— Не стреляй! — закричал отчаянно Олег, когда заметил, что Лиза прицелилась в них из автомата. Но она дважды нажала на спусковой крючок. Оба бандита упали, как подкошенные, но рядом с ними на землю повалился начальник госпиталя. Как позже выяснилось, от пережитого волнения.

На следующий день Олег уехал долечиваться в Ростов. Он ничего не сказал Лизе, не извинился, не поблагодарил. Варламов никогда не был щедр на комплименты. Только спросил, где она научилась стрелять. А через два месяца приехал за ней в госпиталь. За это время он успел узнать про нее все, что можно, и так как контракт в госпитале заканчивался, вопреки протестам главного хирурга и начальника госпиталя забрал Лизу в свою часть. Через несколько дней она стала полноправным бойцом его подразделения, вскоре прошла курсы снайперов, и пошло-покатилось…

На людях Варламов был строг и официален, и никогда не показывал, что испытывает к Лизе теплые чувства. Но после случая с московским штабистом пришел к ней ночью и сообщил, что два месяца как развелся с женой, и хотел бы, чтобы она вышла за него замуж. Это предложение застало Лизу врасплох. Чего скрывать, Олег был красивым мужчиной, сильным, резким, взрывным. Но она никогда не задумывалась о том, что способна кого-то полюбить, выйти замуж, родить, наконец, ребенка… И она ему отказала!

Еще полгода, Варламов, уязвленный ее отказом, пытался сломить ее сопротивление. Завоевание шло с переменным успехом, но, наконец, Лиза сдалась. По правде, она влюбилась в него не сразу. С детства она опасалась людей громкоголосых, агрессивных, напористых… У нее немедленно шло отторжение, ведь она на дух не переносила грубиянов, сквернословов и пьяниц. Но что удивительно, в обращении с ней Олег оказался нежным и покладистым, впрочем, позже Лиза поняла, что на самом деле он свирепел лишь при проявлениях тупости и нежелания понимать ситуацию, что свойственно было вышестоящему начальству. В своем же подразделении, в отношении своих бойцов и офицеров, был строг, но справедлив. Любил выпить, но во время операций, продолжайся они хоть месяц, хоть два, не брал в рот ни капли спиртного

Поначалу Лиза никак не могла привыкнуть к ласковым словам и проявлениям нежности. И в постель с ним легла только после того, как они официально оформили свой брак…

Возможно, последствия контузии и перенесенный шок сказались как-то на ее эмоциональном восприятии, но Лиза в последнее время вспоминала Олега без прежней боли и чувства безысходности. В тайге ее мысли были заняты тем, как выжить и как уберечь Сашу, в доме Морозова она чувствовала себя в безопасности, но занималась практически тем же — выживанием, в несколько облегченном варианте, но все же выживанием. И на воспоминания о прежней жизни совсем не оставалось времени.

Забота о Саше отодвинула на задний план тоску о муже, а вторгшийся в ее жизнь новый мужчина, наполнил ее жизнь новыми ощущениями, абсолютно несовместимыми с тоской и горестными размышлениями. Вернее, она тосковала, и размышляла, и укоряла себя, но все это не было связано с Олегом. Воспоминания о муже расплывались, растворялись, исчезали в прошлом, так исчезает корабль в серой дымке на горизонте. Еще немного жаль, щемит и ноет сердце от предчувствия долгого расставания, но мысли текут уже в другом направлении, и в них нет места прошлому, только настоящее — заботы, дела, проблемы. Конечно, чувство вины не покидало ее. Слишком быстро она забыла Олега. Но разве она виновата в том, что смерть их разлучила? И кто виноват, что встретился на ее пути человек, которого она полюбила?

Тут Лиза спохватилась, что сидит с закрытыми глазами, а Саша перестал теребить ее и успокоился. Господи, она не заметила даже, как он уснул. Лиза встала и хотела переложить сына в кроватку, но сделала это неловко, оттого, что затекла рука. Саша выскользнул из ее рук и упал на постельку, отчего проснулся и обиженно захныкал.

— Тише, тише! — прошептала ласково Лиза и взяла малыша на руки. — Разбудишь весь дом!

Некоторое время она ходила с ним по комнате, убаюкивая и успокаивая. Но малыш капризничал, не хотел в кроватку. Скорее всего, у него резались новые зубы, потому что, когда она дала ему грудь, Саша весьма чувствительно прижал сосок зубками. Но, поев, он не угомонился, продолжал ерзать в кроватке и тянуться к Лизе руками. Не помогали ни колыбельные, которые она ему пела, ни умывание прохладной водичкой. Продолжалось это довольно долго, пока Лиза не стала валиться с ног от усталости. Тогда она решительно разделась, и легла в постель, уложив Сашу рядом с собой. Малыш вновь закапризничал, и Лиза дала ему грудь…

Проснулась она, точно от резкого тычка под ребра. Открыла глаза и чуть не вскрикнула от неожиданности. Виталий сидел на стуле рядом с кроватью и пристально ее разглядывал. Лиза села, пытаясь одновременно прикрыть обнаженную при кормлении грудь и натянуть короткую ночную сорочку на бедра.

— Что вы здесь делаете? — спросила она сердито, когда привела свой туалет в более-менее целомудренное состояние. — Как вы сюда попали?

— Обыкновенно, через дверь, — ответил он спокойно, но глаза смотрели настороженно, словно он опасался, что Лиза набросится на него с кулаками. Поэтому, видно, счел нужным объяснить: — Она была приоткрыта…

— Потрудитесь отсюда выйти! — Сказала сердито Лиза. Ей удалось натянуть на себя одеяло, и теперь она чувствовала себя более защищено.

