Патриция Мэтьюз - Волны любви

Подойдя к кровати, Троуг завернул тело в окровавленную простыню и, легко подняв, закинул себе на плечо. Потом осторожно спустился по лестнице и вышел за дверь в густой, белый, как молоко, туман. Вокруг не было ни души.

Троуг пошел по дорожке к воротам и, выйдя на улицу, свернул к пристани.

Он не заметил, что на противоположной стороне улицы за деревом притаился какой-то мужчина. Подождав, пока Троуг скроется в тумане, незнакомец пошел следом, держась на таком расстоянии, чтобы Троуг, даже если и обернется, его не заметил.

Мало-помалу Марианна приходила в себя, однако это ее ничуть не радовало, поскольку вместе с сознанием возвращалась и боль.

Марианна с удовольствием осталась бы в блаженном забытьи, но мешал чей-то навязчивый, скрипучий голос. Кто-то, никак не желая от нее отстать, все говорил и говорил. Марианна раздраженно сказала: «Хватит!» – однако ее собственный голос прозвучал как-то тоненько, совсем по-детски.

– Ну приходите же в себя, миссис Стрит! Откройте глазки. Вот умница! Просыпайтесь, просыпайтесь же! – бубнил назойливый голос, и Марианна наконец открыла глаза.

В склонившемся над ней человеке она узнала доктора Исаака Уайта. О Господи! Ее все-таки угораздило попасть ему в руки. Внезапно ей вспомнилось все – и бешеная скачка, и страшное падение. Марианна, вскрикнув от ужаса, теперь уже окончательно пришла в себя и попыталась встать.

Но доктор Уайт удержал ее, а его обычно суровое лицо тронула слабая улыбка.

– Ну-ну, девочка моя, лежите спокойно. Все будет хорошо. С вами все в порядке, не волнуйтесь.

Когда Марианна попыталась приподняться, живот пронзила такая острая боль, что она вскрикнула. Если все хорошо, почему ей так больно?

– Мне больно! – с ужасом воскликнула она.

Доктор Уайт поцокал языком.

– Ну еще бы, девочка моя, – жизнерадостным голосом проговорил он. – Вы ведь так сильно упали. Все тело в синяках! Но, как я вам уже сказал, все будет хорошо. Все кости целы, ничего не сломано, так что через недельку, в крайнем случае через полторы, встанете на ноги. Вот только...

Голос его дрогнул, и Марианна, несмотря на мучившую ее острую боль, это почувствовала.

– Что только?

– Ребенок, – ласково проговорил доктор Уайт. – Ребенка мне, к сожалению, спасти не удалось. У вас случился выкидыш.

И пока Марианна недоуменно хлопала глазами, продолжал:

– Но ничего, у вас еще будут дети. Вы здоровая, сильная молодая женщина, которой сам Бог велел детей рожать. Держу пари, через годик вы опять забеременеете. А теперь давайте-ка...

Но Марианна его уже не слушала. Из всей фразы доктора она уловила лишь одно: «дети». О каких детях он, черт подери, говорит?

– Доктор, что вы имели в виду, когда сказали, что не смогли спасти ребенка? Какого ребенка?

Доктор, оборвав себя на полуслове, недоуменно глянул на Марианну.

– Вы хотите сказать, что ничего не знали?!

– Чего не знала? – воскликнула Марианна. – Да говорите же вы толком! О чем идет речь?

На лице доктора отразилось замешательство.

– Простите, миссис Стрит, но я был уверен, что вы знаете. Вы были беременны. Срок – примерно три месяца.

Марианна откинулась на подушки, силясь понять. Значит, она была беременна? У нее мог бы быть ребенок?

– Неужели вы и вправду не догадывались? – Доктор Уайт хмыкнул. – Впрочем, ничего удивительного. Все-таки первый ребенок, а вы еще так молоды и неопытны. А скажите-ка мне, миссис Стрит, вы ничего необычного у себя не замечали в последнее время? Быть может... гм... у вас нарушился менструальный цикл? Или произошли еще какие-то физические изменения?

У Марианны голова шла кругом. Какие еще физические изменения? Какой еще менструальный цикл? Внезапно она все поняла. Месячные у нее всегда были нерегулярными, и на их долгое отсутствие она почти не обратила внимания. Но теперь все встало на свои места. Так вот почему ее тошнило по утрам и так болела грудь...

– Я никак не могла взять в толк, что со мной происходит, – проговорила она извиняющимся тоном. – Думала, что-нибудь съела, вот меня и тошнит... – И она протянула доктору руки. – Мне так жаль!

Голос у доктора предательски задрожал.

– Ну что вы, девочка моя. Не стоит извиняться. Это все наше дурацкое ханжество. Никому и в голову не придет рассказать молодой женщине, что ее ожидает после замужества. Считается, что лучше оставаться в блаженном неведении. Впрочем, даже если бы вы и знали о своем состоянии, вы, без сомнения, все равно отправились бы кататься в коляске. При трехмесячной беременности это вполне нормально, и вам совершенно не в чем себя винить. Так что не расстраивайтесь, как я вам уже сказал, у вас еще будут дети.

Марианна кивнула и прижала руку к животу, который все еще побаливал. Совсем недавно в нем был ребенок... Ее и Адама... Внезапно она ощутила такую боль утраты, что слезы покатились у нее из глаз.

