Марина Туровская - Волшебная ночь forever

Домовой сплюнул в сторону, Ягиня ухмыльнулась.

– Зареклась я в людские дела лезть. Если умом тронется или зверь его задерет, так то он сам напросился, а если выйдет в людской мир, так еще лучше, не будет нам тут природу засорять.

Тем временем Леший зашел в лес. Через несколько метров от опушки он нашел огромное сухое дерево, обросшее серым мхом, и легко выдернул его из земли вместе с корнями.

Неся на плечах ствол, он нечаянно задел молодое деревце, и оно надломилось. Леший распрямил поврежденный ствол и несколько раз провел ладонью вдоль коры. Кора срасталась на глазах.

На дворе, рядом с поленницами, Леший пристроил сухое дерево на «козла», распилил и ловкими движениями за пару минут разрубил на ровные полешки. Складывать дрова в поленницу ему помогал Домовой.

Елена и Ягиня залюбовались работой Лешего.

– Умеет, стервец, с деревом обращаться. Он же мне эту избу срубил.

– А почему у вас избушка не на курьих ножках? – задала вопрос Елена с серьезным видом.

– Да ты чего? – Ягиня развязала тесемку у ворота. – На курьих ножках строят только на болотах, чтобы фундамент не подгнил. А у меня тут благодать божья, мне куриные лапки ни к чему.

– А где живет Леший? – Лена спросила, пряча глаза, стараясь не выдать интереса.

– Тама. – Ягиня махнула в чащу. – У него терем побольше моего будет. Так у него и живности целый двор. И лоси, и зайцы. Уток много и даже медведь. А еще у него есть Кикимора. Ревнивая, зараза, и вредная. Если узнает о тебе, может дом мне подпалить, злыдня.

На слове «Кикимора» с Лены ушло наваждение. Стоит, смотрит на мужика голодным взглядом, а время-то идет. И что с нею будет дальше, совершенно непонятно.

– Извините, Ягиня… Как вас по отчеству?

– По какому такому отчеству? У меня отца сроду не было. Я – Богиня, из болотной глины сделанная, медведица меня молоком вспоила, олениха часть крови дала. – Ягиня потерла поясницу. – А красотой и сообразительностью я пошла во всех русских баб.

– Это я уже поняла. А объясните мне подробнее насчет воспроизводства. Что вы, собственно, собираетесь со мной делать? – Елена потрясла рукой, надеясь, что часы заработают. Все-таки швейцарские, не должны ломаться. Блин, ну почему же они не ходят?

– Экология, бабонька моя, на земле ни к черту… – затянула очередной куплет Ягиня. – Воздух меняется…

– О, боже. Я уже это слышала.

– Не перебивай… Связь между лесами нарушается. И надо нам нового Лешаченка произвести или Ягусю. Насчет пола мы не настаиваем, это как получится.

Устав от непонятной ситуации и неясных перспектив, Лена не выдержала светского тона и почти заплакала:

– А я-то здесь при чем? Со мной-то что будете делать?

Ягиня вздохнула, поражаясь глупости Елены.

– Так рожать буду я, а беременеть – ты. Я не могу, у меня физиология другая.

Елена села на крыльцо.

– Это летний пансионат для психов. На выселках. Это же надо такую историю придумать!

И тут Елена вспомнила взгляды своих сослуживцев. Когда они сидели у скатерти, до нее доносился разговор. Капустин и Андрей рассказывали Усману что-то о необычном подарке.

У нее ровно через неделю день рождения. Каждый год сотрудники, не впадая в банальность, придумывали и начальству, и друг другу сюрпризы и розыгрыши. Конечно, денег на объемы первого телеканала, создающего программу «Розыгрыш», не могло хватить, но фантазия у сотрудников работала не хуже.

Елена сюрпризов не любила, а вот Владимир Самуэльевич приветствовал. В прошлом году сотрудники подарили ему ружье. А когда он начал думать, где его можно немедленно опробовать, директора вывезли на полигон, и десять человек, как дети, стреляли столько, насколько хватило денег.

Стреляли из всего, что было в наличии на полигоне. Из обыкновенного ружья, из помпового, из нарезной винтовки. Пробовали стрелочные пули на макетах дичи. После обеда с ресторанным обслуживанием залегли за бруствер и стреляли из автомата и даже из двух видов пулеметов. Там еще стоял танк времен войны, но он использовался только как транспортное средство.

А ей в этом году будет тридцать пять. Но откуда они взяли денег на актеров? Ягиня, Леший, Домовой, Рожа в офисном рваном костюме? И особенно Мышь. Сколько такая стоит? А еще поляна и аренда дома. Нет, подобное мероприятие потянет на полмиллиона, ее сотрудники подобные суммы не потянут.

Так что же происходит вокруг нее – розыгрыш или дурдом?

Оглянувшись вокруг, Елена четко поняла – никакой это не розыгрыш. Она заложница в сельском частном дурдоме.

Легче выполнить их требования и при удобном случае смотаться без выяснения претензий друг к другу.

