегда факсы в понедельник в шесть утра фильтрует.

– Лида, я прекрасно знаю обязанности каждого сотрудника. Через сорок минут буду на работе, и не доставай меня.

Положив телефон в карман халата, Елена вышла из ванной.

На кухне она выжала сок из двух апельсинов и выпила его залпом. Включив телевизор на «Бизнес-канале», она достала еще два апельсина и сделала второй стакан сока, который выпила так же быстро.

Открыв холодильник, выставила на кухонный стол сначала один контейнер с завтраком. В нем был салат из пророщенной пшеницы с зелеными травками и мелкими помидорами. Понюхав свежую зелень, она повернулась к холодильнику и выставила еще три кюветы.

Вышедший на кухню Игорь зевнул и уставился на чистые половинки апельсинов в мусорном ведре.

– Ленка, ты за вчера выпила три литра апельсинового сока. Аллергия на подходе.

– Тебе жалко, что ли? – Елена неприязненно посмотрела на мужа.

– И картошки со свининой ты вчера навернула три порции, салат «оливье» тебе Танюша из магазина притаскивала. Не из ресторана, а обыкновенное магазинное говно.

Съев первую порцию завтрака, Елена придвинула к себе вторую.

– Мне захотелось того салатика, из юности, из пластиковой плоской тары. И чтобы майонез из маленького пакета…

– И вилка пластмассовая, – констатировал Игорь.

– Кстати, ты мне вчера пластиковые вилки сменил на серебряные, – погрозилась Елена. – Где пластиковые, зажилил?

– Для аукциона оставил. Будешь входить в сотню самых богатых людей мира, я их по пятьсот долларов продам. – Сев за стол, Игорь сложил руки перед собой на столе. – Лена, ты чего веселишься?

Не отвечая, Елена доела салат.

Взяв с кровати приготовленный офисный костюм, Елена надела его. Рука, застегивая пиджак, задержалась на пуговице на животе. Пуговица еле застегнулась.

– Действительно обожралась, по-другому не скажешь. Сегодня не буду обедать. И ужинать.

Надев туфли, Елена взяла портфель и оглянулась, почувствовав взгляд. Из двери ванной на нее смотрел Игорь.

– Лена, у нас шампунь кончился.

Ожидая услышать что угодно, только не это, Елена немедленно разозлилась.

– Ты предлагаешь мне прямо сейчас за ним ломануться?

– У меня голова мокрая. А в пятницу у меня была температура.

– А у меня, Игорь, на дворе лето, и вполне можно пройтись до магазина в соседнем дворе с мокрой головой.

– Опоздаю. Лен, будь другом, набери телефон магазина, пусть пришлют шампунь и пива легкого, а то голова раскалывается.

Прижав к себе портфель, Елена внимательно оглядела мужа.

– Знаешь, Игорь, а ведь ты мне надоел.

– Да? – Игорь запахнул халат и вышел из ванной в коридор. – Я, кстати, вспомнил, откуда бюстгальтер в горошек взялся. У меня Иван с его новой девушкой были, заехали в прошлую среду прямо с утра, я пошел в магазин и…

Вранье было настолько явным, а Игорь настолько не старался оправдаться, что Елене стало противно. Схватив портфель, она выскочила из квартиры.

«Как я докатилась до этого? Он меня что, совсем ни в грош не ставит? – бормотала Елена на ходу. – Изменяет мне буквально в моем же доме и даже алиби не продумал».

Успокоилась она только в машине, переключившись на рабочий настрой.

«Телега» из мэрии, официально называвшаяся «Претензия», внушала уважение. На двух страницах были расписаны все уже сделанные и возможные нарушения при строительстве складов в заповедной зоне Подмосковья.

Андрей сидел перед столом Елены бледный, с пачкой бумаг в руках.

– Формально они правы и могут прикрыть наше строительство прямо сегодня.

– И как они это будут делать?

– Как… – Андрей положил бумаги на стол Елены, поправил галстук. – Вызовут судебных приставов, ОМОН, милицию.

– Ерунда. – Елена села свободнее. – Пока их бумаги пройдут все согласования, мы освоим котлован и закупим молодняк дубов, чтобы высадить их в любом месте, которое нам любезно укажет экологический отдел.

