Мы ушли к большому холодному камню, чтобы поговорить спокойно. Он объяснил, что следующие две недели, пока они не закончат строительство дома, придется ночевать под открытым небом.

Мне вдруг подумалось… Может быть, викинги были людьми суровыми, потому что жизнь заставляла, а сексуальность и обаяние тут ни при чем? И я, со своей патологической ненавистью к холоду, не говоря уже о комарах, вряд ли вписалась бы в их общество. Я попросила Ни Бьорна объяснить, кто были викинги на самом деле.

— Слово «викинг» употребляется для обозначения всех северных народов. Но на самом деле викинги были крохотной частью общества того времени. В основном те, кто совершал набеги и силой отбирал у побежденных их собственность.

— Нечто вроде союза грабителей? — спросила я.

— Именно. Местные жители считали их героями, потому что они возвращались, нагруженные богатой добычей. Но к концу их эры назвать кого-то викингом уже считалось оскорблением.

— Хм… значит, викинги весьма процветали.

По-видимому, с точки зрения комфорта все было в порядке, но как насчет любви?

Ключевой вопрос, насколько горячими в смысле секса считались викинги, мне было ужасно стыдно задать.

Я постаралась подобрать нужные слова.

— В обществе создался образ викингов как людей грубых, распутных. И вот вы сидите здесь, в кожаных штанах, ставших униформой рок-звезд. Может, викинги были вроде сексуальных рок-звезд своего времени?

Вот это фраза: где моя Пулитцеровская премия?!

К счастью, Ни Бьорн, кажется, не посчитал мой вопрос чересчур идиотским.

— Да, особенно знаменитые. Взять хотя бы исландские саги — Гретти Сильный…

— О-о-о, мне нравится, как это звучит, — проворковала я, мгновенно забыв о приличиях и достоинстве. — Совсем как ведущий солист в группе хеви-метал.

— О да, — закивал Ни Бьорн с энтузиазмом. — Он жил в начале XI века, и хотя в конце концов его убили, восемнадцать лет он был изгоем и считался суперзвездой своего времени.

— Правда?

У меня ноги подкосились. И хотя еще минуту назад я ничего не знала о Гретти Сильном, немедленно влюбилась в него по уши.

— Что же он совершил великого?

— Ну… — взволнованно начал Ни Бьорн, намекая, что, не будь он мужчиной и викингом и не опоздай на тысячу лет, возможно, тоже увлекся бы Гретти, — он много чего совершил. Гретти был великим воином, очень сильным и могучим борцом.

Мысль о борьбе несколько охладила мой пыл. Перед глазами мгновенно встали напыщенные идиоты на ринге, вымазанные детским маслом. Я вдруг представила, как огромные кожаные жилеты летят с широких потных торсов, а грязные воины рычат и катаются по земле. Я едва сдерживалась. Потрясающе: викинги поистине сексуальны. Такими я их и представляла.

— Однажды он даже убил призрака… — хвастался Ни Бьорн, как ребенок перед сверстниками на площадке для игр, которому не терпится объявить, что его папа сильнее всех на свете и побьет кого угодно.

— Да?

Я быстренько вернулась к действительности и успела уловить последние слова насчет призраков. Призраков? Это меня не интересует. Призраки не могут быть сексуальными.

— О да, для людей своего времени он был настоящим идолом, — как ни в чем не бывало продолжал Ни Бьорн. Теперь он был в своей стихии, довольный, что заполучил слушателя по предмету, которым жил и дышал. — Люди, которых можно считать викингами, оказались весьма близки к ролевой модели внешности и поведения тогдашнего человека. Например, многие ненавидели викингов, поселившихся вблизи Йорка или Йорвика, потому что они похитили у тамошних англичан всех женщин. Кроме того, викинги каждую субботу мылись, расчесывали волосы и так далее. По стандартам того времени они были весьма ухоженными.

Оказавшись на более безопасной почве и посчитав, что мы, хотя и по разным причинам, одинаково интересуемся викингами, я подвела итог:

— Итак, можно точно сказать, что викинги носили кожу и регулярно мылись?

— Разумеется, — заверил Ни Бьорн.

Я счастливо вздохнула.

— Все лучше и лучше.

Мы оба рассмеялись.

Я знала, почему увлеклась викингами, но как насчет Ни Бьорна? Что притягивает его? Кожа? Мужское начало? Борода?

— Нет-нет, — пробормотал он. — Дело в том…

— Так объясните же, — настаивала я, полная решимости не спускать его с крючка.

— Ну… в общем, все, вместе взятое, — покорно признал он. — Но главное для меня — артефакты. Я просто помешан на предметах быта. Мне интересно знать, как они сделаны. Для меня это прекрасный способ понять, как жили викинги.

Я отчего-то насторожилась, но, полагаю, вряд ли кто-то станет проводить целое лето на холодном сыром острове, если только причиной всему не является искреннее увлечение. Да и кто я такая, чтобы судить? Я страстно увлеклась викингами. Ни Бьорн страстно увлекся предметами быта, вот и все.

