Барбара Брэдфорд - Волевой поступок

Вспомнив о времени, Одра выпрямилась, достала ожерелье из коробки и застегнула на шее. Снова посмотрев в зеркало, она коснулась жемчужин, улыбаясь самой себе, стараясь отогнать горькие воспоминания о смерти Лоретт. Меньше всего та хотела бы, чтобы Одра печалилась в такой день, ведь она очень гордилась племянницей.

Поднявшись, Одра подошла к кровати, взяла перчатки и сумку и стала торопливо спускаться с лестницы. В холле она положила вещи на столик возле телефона и остановилась, взглянув на высокие стоячие часы. Что могло случиться с Винсентом? Он сказал, что будет дома к половине второго, а сейчас уже без четверти два.

Смерть Лоретт была для Краудеров тяжелым ударом. Во всем остальном последние годы сложились для них удачно. Одра с Винсентом уже не жили в коттедже на Пот-Лейн – в 1949 году они переехали в намного более просторный дом в Верхнем Армли, неподалеку от парка Чарли-Кейк. В доме было три спальни, столовая, гостиная и большая кухня-столовая, где обычно все и собирались. Просторные комнаты, как и весь дом, казались невероятно светлыми и полными свежего воздуха.

Особенно нравился Одре большой сад позади дома. Она посадила в нем кусты роз, живокость и много других цветов. Гладкие зеленые лужайки, тянущиеся до двух тенистых деревьев в нижней его части, делали его сущим раем в жаркую летнюю погоду. Одре сад доставлял несказанное удовольствие: в нем были не только цветы, но и маленькие овощные грядки возле высокой задней изгороди за деревьями.

Дела Винсента пошли в гору. Демобилизовавшись после войны, он сразу же вступил в партнерство с Фредом Варли и его сыном Гарри. И наконец, после многолетних разговоров поступил на вечерние курсы в Лидсе, где изучал основы архитектуры и черчение. Он уже больше не работал строительных площадках, а управлял фирмой вместе с Фредом. Винсент в основном занимался планированием, составлением чертежей, а также выполнял всю бумажную работу. «Варли и Краудер» была небольшой фирмой, но имевшей много заказов на строительство в округе, так что зарабатывал Винсент прилично и мог теперь сам содержать семью. Деньги, которые получала Одра в больнице, шли в банк и предназначались Кристине – на образование и одежду.

Война изменила Винсента Краудера. Служба на фронте, где ему часто приходилось видеть смерть и разрушение, несколько укоротила его буйный и неугомонный характер. Он по-прежнему любил ходить в паб по выходным и продолжал играть на скачках, но интрижек с женщинами не заводил.

Нельзя сказать, что их отношения с Одрой существенно изменились. Но после двадцати трех лет совместной жизни они привыкли друг к другу. Брак их оказался прочным. Да и гордость за дочь, которая в самом деле оказалась неординарной, связывала их неразрывными узами.

Заваривая чай и ставя чайник на стол, Одра думала о Кристине и о том, что еще нужно для нее сшить. Осталось только десять дней до их отъезда в Лондон, где Кристи предстояло поселиться в маленькой квартирке-мастерской. «Пожалуй, времени достаточно, чтобы сделать еще одно платье, а остальные вещи придется отправлять посылкой», – подумала Одра.

– Извини, что опоздал. – Винсент, запыхавшись, вбежал через заднюю дверь. – На дороге такие заторы, боялся, что вообще не доеду… – Он остановился, глядя прищуренными глазами на жену. – Что ты сделала с собой?

– Ничего не сделала, – воскликнула Одра, сразу ощутив скованность и настороженно глядя на мужа. Его тон показался ей осуждающим. Склонив голову на бок, Винсент задумчиво ее изучал.

– Это, должно быть, шляпа или новое платье…

– О, оставь, пожалуйста, это косметика. Я взяла лосьон и румяна Кристи.

– Но это замечательно. – Винсент улыбнулся. – Тебе идет. Очень идет, дорогая. Ты должна почаще пользоваться косметикой.

Одра улыбнулась и быстро отвернулась. Она испытывала смущение под изучающим взглядом Винсента. Он уже много лет не смотрел на нее так.

– Выпьешь чай сейчас или позже, когда сменишь рубашку и костюм? – спросила она.

– Позже. Это займет всего несколько минут.

Одра стояла возле кухонного стола, глядя вслед мужу. С годами Винсент почти не изменился, почти не постарел. В прошлом месяце он отметил свое сорокавосьмилетие, но выглядел намного моложе. У него не было ни единого седого волоса, а в лице сохранилось что-то мальчишеское. Щеки и лоб, не тронутые морщинами, лишь подчеркивали моложавость.

Она присела на стул и стала ждать возвращения мужа, размышляя о том, есть ли у него сейчас любовные связи. Много лет назад она подозревала, что он встречается с другими женщинами, хотя до нее никогда не доходило сплетен или каких-либо иных доказательств измены. Но по временам отношения между ними бывали настолько плохими, что она предполагала, что он находит утешение в более теплых объятиях.

У Одры вырвался глубокий вздох, и она покачала головой в досаде на себя. Сегодня такие мысли недопустимы. Сначала она едва удержалась слез, вспоминая Лоретт, а теперь строит догадки относительно Винсента. Как будто теперь это имеет какое-то значение.

