– Да, забираем, – бросила я, отблагодарив про себя Марко за оперативность. У меня не было брата, и теперь я поняла, как это здорово, когда есть родной человек, готовый помочь. Впрочем, многие мамины ухажеры по возрасту вполне годились мне в братья. К примеру, Кузьма. Я вдруг вспомнила, что никому еще не сказала о том, что произошло здесь, во Франции. Может быть, Кузьма в Москве с ума сходит от тревоги? Хотя, кого я смешу? Он беспокоится только в том случае, если на его загорелом холеном лице появляется подобие морщинки. Вот тогда он бьет в колокола.

– Я хочу остаться с мамой, – уперлась я, но Андре мягко положил руку поверх моей.

– Нам все равно нужно забрать вещи твоей мамы, – сказал он и выразительно посмотрел на меня. Нехотя я кивнула. Мне не хотелось уходить из больницы, хотя я прекрасно понимала, что ничем не могу помочь. Сейчас все в руках Марко.

– Ладно, пойдем, – Андре повел меня к выходу.

– Подожди, – попросила я. Подойдя к маме, я взяла ее за руку и прижала ее ладонь к щеке. – Мамочка, ты держись, ладно? Скоро мы отправимся домой. Обещаю!

* * *

Пансион, где жила мама, оказался довольно далеко от больницы – мы добирались до него больше получаса. Дальний пригород был похоже на участвующую в исторической реконструкции деревню. Франция – прямо как машина времени, и на сей раз мы плутали по закоулкам Средневековья, сверяясь с картой. Я все время ждала, как из-за поворота на нас вылетит рыцарь на гнедом коне, из ноздрей которого вырываются клубы пара. Однако ощущение того, что мы приехали в сельскую местность, пропало, стоило нам выбраться на центральные улочки городка, туда, где находилась маленькая площадь с ратушей. Множество затейливо переплетенных между собой тихих улочек явно не были предназначены для автомобилей. Только для упомянутых коней.

– Может, прогуляемся? – спросила я, очарованная этим местом, названия которого не запомнила, но Андре тут же нахмурился.

– Совсем недавно у тебя был жар, – проворчал он, глядя на то, как я покорно складываю ладони вместе в умоляющий жест.

– Пожалуйста, пожалуйста, тут так красиво!

– Не понимаю, что красивого ты здесь нашла, – пожал плечами Андре, попросив таксиста высадить нас на площади. – Имей в виду, если у тебя снова поднимется температура, я тебя накажу.

– Накажешь? – присвистнула я, давая понять, что не имею ничего против. Солнце Прованса было теплым, но не жарило, и я почувствовала себя удивительно уютно, неспешно прогуливаясь между старыми, очаровательного вида домами по узким улочкам, вымощенным брусчаткой, которые расходились в стороны, как зубчики вилки. По пути нам встречались и небольшие магазинчики с низенькими дверцами.

– Нет, в самом деле, тебя не тронул Париж, но нравится эта глухомань? – пораженно наблюдал за мной Андре. На моих губах играла детская улыбка. Я рассматривала витрину, из-за стекла которой круглощекая кукла в фартуке протягивала мне пластмассовое мороженое.

– О, этот твой Париж, начищенный до блеска, набитый сувенирами на продажу, уже не раз указал мне, где мое место, – пожала плечами я.

– Твое место рядом со мной, – заметил Андре.

– Серьезно? Расскажи мне про нудистские пляжи, о которых упомянул твой брат, – усмехнулась я. – Там я тоже буду рядом с тобой?

– Значит, все-таки услышала, – вздохнул Андре. – А я-то наивно полагал, что ты это упустила.

– О, поверь, теперь я стараюсь держать ухо востро, когда дело касается тебя.

– Что ж, птица, тогда отвечу – да, конечно, – и взгляд Андре потемнел, став вызывающе откровенным. – Мы обязательно поедем туда, и будем делать то, отчего твои прекрасные щечки вмиг покраснеют. Я ведь знаю один аленький цветочек – прямо между твоих ножек.

– Андре! – воскликнула я и испуганно оглянулась, будто кто-то в этом сонном городке мог подслушать и понять нашу русскую речь.

– Значит, тебе нравится провинциальная жизнь? Может, купим здесь дом и переедем? – предложил Андре самым невинным тоном, словно секунду назад не он обжег меня непристойной речью. Такой возбуждающей, что я невольно сжала бедра, чтобы не думать об «аленьком цветке».

– Здрасьте – приехали, – всплеснула руками я. – То он собирается выставлять меня всем и каждому на нудистских пляжах, то хочет переехать в мою любимую глушь. Ты переменчив, как московская погода.

– А это значит, что жизнь со мной не будет скучной, – улыбнулся Андре, притягивая меня к себе. Он прикоснулся губами к моему виску, нежно, еле-еле, словно боясь причинить мне боль поцелуем, но я знала, что это только игра и хрупкий баланс будет разрушен, уступив место контрасту между нежностью его поцелуев и жестокостью его рук. Я чуть отвернулась вбок и провела губами по шее Андре, заметив, как тут же напряглось все его тело, а руки сжали меня сильнее.

– Мы на улице, – напомнила я, будто без моих слов Андре мог и не заметить этого досадного факта.

– Да? Но мы почти пришли, – заверил меня он, отчего я только вытаращилась и покрутила пальцем у виска.

