Она подтянула к себе то, что осталось от ее одежды. Никаких документов, ни ее, ни ребенка, ни билетов, ни медицинских справок — ничего, что могло бы помочь восстановить в памяти события, которые привели ее в этот абсолютно дикий мир, где только лес да скалы, да еще бледно-голубое осеннее небо.

Лиза поднялась на ноги и подошла к краю пропасти. На дне узкого и глубокого каньона бесновалась река. Лучи солнца почти не проникали сюда, и все ж она разглядела несколько кусков алюминиевой обшивки, застрявшей между валунов, а на противоположной стороне каньона среди камней она заметила несколько выжженных участков, видно, там тоже приземлилось несколько обломков. Но она пока не заметила ни одного трупа, или фрагментов тел, как это всегда бывает при катастрофе самолета. Если на борту самолета и были пассажиры, то все они, вероятно, упокоились на дне ущелья, равно, как и члены экипажа.

Лиза зябко передернула плечами. По какой-то причине им с сыном повезло, но как она оказалась в хвостовой части? И почему ребенок был в коляске, а не у нее на руках? Голова снова заболела, и Лиза решила не мучить себя вопросами. Похоже, вокруг не было ни одной живой души, которая могла бы на них ответить.

Она взобралась на высокую скалку и огляделась. Вокруг нее разлеглись на все четыре стороны света бесконечные гряды заросших густым лесом сопок. А впереди просматривались и вовсе высокие горы, с острыми гребнями, чьи вершины были уже покрыты снегом.

Она никогда не бывала в подобных местах. И знала точно, что эти горы не Кавказ. Его «зеленку» невозможно ни с чем спутать, но это и не Урал, где прошло ее детство. Высоченные пихты и ели закрывали горизонт. Среди них тут и там высились тоже пихтовые деревья с более пушистыми и лохматыми кронами. Она подошла к одному из них, тому самому, искалеченному обломком упавшего самолета, и подняла валявшуюся у самых ног ветку. И поняла, где она, потому что держала в руках настоящую кедровую ветку с уже сформировавшимися шишками. Она находилась в Сибири. И погибший самолет, выходит, должен был доставить ее в Иркутск, где жила мама Олега?

Но почему вдруг он вздумал расстаться с ней и с сыном? Какие обстоятельства заставили его изменить свое решение? Ведь раньше Олег даже слышать не хотел об этом, потому что был в ссоре с матерью. Она не простила ему, что он бросил первую семью ради Лизы.

Лиза опустилась на мох рядом с сыном. Слишком сложно для ее раскалывающейся от боли головы, что-то сейчас вспомнить и осмыслить. И все же надо было решать, что делать дальше? Наверняка, к месту катастрофы вот-вот прибудут спасатели. Возможно, ей следует оставаться на одном месте, чтобы дождаться людей… Но сколько дней пройдет, прежде, чем их обнаружат? День, два, а если неделя? У нее заныло под ложечкой, и Лиза поняла, что голодна…

Она не слишком задумывалась, как добыть себе пропитание. Когда-то ее отучили от брезгливости, и Лиза знала, что не умрет с голоду, даже если для этого придется питаться улитками. Причем, улитки были как раз лучшим вариантом, чем богатая протеином, но более мерзкая на вид живность.

Из оружия у нее был только нож, но еще со школы она знала, что в тайге полно медведей и прочего опасного зверья, поэтому на всякий случай перевесила его на пояс. Слабое утешение, но все-таки она чувствовала себя увереннее, когда ее верный «Колян» был при ней. «Коляном» его тоже прозвал Олег, потому что раньше он принадлежал ему, а еще раньше — неизвестному чеченскому боевику, после которого остались на рукоятке две буквы «К» и «Л».

На самом деле, это был обычный нож выживания с прямым, довольно широким и длинным клинком, на обухе которого имелись пилка и выемка-зацеп шокового воздействия при ударе. Нож, который умел все! При необходимости он мог выступить в роли рабочего инструмента, скального крюка, охотничьего и боевого оружия, столового прибора, наконец. Впрочем, назначений у него оказалось много, и каждое было направлено на то, чтобы обладатель ножа сумел выжить в любой непредвиденной ситуации, случись она зимой или летом, в недоступных горах или в азиатской пустыне, в сибирской тайге или в арктической тундре. «Колян» успешно заменял своей хозяйке топорик при рубке кустарника, им было сподручно чистить рыбу, свежевать животных и птицу, нарезать лапник, строгать колышки для палатки…

Рукоятка у «Коляна» была пустотелой и хранила в себе обычный набор для выживания. Запаянные в полиэтилен два десятка спичек с кусочком терки, завернутые в вощеную бумагу две половинки лезвия безопасной бритвы, три булавки, три метра ниток, одна сапожная игла с куском суровой нитки, три рыболовных разного размера крючка, около шести метров рыболовной лески, три грузила и упаковка из двух презервативов.

Ножны тоже несли свою нагрузку и содержали дополнительно сигнальное зеркальце и рогатку для отстрела мелкой дичи.

Этот нож Олег преподнес ей, как свадебный подарок, исключительно полезный для невесты. Но и он и вправду несколько раз очень сильно выручал ее. Лиза закрыла глаза и застонала от боли, снова пронзившей ее мозг. Нет, пока она не должна вспоминать ни Олега, ни всего того, что связало их вместе.

