Когда первые слезы упали на обложки «Голодных игр», я сделала все возможное, чтобы остановить водопад. Мой разум изо всех сил убеждал меня остаться, напоминая об ужасах, подстерегающих за этими стенами, о тишине, которой меня прокляли столько лет назад.

«Тише…

Тише…»

Я покачала головой и продолжила собирать вещи.

Будь сильной. Будь сильной, Мэгги Мэй.

Когда моя дверь со скрипом открылась, я испуганно подскочила. Но за дверью стоял папа. Он бросил взгляд на чемодан и подошел к моему окну, выходящему на улицу.

– Иди сюда, Мэгги, – сказал он.

Я встала и подошла к нему. Он несколько секунд помолчал, прежде чем заговорить снова.

– Знаешь, Эмили Дикинсон[23] не нравилось знакомиться с новыми людьми. – Разумеется, он все знал про жизнь Эмили Дикинсон. – Она всего несколько раз покидала дом своего отца, а через некоторое время и вовсе перестала выходить на улицу. Она всегда одевалась в белое и мало разговаривала.

Я смотрела, как дети играют на улице в мяч, катаются на велосипедах, живут жизнями гораздо более насыщенными, чем я. Я украдкой, чтобы он не видел, смахнула с глаз еще одну слезу.

Он увидел ее и улыбнулся. Он всегда видел мои слезы и улыбался – но это была грустная кривая ухмылка.

– Она была не такой, как все, но это не делало ее уродкой. И люди тоже считали ее эксцентричной затворницей. Эйнштейна люди и вовсе считали умственно отсталым.

Я улыбнулась, но он все равно как-то смог увидеть мою печаль.

– Мэгги Мэй, ты достаточно хороша.

Как это типично для моего отца.

– Я вижу, что тебе не все равно. Тебе не все равно, что думают о тебе другие, что думает о тебе твоя мать, что думаю о тебе я. Но, честно говоря, это пустая трата времени. Может быть, мы с твоей матерью и старше, но это совсем не делает нас умнее. Мы тоже все еще развиваемся. Неважно, кем тебя считают другие – затворницей, эксцентричной, – ни одно из этих слов не имеет значения. Важно то, кем ты сама себя считаешь, когда находишься в компании сама с собой. – Он снова улыбнулся мне. – Если когда-нибудь ты решишь выйти на улицу и исследовать мир, то непременно сделай это. Но не для того, чтобы сделать счастливой маму или меня. Мне кажется, что тогда ты упустишь собственное счастье. Уходи, когда будешь готова, а не когда на тебя давят. Хорошо?

Я кивнула.

«Хорошо, пап».

Он поцеловал меня в лоб.

– Земля вертится, потому что твое сердце бьется. – Он повернулся, чтобы выйти из моей комнаты, но прежде чем уйти, прочистил горло и провел рукой по своей бороде. – О, и в столовой тебя ждет сюрприз.

Я спустилась в столовую, где за столом сидела пожилая женщина с двумя сандвичами с индейкой и двумя чашками чая.

– Итак, – сказала она, поднимая свою чашку. – Оказывается, не такая уж и хорошая у меня память. – Она встала из-за стола и, слегка прихрамывая, подошла ко мне. На лице у нее было несколько небольших синяков. Но все же она была такой же расфуфыренной, как и всегда. С легкой улыбкой на губах она толкнула меня в плечо. – Но ведь могло быть и хуже, – шутливо заметила она. – Я могла стать немой.

Хихикнув, я толкнула ее в ответ.

Я никогда в жизни никого так крепко не обнимала.

– Простите, я не помешал? – сказал Брукс. Он вошел в столовую и увидел, как мы с миссис Бун стискиваем друг друга в объятьях.

– Нет-нет. Мальчикам, которые поют старушкам в больничной палате, мы всегда рады.

Брукс одарил ее своей кривой улыбкой.

– Вы меня слышали?

– Боже мой, да тебя вся больница слышала. Каждый вечер после того, как ты уходил, медсестры с ума сходили от твоего голоса – и твоей бороды. Этого мне не понять. Голос у тебя приличный, но ты похож на волосатое чудовище. Бриться – это нормально, знаешь ли. Тебе подарить бритву?

Я подошла к Бруксу и потерла его бородатый подбородок. А мне нравится. У него мускулистые руки, как будто он все эти годы провел в тренажерном зале. Он выглядел таким взрослым, таким мужественным.

Миссис Бун застонала.

– Ну, конечно, тебе нравится, но твое мнение предвзято, поэтому это не имеет значения. Так, ладно, иди сюда, Брукс. – Она порылась в сумочке и вытащила связку ключей.

– От чего они? – спросил он.

– Это тебе в знак благодарности за то, что присматривал за мной. Кельвин сказал, что вы, ребята, останетесь здесь на выходные и упомянул, какая у вас нагрузка. Так что я подумала, что вы могли бы поехать на выходные ко мне в коттедж. Устройте мужской день или чем вы там обычно занимаетесь.

– Ух ты! Это очень круто. Спасибо, миссис Бун.

В дверь постучали, и папа пошел открывать. На пороге стояла женщина с доброй улыбкой. Увидев ее, миссис Бун закатила глаза.

– Только не это, снова ты.

