Поэтому она ни о чем не спросила.

Они провели около двух часов в коттедже «Беделия», и только тогда, когда они собрались уходить, бабушка упомянула об Эдит Кентон.

Внимательно глядя на Одру своими старыми глазами, она прошептала:

– Когда моя дорогая Эдит умерла, Алисия забрала из Хай-Клю все бумаги. Но я взяла их у нее, потому что хотела сохранить их для тебя, Одра, до той поры, когда ты встанешь взрослой.

Фрэнсис Рейнолдс остановилась и, едва заметно улыбнувшись, покачала поседевшей головой.

– Ах, дорогое дитя, ты смотришь с такой надеждой, но боюсь, что в этих бумагах нет ничего особенно важного. Несколько писем, ее свидетельство о рождении и свидетельство о браке, несколько старых фотографий – вот и все…

У Одры от огорчения вытянулось лицо.

– И все равно я хочу взять их, – сказала она.

– Конечно, дорогая, поэтому я и хранила их для тебя все эти годы. – Бабушка взглянула на Винсента. – Бумаги в том кожаном плоском чемоданчике на полу. Не могли бы вы подать мне его?

– Сейчас, – вскричал Винсент, вскакивая с места. Выполнив просьбу, он протянул чемоданчик старой леди.

– Нет, нет, отдайте его Одре. Бумаги принадлежат ей, Винсент.

– Спасибо, – сказала Одра, принимая от него чемоданчик. Она заметила, что на передней его части, между замками, были выдавлены золотом инициалы матери «ЭВК». Открыв замки, она заглянула внутрь, провела рукой по бумагам и решила, что прочитает их позднее, в одиночестве, когда они вернутся в отель «Белый лебедь» в Харрогите.

– Большое спасибо за то, что вы сохранили для меня эти бумаги, бабушка Фрэнсис. Я очень вам признательна.

Старая леди улыбнулась и кивнула.

– Я знаю, что ты собиралась повидать Алисию, – произнесла она, и ее голос задрожал. – Полагаю, что ты исполнила свое намерение и забрала материнские драгоценности.

– Да, – согласилась Одра и запнулась в замешательстве, боясь сказать больше. Она кинула взгляд на мужа.

Винсент пришел ей на помощь.

– Все было отлично, и на следующей неделе я приеду с фургоном, чтобы забрать мебель и остальные вещи Одры.

Старая леди посмотрела на него радостно, и в ее глазах появилось удовлетворение, даже торжествующее выражение. Она потянулась за своей палкой.

– Пойдемте со мной в столовую. Я хочу выбрать что-нибудь из серебра для вашего первого дома.

14

– Пожалуйста, Винсент, ты должен встать, – говорила Одра, тряся его за плечо. Он повернулся на спину и открыл глаза, моргая от света, проникающего через прозрачные шторы.

– Почему?

– Ты очень хорошо знаешь почему, – воскликнула Одра как можно непринужденнее, пытаясь скрыть раздражение. – Гвен придет на Ужин.

– Если она появится.

– Это была моя вина в прошлую субботу, – сказала Одра поспешно. – Я перепутала числа.

Он бросил на нее скептический взгляд, ничего не сказав.

– Ну пожалуйста, Винсент, – продолжала просить она, повышая голос, – пожалуйста вставай!

Вместо ответа он протянул руку и схватил ее за запястье. Притянул к себе, обнял, прижался к ее щеке и прошептал:

– Приляг со мной на полчасика.

Одра попыталась освободиться из его объятий.

– Я не могу, ты же прекрасно знаешь, что я не могу. На это нет времени.

– Ты хочешь сказать, что не желаешь, – поправил он и сразу же отпустил ее.

Быстро поднявшись, Одра отошла от кровати и посмотрела на Винсента, поджав губы.

– Ты очень несправедлив ко мне.

– Вот уж нет. В последнее время ты охладела ко мне.

Она покраснела.

– Ничего подобного. Ты как нарочно выбираешь неподходящее время.

Он перевел взгляд на будильник на бамбуковой прикроватной тумбочке.

– Почему полпятого дня в воскресенье – неподходящее время? Мне оно кажется просто идеальным.

– Мы ждем гостью.

– Ах да. Расфуфыренную мисс Гвен Торнтон. – Винсент произнес это имя неприязненно и добавил: – Не знаю, что ты находишь в ней и почему так за ней бегаешь.

– Я за ней не бегаю!

– Бегаешь. Я начинаю думать, что ты предпочитаешь ее мне.

– Не говори ерунды, – воскликнула Одра, посмотрев на мужа в изумлении. – Ты же знаешь, что это неправда. – Она почувствовала, что в ней поднимается волна гнева, и продолжала сердито: – В любом случае я не расположена… ложиться с тобой в постель и заниматься любовью после твоего поведения в последнее время.

– Моего поведения! О чем, черт возьми, ты говоришь? – Винсент резко сел на постели и уставился на Одру с гневным блеском в глазах.

Одра медленно покачала головой, подавляя раздражение и осознавая нечто важное.

– Ты просто сам не понимаешь, что делаешь, правда, Винсент…

– Что ты хочешь сказать?

