Виталий поморщился, даже в мыслях он не хотел оскорблять Лизу, но как живучи стереотипы! И эти разговоры! Несмотря на высокий пост, он был все-таки обыкновенным человеком, и хотя внешне старался не выдавать раздражения, сплетни и слухи вокруг его семьи тревожили и серьезно ранили его. Особенно он боялся за Катю. Это чертово общественное мнение способно затравить кого угодно, сломать и унизить. А он не желал, чтобы его дочь превращалась в жалкого, загнанного в угол зверька, и только по той причине, что ее отец оказался не способным найти достойный выход из сложившегося положения.

Словом, когда Морозов достиг своего кабинета, он уже оценил свой поступок как недостойный. Он укорял себя, что повел себя непорядочно по отношению к Лизе. Что бы там ни случилось, она была женщиной, а женщинам свойственно мечтать о счастье, о создании семьи. А он неосмотрительно дал ей повод поверить, что эти мечты могут стать реальностью.


Но он ошибался. Лиза, как раз в это не верила. Сегодня она и вправду выключила ночник. Но только с той целью, чтобы отгородиться от всего на свете. Несмотря на то, что она провела несколько великолепных минут с Виталием, на душе у нее не стало легче. Она догадывалось, что послужило толчком для подобного взрыва эмоций. От Виталия шел слабый запах вина. Она не могла его спутать ни с чем другим, хотя никогда не брала в рот спиртного. Поэтому он и расслабился, а она не смогла вовремя оттолкнуть его. Возможно, потому, что сама долгое время обходилась без мужчины. Равно, как и он, без женщины.

Добрячка Зоя давно уже просветила Лизу о притязаниях местных красоток. И про соседку рассказала, которая всякий раз при встрече одаривала Лизу ненавидящим взглядом. Она была красивой, с пышными формами дамой. А в дорогой шубе, за рулем иномарки выглядела и вовсе шикарно. И сколько неприкрытого презрения излучали ее глаза, когда она окидывала Лизу взглядом. Только Лиза не подозревала, что в душе Раиса Павловна исходила досадой. Эта дикарка была, во-первых, лет на десять моложе, во-вторых, даже в простенькой цигейковой шубке и вязаной шапочке, без всякого макияжа она не уступала признанным городским красавицам. А в чем-то превосходила их. И хотя лицо Лизы не было подправлено опытными косметологами и не разрисовано визажистами, кожа ее просто сияла здоровьем и свежестью. И это после двух недель тяжелейших испытаний! А что будет дальше, когда она полностью придет в себя?

Раиса старалась об этом не думать, и отгоняла от себя мысли, что видит перед собой соперницу. Но пренебрежения не скрывала, всякий раз обдавая ее ледяным взглядом. А в кругу приятельниц только и разговоров было, как Лиза груба, вульгарна и неряшлива. Вскоре это переросло, чуть ли не в болезнь. Раиса Павловна с каким-то маниакальным упорством продолжала преследовать Морозова, и с каждой своей неудачной попыткой, ненавидела Лизу все больше и больше…

Лиза прекрасно ее понимала. Бабий век короток, а век Раисы Павловны достиг уже критических отметок. Зоя обзывала ее злобной тварью, и говорила, что погибшая жена Морозова была по сравнению с ней сущим ангелом. Конечно, Зое очень хотелось вызвать Лизу на откровенные разговоры. Она прощупывала ее, как опытный особист. Правда, в отличие от особиста, преследовала другие цели. Ведь от того, кто придет в этот дом хозяйкой, зависела ее дальнейшая судьба. Ей удавалось уживаться даже с Зинаидой Тимофеевной, но смириться с Раисой Павловной в этой роли совсем не хотела.

Лиза повернулась на правый бок. В этот момент завозился в кроватке и захныкал Саша. Она поднялась к нему, включила ночник, затем взяла малыша на руки, попоила водичкой, побаюкала немного, и он снова заснул. Лиза уложила его в кроватку, поправила одеяльце, приложила ладонь к лобику малыша. Все нормально, пора самой отправляться спать. Но вместо этого, она сняла пижаму и подошла к зеркалу. Долго и придирчиво разглядывала свое отражение.

Права Зоя, она все еще ничего! Но разве это главное в ее отношениях с Морозовым? Ему не составит большого труда найти женщину для постели, вон их сколько молодых да ранних, красивых, уверенных, готовых на все… А для жизни? Нет, для жизни она и вовсе не подходит. У него важный пост, важные знакомства, давние друзья и товарищи… Ей не место в его кругу.

Лиза скривилась и обвела пальцем свое лицо в зеркале. Рожей не вышла, старший прапорщик Варламова! С такой физиономией да в калашный ряд? Нет, не пройдет, милая! В три шеи вытолкают, да еще пинков ниже спины отвесят…

Ну, это еще посмотрим как отвесится! Лиза вдруг улыбнулась и подмигнула своему отражению. А ведь он совсем не плох в постели, этот Морозов! И она совсем не кривила душой, когда призналась ему, что все было великолепно. Лиза заложила руки за голову и потянулась. Эх! Была, не была! Если он снова к ней пристанет, то она не откажется. «Хоть минута, да моя!» — вспомнилась вдруг лихая присказка матери. Правда, там шла речь о выпивке. Но ведь совсем недавно она была пьяной от счастья и… от любви. Лиза вздрогнула. Об этом не может быть и речи! Какая любовь? Любовь-морковь… «Прошла любовь, завяли помидоры», — смеялся Олег, когда она по какой-то причине сердилась на него…

Лиза сжала виски ладонями, и застонала, как при сильной боли. Все перемешалось в ее бедной голове. Олег, погибшая дочь, которую она абсолютно не помнила, маленький Саша, его несносный отец… Она не понимала, что с ней происходит, вернее, боялась признаться, что сегодня ночью, а может, гораздо раньше, вторглась, не постучавшись, вошла незваным гостем в ее сердце любовь… И главное, она совсем не хотела ей сопротивляться.