— Я имею в виду, например, приготовление рыбы в обливном горшке над открытым огнем, — продолжал он, затерянный в собственном романтическом разгуле. — Тогда это получалось. Если получится сейчас, значит, мы сможем вынести из этого определенный опыт. Одна из основных причин, почему я это делаю.

Оказывается, я поверхностная, ограниченная натура! Мне хотелось слушать о сильных мужчинах, сходившихся врукопашную, а не о том, как готовить рыбу над огнем. Но, наверное, парни, которые обожали кожу и мужское начало, собрались на концерте «Металлики» прошлой ночью. Здесь, на острове, пытались разглядеть истинную жизнь, скрытую за героическими мифами. Я опоздала на тысячу лет.

Промерзшая до костей, я принялась растирать руки и ноги. Паром, которому предстояло отвезти меня на материк, только что причалил. Пора идти. Мне понравилась встреча с археологом, хотя он и не оказался викингом моей мечты. Мне было интересно узнать, насколько он погружен в работу. Даже если мое свидание с дизайнером не доказало теорию схожести работника с работой, Ни Бьорн уж точно служил живым доказательством.

Я пожелала ему удачи в строительстве кухни, а также на все лето и на негнущихся ногах вернулась в тепло парома и к трудностям оставшихся семидесяти трех свиданий.

Обратный путь оказался таким холодным и дождливым, что я носа не высовывала на палубу. За кофейным столиком, где о чем-то тихо беседовали две женщины, имелось свободное место. Они любезно пригласили меня присоединиться к ним, и хотя я тут же раскрыла книгу, оказалось невозможным игнорировать их разговор.

Саре было чуть больше тридцати. Уроженка Лондона, она работала на Евросоюз в Брюсселе. Катя была постарше лет на пятнадцать, жила и работала в Стокгольме, невропатологом на полставки. Остальное время торговала диетами по Интернету. Но сейчас они делились подробностями интимной жизни.

Сара разрывалась между умным блестящим закоренелым холостяком и ненавистником брачных уз в Брюсселе и «верняком» — предсказуемым, унылым, как стоячая вода в болоте, лондонцем. Однако в реальности она пыталась побороть собственную теорию о том, «что мы рождаемся одинокими и умираем одинокими».

У Кати был только один роман, но и этого, по ее словам, оказалось более чем достаточно. Она любила бывшего советского генерала и никак не могла решить, стоит ли ей смириться или восстать против его яростного антисемитизма.

Места, лица и детали менялись, но за годы путешествий я миллион раз слышала подобные беседы. Куда бы ни ехала, всегда найдутся женщины, стремящиеся смириться или решить огромные эмоциональные проблемы в своей жизни. Хотелось бы думать, что я — человек, менее отчаявшийся и более закаленный, но, честно говоря, много лет назад и я была такой женщиной. Кто знает, может, я и сейчас одна из них?

Наблюдая, как Катя берет со столика свой экземпляр руководства «Ответ в вас самих; учитесь любить себя» и вместе с Сарой идет к сходням, я пожала плечами, сознавая, что так и не узнаю, чем закончатся их истории. Но может, дело не в этом? Главное-иметь возможность подумать и обсудить свои проблемы. Кто знает, наверное, из этого и родилась моя «Одиссея» свиданий. Да только вот я не хотела говорить о прошлом. Уж лучше найти того, с кем можно потолковать о будущем.

Вернувшись в отель, я позвонила Том асу в Россию. Мы договорились, что я пошлю е-мейл, в котором изложу свое впечатление о нем, а он пришлет ответ, и в некотором роде наше свидание все же состоится, хотя и виртуально. Я немедленно принялась за работу:


О'кей. Итак, мое впечатление от дизайна вашего номера.

Заботливый — вы хотите, чтобы я была счастлива, и для вас кажется важным попытаться сделать меня таковой.

Спокойный — номер, хоть и светлый, все же носит отпечаток необычайного покоя: мягкие тона, никаких острых углов, ощущение простора и больших незахламленных поверхностей.

Вдумчивый — в комнате есть «свободное пространство», словно вы поощряете меня найти время, чтобы обдумать свои планы.

Умный — вы знаете, как использовать материалы и средства выражения, чтобы достичь желаемого эффекта. Однако тут есть некий вызов, словно вы проверяете, пойму ли я ваш замысел.

Чувство юмора — мне понравились пластиковая трава, черные завитушки на стене и гигантская кровать.

Чувствительный — тонкое ощущение текстур и не бросающихся в глаза форм.

Потребность в определении границ, делении на отсеки: занавесь посреди комнаты; зоны, созданные сопоставлением с яркими цветами в ванной.

Короче говоря, из пребывания в вашей комнате я вывела, что вы добрый человек и бескорыстный друг. Тот, кто может вас выслушать, откликнуться на звонок друга, как бы поздно ни было, и думает сначала о других, а потом о себе. Вы надежны и заботливы. Люди знают, что именно вы принесете чудесный десерт на дружескую вечеринку и воздержитесь от спиртного, чтобы развезти всех по домам.