Доктор сжал ее руку.

– Ну-ну... Все будет хорошо, уверяю вас. Вы скоро поправитесь. Вот увидите, через несколько недель боль утихнет и вы опять станете такой же веселой, как и прежде.

Однако сейчас Марианна очень в этом сомневалась.

Почти три недели Марианна провела в своей комнате, в кровати. Физически она чувствовала себя совершенно здоровой. Синяки перестали болеть уже через несколько дней, на их месте появились сине-желтые пятна, которые вскоре прошли. Кровотечение прекратилось. Но у Марианны болело не тело, а душа. Она ужасно тосковала по своему неродившемуся ребенку, о существовании которого даже не подозревала, и винила себя в его смерти. Если бы она тогда не поехала со Стюартом... Если бы не просила его гнать лошадей...

Стюарт навещал ее каждый день, равно как и Лавиния. А один раз пришла даже миссис Броли. Все считали Стюарта виновником несчастного случая. Марианна частенько задавала себе вопрос, что бы они сказали, если бы узнали о ее беременности. Однако никто ни о чем не догадывался, лишь ей самой да доктору Уайту было известно истинное положение вещей. Она подозревала, что миссис Хорнер знала о том, что хозяйка ее была беременна, однако они никогда не говорили об этом. Как это ни странно, Марианна полюбила старенького доктора. А ведь сначала терпеть его не могла. На самом деле он оказался человеком очень добрым и милым.

И вот в один прекрасный день Марианна решила, что хватит страдать и пора взять себя в руки. Да, она потеряла ребенка, но какой смысл до конца своих дней убиваться из-за этого? У нее еще будут дети. Обязательно будут. Нужно возвращаться к жизни. Вновь выезжать в свет. В конце концов, не монашка же она, чтобы запереть себя в четырех стенах.

И с этого дня Марианна старалась не думать о своем несчастье. Она вступила в Общество трезвости и присоединилась к группе женщин, которые собирались раз в неделю и занимались вышиванием. Этот вид рукоделия вообще являлся предметом гордости женщин, живущих на острове, а вот Марианна его терпеть не могла.

Она продолжала встречаться со Стюартом, Лавинией и время от времени с миссис Броли, поскольку неизменно получала приглашения на всевозможные званые вечера, устраиваемые в их доме.

В общем, время шло не так быстро, как хотелось бы, но шло. Приближалась годовщина с того дня, как Адам отчалил на «Викинг Куин» из Сэг-Харбора.

За год Марианна получила от него одно письмо – его доставили с корабля, вернувшегося после плавания в Сэг-Харбор, – в котором Адам сообщал, что плавание оказалось удачным, что он очень по ней соскучился и ждет не дождется, когда сможет вернуться домой.

Письмо одновременно и обрадовало Марианну, и расстроило. Ей, естественно, были приятны ласковые слова, что написал Адам, она даже спала теперь с письмом под подушкой, и в то же время, как она поняла, Адам в ближайшем будущем возвращаться не собирается.

А вскоре после письма у Марианны со Стюартом произошла размолвка, хотя это не совсем верное слово для характеристики того, что случилось.

Стюарт был хорошим другом. Не будь его, год, который она прожила без Адама, показался бы ей вечностью, и теперь Марианне было больно и обидно, что они никогда уже не смогут дружить так, как прежде.

Марианна понимала: в том, что произошло, нельзя винить одного Стюарта. Ее доля вины тоже в этом есть. Ведь она позволяла Стюарту приходить, когда заблагорассудится, ездила с ним на всевозможные вечеринки, не желая, однако, ничего давать взамен. Ведь в глубине души Марианна давно догадывалась, что Стюарту нужна от нее не только дружба, которую она с готовностью ему предлагала, но и нечто большее.

День клонился к вечеру, когда Марианна со Стюартом возвращались со званого вечера, который устраивала миссис Тимбер, жена крупного судовладельца. Марианна полыхала от злости, поскольку после чая случайно услышала такое, что совершенно выбило ее из колеи.

Она случайно оказалась позади двух дам, которые настолько оживленно беседовали, что не замечали ничего вокруг. Миссис Клеменс, старшая из них, наклонилась к подруге очень близко и старалась говорить тихо, на ушко, не подозревая, что ее гнусавый голос разносится чуть ли не по всей комнате и Марианне отчетливо слышно каждое слово.

– Интересно, что скажет капитан Стрит, бедняжка, когда вернется домой? Ведь насколько мне известно, его жена и мистер Броли почти не расстаются. Это просто стыд и срам, доложу я вам! А какой пример она подает незамужним девицам?

Ее подруга, миссис Хиггинс, энергично закивала:

– Да-да, миссис Стрит ведет себя просто вызывающе. Но может быть, она не понимает, что так поступать нельзя? Может, поговорить с ней, сказать, что по острову уже поползли всякие сплетни? Объяснить, что нельзя замужней женщине проводить почти все свободное время в обществе холостяка, да еще в отсутствие мужа.

Миссис Клеменс презрительно фыркнула:

– Не подозревает она, как же! Такие, как эта вертихвостка, прекрасно отдают себе отчет в том, что делают. Разве вы не знаете, что до замужества она работала простой подавальщицей в таверне?