Все ее силы сейчас, мысли и чувства должны быть сведены воедино и нацелены на то, чтобы выжить самой и спасти их сына.


Она прилегла рядом с ним и всмотрелась в раскрасневшееся от сна лицо малыша. Он был прехорошеньким ее сынишка. С узкими черными бровками, которые сходились на переносице, когда он хмурился. С пухлыми щечками и губками, которыми он так забавно чмокал во сне. В краешке рта скопилась слюнка, и она осторожно сняла ее пальцем. Затем слегка коснулась теплой щечки губами и поднялась на ноги.

Следовало более тщательно оглядеться и присмотреть место для ночлега. Солнце уже перевалило зенит, и было никак не меньше четырех часов пополудни. А по-прежнему, кавказскому опыту она знала, как быстро темнеет в горах и как в них бывает холодно после захода солнца.

Она двигалась по спирали так, как ее когда-то учили исследовать местность, не уходя далеко от исходного пункта и держа под наблюдением выемку в камнях, где спал ее сын. Таким образом, Лиза обследовала все мало-мальски пригодные места для их ночного убежища и остановила свой выбор на скальном карнизе, том самом, до которого она не успела добежать, спасаясь от падающих наземь обломков самолета.

За час она успешно справилась с задачей. С помощью «Коляна» она заготовила несколько охапок пихтовых лап, затем притащила пяток валежин и прислонила их к карнизу. Накрыла это сооружение занавесами для ванн, придавила внизу камнями — получилось нечто, похожее на палатку или на охотничий балаган. Внутри она выстелила пол лапником, прикрыв его двумя кожаными куртками, еще одну она оставила вместо одеяла. И придирчиво оглядела убежище, в котором им предстояло прожить до тех пор, пока не подоспеет помощь.

Затем она перенесла в него сумку с игрушками, и в последнюю очередь сына, который так и не проснулся. Но, устроив его в укрытии, Лиза успокоилась. Теперь она могла отойти чуть дальше, чтобы разведать обстановку. Она не боялась, что на ребенка могут напасть дикие звери. Осенью они сыты, и вряд ли осмелятся появиться здесь днем, тем более, вокруг все провоняло самым ненавистным для лесных дикарей запахом — огнем и керосином.

Постоянно оглядываясь и прислушиваясь, Лиза миновала открытое пространство, и поднялась в скалки, с которых хорошо просматривались ярко-голубые и красные куски полиэтилена, прикрывавшие их убежище. Впрочем, здесь трудно было заблудиться или уйти в сторону. Рев беснующейся на дне каньона реки должен быть слышен за километр, если не больше. И все же она не решилась заглядывать вглубь тайги, а пошла вдоль берега ущелья, вниз по течению водного потока. Причем делала это почти инстинктивно, потому что в ее сознании прочно закрепилось еще одно, очень важное понятие: даже самая маленькая речка обязательно, куда-нибудь впадает. И чаще всего, в более крупную речку. И чем крупнее река, тем больше вероятность встретить на ее берегах людей.

Вскоре ей преградили путь заросли низкого, искореженного горными ветрами и метелями пихтарника. Она постояла мгновение, думая, стоит ли углубляться в эти на первый взгляд непролазные дебри, но впереди маячила высокая гряда из нагромождения огромных камней, с которой она могла увидеть гораздо больше…

Пихтарник она преодолела быстрее, чем ожидала. Среди деревьев оказалось много заросших мхом прогалин и скрытых ручьев, но она вскоре научилась угадывать их русла по более яркой растительности, и не проваливаться в них. Но главное, впервые за многие годы она поняла, что может передвигаться по лесу без опаски. И не нужно перебегать от одного валуна к другому, пригибаясь и придерживая оружие, чтобы не дай Бог, что-то звякнуло или брякнуло, и выдало бы врагу ее местонахождение.

Удивительное дело, но она забыла и про головную боль и то, что тело ее представляло собой почти сплошной кровоподтек. Несмотря ни на что, они выжили вместе с сыном, у нее были целы руки и ноги, и это было неимоверной удачей, пока необъяснимым с позиций здравого смысла везением. Возможно, это единственный случай на миллион, если представить с какой высоты самолет упал на землю.

По камням было легко передвигаться, перепрыгивай с одного на другой, вот и вся премудрость. И хотя ее кроссовки набухли от влаги, подошвы не скользили на их шершавой, будто наждак поверхности, покрытой вдобавок грубой коркой лишайников. Лишь в двух или трех местах, где Лиза не смогла подтянуться на руках, она воспользовалась ветками карликовых деревьев. Они затягивали свободное пространство между камней густой упругой сетью.

Наконец, она достигла вершины гряды. Чуть ниже ее лежало небольшое, затянутое мхом каменистое плато, упиравшееся противоположным краем в почти отвесную скальную стену подножие огромного гольца со снежной вершиной, сверкавшей, как головка рафинада, под лучами заходящего солнца.

Он казался таким близким, но Лиза знала, что в горах расстояния обманчивы. И чтобы добраться до гольца надо миновать не только плато, но и темно-зеленую поросль тайги, что кокетливым дамским шарфиком разлеглась у его основания. А это километров пять, если не больше.