«Хоть минутка, да моя!» — прошептала Лиза и выключила ночник. Она знала, она чувствовала, что Морозов тоже сейчас не спит, и наверняка думает о ней. И с этой счастливой мыслью заснула.

Глава 13

Они не виделись четыре дня. Два из них Морозов провел за городом вместе с дочерью. В воскресенье поздно вечером Катю привез водитель, одну, без отца. В понедельник и вторник Виталий дома тоже не появился. Внешне его домочадцы беспокойства не проявляли, поэтому Лиза сделала вывод, что такие отлучки для них привычны. В ночь с пятницы на субботу алкоголь слегка помутил его разум. Но не настолько, чтобы на трезвую голову он мог испугаться последствий. Поэтому она ни в коей мере не считала себя виновницей его исчезновения. Зачем ему скрываться от нее, ведь Лиза ни на что не претендовала, не требовала для себя особых условий, тем более, клятв или горячих признаний. Вернее всего, он в командировке, а, может, важные дела держат его на заводе?

Все эти дни Лиза думала о Морозове непрестанно. В ее душе что-то стронулось с места, открыв в ней зияющую пустоту, которую не могла заслонить даже неистовая любовь к Саше. Частичку этой неистовости она перенесла на Виталия, и с ужасом понимала, на какое несчастье себя обрекла, влюбившись в этого человека.

Во вторник вечером, уложив Сашу пораньше, она вопреки сложившейся традиции отправилась не в библиотеку, а спустилась в столовую к Зое. Та в одиночестве раскладывала на столе пасьянс, и если удивилась появлению Лизы, то очень умело это скрыла, и тотчас захлопотала.

— Чаек будем пить! Сегодня пирожки с ливером затеяла печь, а есть их некому. Катерина носом крутит, ей, видите ли, только с вареньем подавай. Зинаида вообще печеное не есть. Уже не знаю, чем их кормить. Одна на тебя надежда!

Зоя не вспомнила про хозяина, верно, сегодня его тоже не ждали. А Лизу все время тянуло посмотреть в окно. Она потому и спустилась в столовую, что из ее окон были видны ворота, сквозь которые въезжали во двор машины.

По правде, она не находила себе места. Нервы ее были натянуты, странные предчувствия будоражили душу. Ей казалось, что падающий снег не только замел все следы. Он навсегда отгородил ее от Виталия.

Она испытывала разные чувства: горечь, обиду, разочарование, стыд… Она была уязвлена его исчезновением, но в то же время томилась в радостном предчувствии встречи с ним, и тут же опасалась, что на здравую голову он сделал те самые выводы, которые заставят его другими глазами посмотреть на ее пребывание в доме.

Лизе хотелось забиться в угол, сжаться в комок, прикрыть голову руками. Точно так же, как в детстве, когда она пыталась спрятаться от пьяных криков, грязной брани, мерзких лап собутыльников матери.

Сейчас ей хотелось спрятаться от самой себя, от этих навязчивых дум о Виталии. Она не пыталась вспомнить, что с ней произошло, она старалась представить, что с ней случится дальше. И от этого на душе становилось так муторно, так гадко, что хотелось задрать голову вверх и завыть от полнейшей безнадеги, от предчувствия неизбежной разлуки с Сашей и его отцом.


Зоя сегодня ужинала в одиночестве. Катя вернулась из гостей, поздравляла подругу с днем рождения. И на настойчивые призывы Зои ответила, что сыта, и ей надо подготовиться к завтрашним урокам. Зинаида Тимофеевна к ужину тоже не вышла. Она вплотную занялась своим здоровьем и выпивала на ночь только стаканчик кефира. Зоя по этому поводу злословила: стойкости Зинаиде Тимофеевне хватало до четырех утра. Дважды домработница заставала ее у холодильника в столь ранний час, и делала вид, что верит ее объяснениям. А после ворчала:

— Кефирчику ей захотелось, видите ли, ни свет, ни заря! А где он кефирчик? Откуда ему взяться? С вечера все вылакала и упаковку в мусор выбросила. Колбасу она искала, чайную. Я недавно батон купила. Смотрю, никто не ест, а колбаса убывает…

— Скажешь тоже, Зоя, — удивлялась Лиза. — Зачем ей тайком колбасу есть? Она же здесь хозяйка.

— Хозяйка! — Фыркала сердито Зоя. — Хотелось бы ей стать хозяйкой, но поезд да-авно ушел! Ты не думай, колбасу мне не жалко. Только зачем она зудит постоянно: «Зоя, ты толстеешь, потому что ешь все подряд! Надо переходить на овощи и кефир! Посмотри, сзади меня до сих пор принимают за девушку!». Я не выдержала и спросила как-то: «А спереди вас за кого принимают? За пионерку двадцатых годов?» Так она неделю со мной не разговаривала, счастье-то какое!