– Но можно придумать другой вариант застройки. – Андрей встал, одернул пиджак. – У нас только один преимущественный факт…

– И он перевесит все остальные. – Елена жестко посмотрела на Андрея, и у того колючие мурашки впились в спину, как всегда бывало, когда она пристально смотрела на него. – У нас официальная аренда на сорок девять лет. Рощица слишком маленькая, чтобы из-за нее поднимали скандал или устраивали митинги, это никому не нужно. Сунем взятку и будем строить. Иди, работай.

– Понял. – Андрей вышел из кабинета, особо прямо держа спину, чтобы не выглядеть слабаком.

…Бывают такие воспоминания, от которых становится стыдно и хочется оправдаться перед самой собой и перед людьми, ставшими свидетелями некрасивого поступка.

К двадцати четырем годам Елена смогла хоть как-то обустроиться в Москве. Наибольший спрос был на продавщиц, и Елена устроилась в продовольственный магазин.

Два раза в месяц она ездила к родителям под Клин, привозила деньги и отсыпалась сутки от усталости на работе и шума в квартире, где снимала комнату у пьющих супругов в престижном районе Чистых прудов.

Супруги Лену по-своему любили. Им было лет по шестьдесят. Родной сын, замучившись воспитывать родителей, напрягся и купил однокомнатную квартиру в Бутове. Наученная горьким опытом, Лена платила за комнату в начале месяца ровно половину, вторую выдавала порционно, при ситуации «трубы горят».

В колбасном отделе магазина ее и нашел Анатолий Витальевич. Несколько раз поговорив с нею, заметив четкость работы, постоянное присутствие на рабочем месте, вежливость и аккуратность, он предложил Елене попробовать поработать в его фирме начальницей административно-хозяйственного отдела, то есть, как поняла Елена, сестрой-хозяйкой.

Анатолий Витальевич предложил новое место работы, облокотившись на стеклянную витрину, принимая в пакетике свои обычные полкило сосисок. Сосиски стоили три тысячи рублей за килограмм.

Елена работала в особом магазине. Пенсионеры и люди с доходами «ниже среднего» сюда не ходили. То есть заходили, но ничего не покупали.

Если в обычном супермаркете батон стоил пятнадцать рублей, то здесь отсчет начинался от двухсот. Из обыкновенной белой, слишком мелкой муки хлеб здесь не продавался. Хлеб в ассортименте был только грубого помола, с добавлением отрубей, орехов, семечек и еще чего-то, чего лично Елена тогда себе позволить не могла.

А о ценах на колбасу она как-то рассказала родителям, но они не смогли до конца воспринять их всерьез. Ее родители, как и большинство населения России, могли себе позволить на каждый день вареную колбасу «Докторскую» или, в праздники, сырокопченую по пятьсот. В магазине же с приставкой «Экологический» цена вареной колбаски начиналась «скромно» с тысячи рублей и шла она «влет», потому что недорогая.

А уж колбаса и мясо от животных, выращенных в специальных питомниках, где они вольготно гуляли на пастбищах, где корм только натуральный – травы альпийского предгорья и клевер. Отдельные участки для птицы, где есть солнце, пруды для водоплавающих, мелкие натуральные камушки. Мелкорубленая, опять же экологически чистая, без единого грамма удобрений, трава. И поэтому «птица курица» шла от тысячи рублей за килограмм, утка от трех, лебеди от пяти.

Но кто же возьмет лебедя «кусочком»? Брали цельно. А если с перьями, лапками и шкуркой, которую можно натянуть на готовое блюдо, то цена доходила до пятидесяти тысяч рублей. И они всегда были, лебеди. Хранились в отдельном помещении при температуре «ноль» и раз в три дня их обязательно покупали. На праздники или «по случаю».

Хорошо шла колбаса из конины для мусульман. Цена в пять тысяч не останавливала. На каждом батоне колбасы – для православных, для мусульман, для евреев – стояло особое клеймо той конфессии, которой придерживались покупатели. На продуктах для иудеев – фамилия резника. На мясе для мусульман удостоверение халяльного забоя. С православными было легче, они покупали все.

Холодильник для хранения продуктов представлял собой сейф с многочисленными отсеками, на которых красовались крупные, видные всем надписи: Кашерная, Халяль, Постная, Ассорти.

Продавщиц в магазин набирали по оригинальному методу. Не играла роль внешность, включая параметры фигуры. Выбирали девушек от двадцати до сорока лет, приходивших на собеседование в строгой одежде, в обуви на среднем каблуке, с коротко остриженными ногтями, без агрессивного макияжа и яркого лака маникюра.