– Я тебе нравлюсь? – На Елену смотрел Домовой с букетиком ромашек, колокольчиков и еще десятком полевых цветов в руках. – Я необычный и ласковый. В былые времена меня и женить хотели. Я, дурак, отказывался.

Глянув мимо старичка, Лена отметила скатывавшееся к горизонту солнце.

«Часов пять уже. Ничего себе пописать в лесок сбегала».

– Скажите мне честно, Домовой, не знаю, как вас по имени-отчеству. Вот вас лично из психдиспансера сюда насильно привезли, или вы по собственной воле к Ягине прибились?

Домовой подошел к крыльцу ближе, положил на ступеньки букетик, оставив себе ромашку.

– Переживаешь обо мне, значится. Это приятно. Любит, не любит… – начал он срывать лепестки с цветочка. – Но я те честно намекну, что именно ты и псих… Любит, не любит… Рази нормально всю жизнь, а у вас, у человеков, она совсем короткая, сидеть в бетонной коробке, в плохом воздухе и перекладывать бумажки?.. К сердцу прижмет, к черту пошлет…

– Но это работа. – Лена подняла букетик и разглядывала необыкновенно яркие и практически незнакомые цветы. – Работа, она дает деньги, чтобы жить. Общий труд развивает экономику, следовательно, благосостояние государства, а затем, по большому счету, играет роль в эволюции человечества.

Домовой нудно кивал в такт словам Лены и обрывал лепестки цветка, продолжая шептать: «Любит, не любит». Получилось «не любит».

Обидчиво откинув желтую серединку, он встал в «красивую» позу, отставив в сторону ногу и лапку.

– То, что сейчас вокруг тебя, Алена, – вечность и нормальное развитие эволюции. – Снизив пафосный тон, он встал нормально и потер голову. – А конторы ваши и технические средства – очередное временное недоразумение. Поверь, дорогая красивая человеческая женщина, я многое видал.

Сделав шаг вниз, Елена взяла Домового за руку и притянула к себе. Глаза его от неожиданности замигали, переключаясь с человеческого зрачка на кошачий, с поперечной складкой.

В голове Елены завертелись кадры изо всех мистических ужастиков, которые она видела. Но она с собой справилась.

– Домовой, честное слово, не виновата я, что сюда попала. Не нарочно. Подскажи за-ради бога, как мне смотаться отсюда побыстрее? Что сделать? А?

Открыв большущий рот, Домовой хотел ответить. Его глаза в начинающихся сумерках начали подсвечиваться желтым светом, лицо становилось милым и понимающим… Но именно в этот момент к крыльцу подошла Ягиня с тяжелой корзиной, полной овощей и зелени. Она и ответила на вопрос Елены, буднично перебирая травы, наложенные поверх овощей:

– Ребенка, естественно. Вот обряд соблюдем, и ты с Лешим энтим самым главным делом займешься.

Ягиня нахмурилась, посмотрев на него.

– Ты чего такой расфуфыренный?

Огладив себя по небольшому животу, смочив длинным, в полметра, языком ладони, Домовой прилизал волосы и довольно заурчал:

– Предлагаю для чистоты эксперимента попробовать двойню.

– Придурок. – Ягиня дала Домовому звонкий подзатыльник.

Леший в разговоры не вступал, молча носил ведра с водой в баню.

Заметив у дома новое деревце, мешающее проходу к огороду, он выдернул его и закинул в лес. Деревце тут же впилось корнем в почву и даже распустило пару новых листьев.

– Что-то есть хочется, – расстроенно сказал Домовой.

Ягиня свободной рукой погладила его по голове.

– Давай, соображай сам, я при деле. Вон, ушастую возьми себе в подмогу. – Появившаяся у крыльца Мышь преданно поморгала в сторону Ягини и виновато на Елену. – А на Лешего с девкой не готовьте, им кушать сегодня не положено.

Мышь, прихватив сочную репку из корзины Ягини, забралась в избу.

Она сидела в раскрытом окне дома, держала передними лапами репу и аккуратно грызла ее, балансируя задними лапами на деревянной раме, стараясь, чтобы толстый зад не завалился внутрь или наружу.

Ее как раз потянуло влево, и снаружи стала видна Елена, стоящая у крыльца.

Мышь качнулась внутрь. Стала видна горница.

Не сняв праздничной рубахи, Домовой чистил грибы, ополаскивал в закопченной кастрюле и сбрасывал в большой котелок .

Ягиня, стоя у печи, крошила в старинную серебряную суповницу с вензелями двойной корень, вытащенный из общей кучи собранных трав. Она переоделась. На ней белое платье из старинных, ручной работы, кружев. На шее надета низка серебряных ожерелий.

Нож в руке у нее был тоже серебряный, стертый точильными камнями десятками, а может, и сотнями лет до узкого лезвия. Лицо серьезно. Ни одно движение она не делала «просто так» и сопровождала заговорами, отработанными и проверенными ведуньями за много столетий до прихода на Русь христианства.