— По-моему, мы перешли на «ты», или что-то изменилось? — спросил он тихо и отвел при этом глаза в сторону.

Она пожала плечами и не ответила.

— Ты обиделась? — спросил Виталий и, вытащив из кармана домашней куртки зажигалку, принялся вертеть ее в руках. Заметив ее взгляд, виновато улыбнулся: — Вот опять закурил. Почти год продержался, но… — Он махнул рукой. — Видно, поздно уже… — Он в упор посмотрел на Лизу. — Скажи, ты подумала, что я испугался? Сбежал? Прятался?

— Ничего я не думала, и думать не хочу! — она резко оборвала его. — Это твои дела, и тебе решать, как нужно поступать.

— Теперь это не только мои дела! — Его взгляд стал тверже, а голос ровнее, но зажигалку он не оставлял в покое, и Лизу стало раздражать это бессмысленное верчение.

— Прекрати! — приказала она, и, поймав его недоуменный взгляд, уточнила: — Прекрати крутить зажигалку!

— Ну да, — сказал он рассеянно и вернул зажигалку на место, затем поднялся со стула.

Лиза думала, что он сейчас уйдет, и ей стало вдруг так тошно, просто до отчаяния тошно, что она на мгновение закрыла глаза, чтобы не видеть, как за ним закрывается дверь.

— Что с тобой? Тебе плохо? — раздался его голос.

Она тотчас открыла глаза.

Виталий склонился над ней.

— В чем дело? Ты побледнела…

В чем дело! Не в чем, а в ком! Он стоял так близко от нее, что она ощущала запах его лосьона, и видела, как бьется жилка на его виске. И тогда она протянула руку и коснулась этой жилки пальцем. Легко, едва заметным касанием. И тут же отдернула руку и, потянув на себя одеяло, затравленно посмотрела на Виталия.

— Уходи! Прошу тебя!

Его глаза сузились. Виталий ничего не ответил, но внезапно взял Сашу на руки и перенес его в кроватку.

Лиза молча наблюдала за ним.

Виталий заботливо накрыл сына одеяльцем, погладил его подушечками пальцев по щечке. Мальчик не проснулся. Тогда Виталий повернулся и, похоже, ободряюще, улыбнулся ей.

— Так-то будет лучше!

— Отчего лучше? — хмуро спросила она.

Но Виталий не ответил, просто подошел к двери и повернул ключ, запирая ее на замок. Затем обернулся к Лизе.

— Нам следует поговорить!

— Ты боишься, что я сбегу от твоих разговоров?

— Нет, не сбежишь, — сказал он тихо. Подошел и сел рядом с ней на кровать. Полез было в карман, Лиза догадалась: за зажигалкой, но спохватился и не достал ее.

— Да, я испугался, — сказал он, уставившись взглядом в пол. — Но не тебя, себя, в первую очередь. Я оказался не готов… Поверь, все эти дни я был страшно занят. Я вертелся, как белка в колесе. Я старался избавиться от чувства вины. Мне казалось, что я кого-то подвел, обманул, посмеялся… И все эти дни я не переставал думать о тебе. Нет, я не думал, как устроить твою судьбу, хотя, каюсь, я пытался найти твоих родственников. Но опять же не оттого, что хотел от тебя избавиться… Я хотел, чтобы ты почувствовала, что у тебя есть близкие люди, что ты нужна им. Потом понял, что это лишь повод в некотором роде оправдать себя, реабилитировать… — Виталий придвинулся совсем близко и взял ее руки в свои. — Прости, что говорю это, но каждую свободную минуту я вспоминал тебя, хотя вру, я вспоминал тебя даже тогда, когда это в принципе было невозможно. Если кто-то сумел бы проникнуть в мои мысли, он бы крайне удивился, какая там творилась каша. Вместо того, чтобы разбираться в условиях контракта, я сидел, тупо уставившись в бумаги, и представлял, что целую тебя, или… — он махнул рукой и обреченно произнес: — Или, или, или… Я мечтал, как пацан, очутиться с тобой в одной постели, и не смог переступить через свой страх. Второй раз уже опасно! Во второй раз ты дашь повод подумать… А готов ли ты к этому? И не повлечет ли за собой твой опрометчивый поступок более печальные последствия? Я размышлял, сопоставлял, анализировал твое и свое поведение, каждое из тех слов, что мы успели сказать друг другу… Всякий раз результат получался плачевный. И я снова подсчитывал, расставлял по полочкам, старался предугадать, но и в этом случае ничего хорошего не выходило, не получалось, не складывалось.

— Хороший же ты математик, — горько усмехнулась она, — не можешь свести концы с концами.

— Я их свел, — ответил он тихо. — Я тебя обманул. Я пришел сюда специально. Мне хотелось увидеть сына, но я понимал, если я не увижу тебя, эта ночь превратится в сплошной кошмар. Я буду лежать, пялиться в темноту, и представлять, что ты сейчас лежишь в своей постели, всего в десятке метров от меня, и мне ничего не стоит войти в твою комнату. Я мучился, подыскивал слова, которыми объясню свое появление, но все получилось проще простого. Я лишь слегка нажал на ручку, дверь отворилась, и я увидел тебя и Сашу. Ты даже не заметила, а я так долго стоял и смотрел, как Саша сосет твою грудь. И сердце мое зашлось от нежности. — Виталий прижал руку к сердцу. — Я не подозревал, что способен на подобные монологи. Ты молчишь, а я говорю, говорю, хочу заполнить пустоту, и не могу. Ты молчишь… Почему ты молчишь? Тебе неприятно то, что я говорю?