– Ох, Винсент, Винсент, ты становишься просто несносен. А иногда даже возмущаешь меня. Во-первых, мне совсем не нравится то, как ты себя ведешь по воскресеньям перед ленчем. Ты отправляешься в паб со своими братьями, считаешь допустимым заявиться после двух, пообещавши прийти не позднее часа, и потом злишься на меня из-за испорченного ленча… как будто это моя вина…

– Я не злился сегодня.

– Злился. Вообще алкоголь совсем тебе не на пользу; он обнажает в тебе все самые худшие стороны, ты становишься агрессивным и обидчивым по пустякам.

Винсент хотел проигнорировать эти нравоучения, так как в последнее время у Одры появилась привычка ворчать, но передумал.

– Только не начинай читать мне лекцию, – выпалил он. – Мне это не нравится. Я мужчина, а не ребенок. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать, я всегда ходил в паб по воскресеньям, и не собираюсь отказываться от этого. Ни ради тебя, ни ради кого бы то ни было. И потом, все ходят в паб по воскресеньям, это старая английская традиция.

Только у рабочего класса, подумала она, сразу же возненавидела себя за такие мысли. Одра презирала предрассудки любого рода.

– Есть кое-что еще… – сказала она. – Ты опять оставил меня прошлым вечером коротать время у своей мамы, а сам отправился развлекаться по пабам со своими братьями…

– Но вчера был день рождения нашего Билла, – прервал он ее с возмущением и с чувством собственной правоты.

– Да, действительно, и я не возражаю, когда ты отмечаешь события такого рода. Но ведь ты не отмечал день рождения Билла в прошлую субботу или в позапрошлую, или в субботу до того, когда ты тоже развлекался без меня.

– Тебе совсем не обязательно было оставаться вчера у мамы. Ты могла бы пойти на вечер старинных танцев с Лоретт – она ведь пригласила тебя.

– Я вышла замуж не за Лоретт. Я вышла замуж за тебя.

Он тяжело вздохнул и в раздражении сжал губы.

– Надеюсь, это не означает, что я должен быть привязан к твоему фартуку двадцать четыре часа в сутки до конца моей жизни, потому что, поверь мне, этого не будет.

Одра удержалась от ответа, уже готового сорваться с языка, спрашивая себя: почему для препирательства с Винсентом она выбрала именно этот момент? Гвен должна прийти не позже чем через час, и Одре хотелось, чтобы обстановка в доме была спокойной. Не хватало еще, чтобы Гвен подумала, что они не ладят между собой.

Поэтому она пошла к двери спальни, мягко заметив:

– Мне нужно еще кое-что сделать, – и прежде чем он успел что-либо сказать, сбежала вниз.

Отбросив тревоги по поводу перемен в их отношениях в последнее время, она занялась подготовкой к ужину в кухне, служившей одновременно столовой в их четырехкомнатном коттедже на Пот-Лейн. Накрыв стоящий посередине стол из отполированных сосновых досок лучшей кружевной скатертью, она достала несколько предметов из красивого фарфорового сервиза, подаренного миссис Белл ей на свадьбу, и стала накрывать на стол.

Закончив, она взглянула на каминную решетку в центре йоркширской плиты и подумала: не следует ли затопить камин – сентябрьские вечера становились прохладными. С другой стороны, еще светило солнце. Размышления о погоде вернули Одру к мысли о том, что ей понадобятся свежие цветы для обеденного стола и для столика рядом с раковиной под окном, она отыскала в ящике садовые ножницы, сняла с полки корзину и вышла из дома.

У коттеджа не оказалось названия, а только номер тридцать восемь, написанный белой краской на зеленой двери; это был один из трех домиков в тупике позади башен в Верхнем Армли. К каждому из них примыкал небольшой сад, но у Одры он был самым цветущим и красивым. Прежние жильцы тщательно ухаживали за ним в течение многих лет. И она тоже усердно работала в нем с тех самых пор, как они переехали сюда в июне, подсадила несколько новых кустов и кое-что изменила.

Последние летние розы полностью раскрылись и склонили к темной земле свои тяжелые роскошные головки. Наклонившись над розовыми кустами, Одра глубоко вдохнула их аромат. Он был сильным, сладким и слегка дурманящим, отчего у нее даже закружилась голова. Она стала осторожно срезать розы, стараясь не повредить нежных цветков, не сбить с них лепестки: выбирала в основном бледно-желтые и розовые, потому что они увядали быстрее остальных.

– Ты даже не представляешь себе, как ты сейчас хороша, любимая, – сказал Винсент, появившись в дверях коттеджа.

Одра взглянула на него.

Он улыбнулся ей одной из своих самых неотразимых улыбок.

Она улыбнулась в ответ, понимая, что он хочет загладить свою вину перед ней.

– Спасибо, – пробормотала она. Выпрямившись, подняла корзину с цветами и пошла ему навстречу по вымощенной садовой дорожке.

Он не сводил глаз от ее лица. Когда девушка остановилась перед ним, он нежно обнял ее и повел в дом. Закрыв дверь и взяв у нее из рук корзину, он привлек ее к себе и стал осыпать поцелуями.

Одра крепко прижалась к нему, отвечая на его ласки. Раздражение, накопившееся в ней в последнее время, неожиданно исчезло. Она подумала: «Я люблю его, он любит меня, и это единственное, что имеет значение. Мы уладим наши разногласия. Так или иначе, но обязательно уладим».