– Вот я и готов пить чай! – воскликнул Винсент, входя в кухню. – У нас осталось совсем немного времени.

Он сел напротив жены и потянулся за чайником.

– Как наша Кристи – все в порядке со сборами?

– Да, – ответила Одра. – Она уехала в полдень. Сказала, что должна кое-что проверить в галерее. Думаю, беспокоится о выставке. Знаешь, все эти волнения насчет того, чтобы свет падал на картины как нужно. Кристи такая взыскательная.

– Как и ее мать, – засмеялся Винсент. – Давай, милая, собирайся, пойдем. Мы же не можем опаздывать на церемонию, ведь это именно то детство, о котором ты мечтала последние двадцать лет.

Одра улыбнулась:

– Абсолютно верно. Как и то, что тебе подобные мечты также не были чужды.

По пути в город Одра положила руку на колено Винсента и сжала его.

Он посмотрел на нее вопросительно.

– Не сомневаюсь, что наступит день, когда Кристина станет такой же известной, как двое прославленных выпусников лидсского художественного колледжа Барбара Хепуорт и Генри Мур.

Винсент кивнул. Ему ли было спорить? До сих пор Одра оказывалась права во всем, что касалось их дочери.

Кристина любила свою маленькую лондонскую квартирку в высоком узком доме на Честер-стрит, неподалеку от Белгрейв-сквер. Дом принадлежал Ирэн Белл, и Кристина с матерью еще раньше несколько раз останавливались в нем, когда приезжали в Лондон смотреть многочисленные картинные галереи и музеи. Так что квартира была хорошо знакома Кристине.

Ирэн Белл сдавала ее Одре за четыре гинеи в неделю. Одра считала, что это очень дешево, и так оно и было. Однако Кристина знала, что миссис Белл ненавистна сама мысль о том, чтобы брать с Одры квартирную плату. Она с удовольствием разрешила бы им жить там бесплатно, но Одра на это никогда не пошла бы. Об этом по секрету миссис Белл сообщила Кристине.

– Твоя мать слишком проницательна, – сказала Ирэн Белл. – Если плата покажется ей чересчур маленькой, у нее возникнут подозрения.

Кристина согласилась, и они договорились о подходящей сумме.

Квартира находилась на верхнем этаже дома. По сути дела, это были чердачные помещения, преобразованные в гостиную, спальню, ванную и кухню. Отдельной выход делал жилище полностью обособленным внутри большого дома.

Эту квартиру-студию Ирэн Белл когда-то устроила для своих дочерей, которые жили в ней в разные периоды своей жизни. Для них она была временным пристанищем, а позднее и для Тео, когда он изучал в Кембридже право и иногда, на уик-энды, наведывался в Лондон. Тео уже исполнилось тридцать, он был адвокатом и имел контору в Темпле. Недавно он женился и жил со своей женой Анджелой в ее доме. Иногда Ирэн Белл приезжала погостить к сыну и невестке, но случалось это нечасто. Ей уже перевалило за семьдесят, и после смерти Томаса Белла три года назад она редко отваживалась на дальние поездки, предпочитая устраивать приемы в Калфер-Хаузе и приглашать к себе детей и многочисленных внуков.

В тот день, когда Кристина и Одра приехали в Лондон из Лидса, дом Беллов в Белгрейвии пустовал. Тео и Анджела проводили отпуск во Франции. Миссис Белл дала Одре связку ключей, сказав, что обе могут располагаться, где захотят. Так они поступали, и теперь, в конце их первой недели в Лондоне, Кристина поселилась в маленькой студии под крышей. Уже были распакованы и разложены по местам мольберт, запасные холсты, краски и кисти, а также книги, вещи и одежда.

Одежда заполнила большой шкаф в спальне, и каждый раз, когда Кристина заглядывала в него, она поражалась, какой внушительный гардероб создан трудами ее матери.

Обмеры, кройка, сметывание, шитье и утюжка продолжались непрерывно в течение последних восьми месяцев, но, только увидев все вещи вместе, Кристина осознала, какое великое дело сделала ее мать, обеспечив ее таким стильным гардеробом.

– Среди девушек Королевского колледжа я буду одета лучше всех, – сказала она матери в пятницу вечером, вынимая из шкафа жемчужно-серое платье и прикладывая его к себе перед зеркалом.

– Хотелось бы надеяться. – Одра рассмеялась, разглядывая дочь из дверей спальни. – Я положила на это немало труда.

– Ох, мамочка, знаю. Знаю, сколько тебе пришлось работать. И очень благодарна и за эти прелестные вещи, и за время, труды и деньги, которые ты потратила. Ты просто чудо, мама, настоящее чудо.

– Ну, насчет этого я не знаю, – с сомнением в голосе произнесла Одра, торопливо отметая в сторону благодарность и комплименты. Тем не менее она выглядела довольной, когда вошла в спальню и уселась на одну из двуспальных кроватей.

Кристина повернулась, все еще прижимая шелковое платье к гибкому телу.

– Как ты думаешь, не надеть ли мне его сегодня в театр, мамуля?

Одра одобрительно кивнула.