– Мы идем в номер к моей матери.

– Мы идем в номер в отеле, – поправил меня Андре, ускоряя шаг. Он улыбался и что-то насвистывал себе под нос.

– Ты совершенно невозможен. Ты же не можешь думать о…

– Я все могу, милая моя птичка. И сделаю. Ну что, не передумала еще выйти за меня замуж?

– Не-а, – я замотала головой, а затем показала Андре язык. Мамин пансион оказался почти в центре города – трехэтажное здание в окружении двухэтажных, каковыми были здесь почти все дома. Узенькие окошки, низкий вход, ставни из старого, крашеного в голубой цвет дерева, – вроде бы ничего особенного, и все же я сразу поняла, что именно так понравилось моей матери, что удерживало ее в этом месте помимо роли, невесть как доставшейся ей в фильме. Это место – другая жизнь, и здесь можно забыть о том, кем ты была, и представить себя кем угодно – от потерявшей память дочери французского короля до любовницы аптекаря, попавшей в сложное положение, из которого она надеется выбраться не раньше, чем через девять месяцев.

– Доброе утро! – поприветствовала нас пожилая краснощекая владелица пансиона, чем-то напомнившая мне куклу из витрины мороженщика. – Чем могу помочь? Вы туристы?

– Мы… нет, – я вздохнула и посмотрела на Андре.

– Мы приехали, чтобы рассчитаться и забрать вещи актрисы, которую вчера увезли в больницу. Меня зовут Андре, а это – Даша, дочь мадам Синицы.

– Ох, бедная, бедная мадам, – зацокала хозяйка. – Какая жалость! Никто и подумать не мог, она казалась такой здоровой женщиной. Надеюсь, у нее все в порядке?

– Она находится на лечении, спасибо, – Андре не стал вдаваться в подробности происходящего, и я была благодарна ему за это. Зачем было оставлять о маме такую память? Пусть запомнят ее с присущим ей царственным ореолом.

– Я не видела, что случилось, но говорят, ее нашли прямо на полу. Такой кошмар! Хорошо, что все обошлось. Мы так переживали. Знаете, ее номер расположен в другой части здания, там отдельный вход с торца, все через него и ходят обычно, хотя тут у нас и кафе, и автоматы. Утром мы подаем завтрак, а днем – обед. Правда, иногда кинокомпания просит организовать доставку обедов на съемочную площадку. Тогда мы упаковываем все в пластиковые коробки. Коробки органические, так что от них нет никакого вреда. Ведь сегодня все беспокоятся об экологии. В нашей глуши за экологию никогда не волновались, она всегда была замечательной. А какая тут растет капуста! У нас неподалеку есть маленькая ферма, где мы закупаем овощи, ягоды и фрукты. Все – местного производства. Многие актеры обращают на это внимание – но не мадам Синица. Впрочем, она тоже всегда разборчива в еде. Ничего не попишешь, для актрисы внешний вид весьма важен. Жаль, что съемки почти закончились. Зимой у нас тут, знаете ли, затишье.

– М-м-м, – вставил Андре, как только краснощекая дама все-таки сделала вдох.

– Да, затишье, – продолжила она, не обратив никакого внимания на наши лица, выражающие явное нетерпение. Хозяйка склонилась над столиком с ящиками, достала ключи и пошла куда-то, ожидая, что мы просто последуем за ней, не задавая никаких вопросов. Но я не могла молчать.

– Скажите, а кто же ее нашел?

– О, это была Лора, – воскликнула та, словно я была обязана знать, кто эта чертова Лора. Я склонила голову и посмотрела вопросительно. Хозяйка вдруг зафыркала. – Ой, эта Лора – ходячая проблема. Она молода и думает, что вырвется на наши экраны, если переспит со всеми, с кем только можно. Говорят ведь, что путь на экран лежит через диван. Только не поймите меня превратно, я, боже упаси, не имею ничего в виду, ваша мама – женщина уважаемая, к тому же в возрасте. А Лора только и гасает, никогда не знаешь, в котором часу ее принесет обратно. А ведь у нас не Париж, знаете ли, и даже не Авиньон, у нас по ночам все честные люди спят. Но то ведь честные!


За разговором мы пересекли дом, поднялись по лестнице, завернули по коридору и оказались около двери в мамин номер. Суровое, непредсказуемое стечение обстоятельств – ее комната располагалась в самом дальнем конце, дверь выходила на вторую лестницу, и все остальные номера этого крыла оставались за углом. Неудивительно, что никто ничего не заметил – комната совершенно отрезана от остальных. Уверена, мама обрадовалась, когда ей досталось такое сокровище, она всегда была помешана на приватности. Ох, мама, мама!

– Значит, Лора нашла ее? – повторил за хозяйкой Андре. – Во сколько? Не знаете?

– Почему не знаю? – почти оскорбилась та. – Знаю. В полночь!

– В полночь? – вздрогнула я.

– Говорю же вам, Лора приходит черти когда, а у вашей мамы горел свет. Вот, я отдам вам этот ключ.

– Зачем?

– Когда будете съезжать, сдадите на стойку около кафе.

– Но мы… только рассчитаться, – удивилась я.

Хозяйка несколько мгновений раздумывала над моими словами, явно пытаясь как-то решить возникший у нее вопрос. Затем она обиженно пожала плечами.