– Привет, я Кейтлин, новая сиделка миссис Бун. Трудновато за ней угнаться, она такая шустрая…

– Да когда же ты от меня отвяжешься, сталкер? – пробормотала миссис Бун.

Я хихикнула.

Удачи, Кейтлин.

С ней она точно не соскучится.

Они зашагали обратно к дому миссис Бун. Брукс забряцал ключами.

– Нам не обязательно ехать туда в эти выходные. Я провел с тобой мало времени и хочу насладиться каждым мгновением.

Я покачала головой. У нас впереди будет еще много мгновений. Ребята заслужили возможность отвлечься и устроить себе мужские выходные. После недолгих уговоров Брукс согласился поехать. Он пообещал, что вернется в воскресенье днем и проведет со мной последний день выходных.

Затем он пообещал провести со мной еще много дней в будущем.

Глава 29

Брукс

Прежде чем ехать в домик, нужно было заехать в одно очень важное место. В «Магазин лодок Джеймса». Раз уж мы собрались в коттедж миссис Бун, нам нужна была хорошая лодка. С тех пор как мы с Кельвином и его отцом продавали их лодку, столько всего изменилось, так что было очень приятно видеть, что магазин Джеймса остался прежним. Был на своем месте и Уилсон, уже очень, очень старый. Пес все так же громко лаял на крыльце.

– Тихо, Уилсон! – сказал Джеймс, выходя на улицу. – Сколько лет прошло, а этот пес все никак не заткнется. – Собака завыла громче, словно посылая своего хозяина куда подальше. Джеймс улыбнулся и провел рукой по своим седым волосам. – Не каждый день мне звонят обладатели «Грэмми» с просьбой подобрать для них лодку. Очень рад всех вас видеть. – Он засмеялся и пожал нам руки.

Кельвин ответил на рукопожатие и сказал:

– Вообще-то мы с Бруксом познакомились с вами лет десять назад. Мой отец приехал сюда, чтобы продать свою лодку, и ваш сын показал нам ту огромную яхту.

– «Дженну». – Он с гордым видом кивнул. – Да. Но вы же не ее хотите арендовать, да?

Я засмеялся.

– Нет. Думаю, нам нужно что-нибудь поменьше. Простая лодка, на которой можно порыбачить.

– Не буду спорить. Хм… Мы только-только получили вот эту неплохую понтонную лодку. Она отлично подходит для рыбалки, здесь есть кушетки и шезлонги для дополнительного удобства. Она действительно очень комфортная, но без излишеств. Думаю, вам понравится.

– У вас есть что-нибудь… поменьше? – спросил я. – Мы хотели бы вспомнить, как рыбачили в старые добрые времена.

Джеймс кивнул.

– А какая у вас была лодка, ребята?

– Катер с центральной консолью, – ответил Кельвин. – Ничего особенного, но он был крутым.

– Ну, раз так, то пусть будет катер. Маловат, конечно, но я смотрю, габариты вас не смущают.

– Не-а, – сказал Оливер, беря голову Рудольфа под мышку. – В тесноте, да не в обиде.

– Боже, как я тебя ненавижу! – воскликнул Рудольф.

– Да ладно тебе, братишка. Я же тебе говорил: совсем не обязательно называть меня богом. Достаточно просто «Ваше Величество».

Я закатил глаза. Эти бандиты совсем не изменились. Джеймс пригласил нас к себе в кабинет, чтобы оформить необходимые документы. Пока он говорил, Оливер схватил со стола Джеймса пару черных лакриц и начал жевать. Рудольф застонал.

– Ты же понимаешь, что эта дрянь – отрава, да? Ты понимаешь, как это вредно?

Оливер бросил в рот еще два кусочка и пожал плечами.

– Обожаю эти конфеты.

– Это отвратительно, – сказал его брат.

– Буду честен, Оли. В этот раз Рудольф прав. Кому вообще нравится черная лакрица? – влез в разговор я.

– Ему, очевидно, нравятся, раз он раздает их клиентам! – проорал Оливер, запихивая себе в рот еще парочку.

Джеймс рассмеялся, пододвигая мне несколько листков бумаги на подпись.

– Виноват, признаю. Обожаю их. Я съедаю около пачки в день. Мой сын ненавидит меня за это. Он говорит, что когда-нибудь это меня убьет. Но я отвечаю, что от сигарет я умру раньше, чем от лакрицы. – Джеймс подмигнул, и мы хихикнули.

Джеймс нашел для нас подходящую лодку на выходные и дал нам прицеп. Вскоре мы уже отправились в долгое путешествие. Ехать до коттеджа было добрых четыре часа, но, добравшись до него, мы ни на секунду не пожалели.

– Не могу поверить, что миссис Бун сюда не ездит, – воскликнул Кельвин, когда мы подъехали к бревенчатому дому. Когда миссис Бун сказала, что коттедж стоит на берегу озера, она не упомянула того факта, что озеро было просто огромным, размером с океан. С пристроенного к коттеджу пирса едва было видно противоположный берег.

Также здесь был сарай, в котором стояло шесть маленьких каноэ.

Коттедж был просто огромным – и потрясающим. Всего в нем было двенадцать комнат: включая три ванные и пять спален. Над камином в гостиной висела гигантская голова лося, а в углу стоял огромный музыкальный автомат, который играл старую музыку. За пять центов можно было выбрать пять из пятидесяти разных песен.