Альбер Бланкэ - Война амазонок

Все повернулись в ее сторону.

В кресле сидел мужчина, до того времени прикрытый платьем, а в мужчине все присутствующие, и первая Генриетта, узнали Жана д’Эра.

– Он! – воскликнула Генриетта с ужасом и отступила, приложив руку к сердцу, будто пронзенному кинжалом.

Гонтран до того смутился нелепостью своего положения и в то же время до того восхитился впечатлением, произведенным на обожаемую Генриетту его мнимым вероломством, что не пошевелился и оставался, как прикованный, в кресле.

В эту минуту вошла принцесса.

– Мы, кажется, потревожили герцогиню Монбазон, – сказала она с сатанинской улыбкой на устах. – Прошу вас, господа, возвратитесь ко мне.

Величественно подняв голову, принцесса медленно удалилась, но успела бросить на свою пораженную соперницу взгляд, который равнялся торжественному кличу победоносного героя.

Генриетта Мартино, оправившись от неожиданности, последовала за принцессой, но в ее осанке не было уверенности и в голове так трещало, что она прижала руку ко лбу.

Гонтран, выйдя, наконец, из оцепенения, бросился было за ней, чтобы успокоить ее, но она посмотрела на него с выражением холодного презрения и знаком руки не позволила ему подходить к себе.

«Она любит меня!» – подумал юноша с упоением.

Тогда он обернулся к герцогине и увидел, что она, шатаясь, подошла к постели и упала, стараясь скрыть свой позор и унижение за пологом.

Гонтран почувствовал жалость к этой женщине, одаренной красотой и всеми прелестями, увлекательными для мужчин, но в ту же минуту он поспешно отвернулся от нее. Он видел, что она лишается чувств, однако оставил ее без помощи.

«Она – чудовище лжи и разврата, – подумал он, – но за что же я погиб».

Рано утром в коадъюторский дом прилетела Шарлотта Шеврез. Гонди был поражен ее встревоженным лицом.

– Это ли вы мне обещали, Гонди? – воскликнула она, входя в известный читателю кабинет.

– Как вы хотите, чтобы я отвечал вам, если не говорите, в чем дело?

– Но вы должны были сеять раздор между ними, а посмотрите, в какой дружбе они все живут.

– И теперь, как всегда, вы столь же прекрасны, как и нетерпеливы, – отвечал любезный коадъютор.

– Гонди, вы не можете понять, как я страдаю при мысли, что принцы Кондэ и Конти могут восторжествовать.

– В чем же состоит их торжество?

– Они завладеют французской короной.

– Разве я не существую?

– Ну, право, ваше спокойствие восхищает меня! Вы сидите взаперти в вашем дворце, а принц Кондэ одерживает победу за победой. Бордо, Гиенна, Перигор, Сентонж и не знаю еще что, все в его руках. Туренская и Орлеанская провинции ему принадлежат, герцог де Лонгвилль опять завладел Нормандией, а герцог Лотарингский – севером…

– А я Парижем.

– То есть вы и герцог Бофор?

– Нет, я один. Если хотите иметь тому доказательства, то потрудитесь последовать за мной ко всем приходским священникам. Одни они обладают доверием своих прихожан, а их прихожане – моя собственная паства. Говорю вам, что все идет как по маслу, как я сам приготовил.

– Что вы рассказываете, я сама понимаю дух парижан! Что бы вы ни говорили, парижане преданы, если не совсем принцу Орлеанскому, то вполне герцогу Бофору.

– А вот погодите немножко, герцог Бофор и принц Орлеанский скоро будут смертельными врагами.

– Ах! Как хотелось бы мне это увидеть!

– И увидите.

– Но я хочу сейчас же.

– Терпение.

– А когда у меня его нет, Гонди? У меня кровь горит от ожидания, и я очень жалею, что не последовала моему первому вдохновению: нарядиться бы мне амазонкой по примеру принцессы и явиться во главе армии. Давно бы я сокрушила все преграды около престола, и король был бы могущественнее, чем когда-нибудь.

– Неужели вы не понимаете, что прежде всего надо сокрушить Мазарини?

– Ну, вот вы все свое!

– Это моя цель.

– Разобьетесь вы сами у этой цели.

– Не думаю.

– Скажите мне, по крайней мере, что вы придумали, чтобы Бофора сделать общественным врагом.

– Ну, вот опять!

– Гонди, умоляю вас, не имейте тайн от меня.

– Шарлотта, вы единственная поверенная всех моих тайн, я ничего не скрываю от вас, но если я вам что говорю, то под условием строжайшей тайны.

– Изменила ли я вам когда-нибудь?

– Нет, но ваша сильная привязанность к матери заставляет меня иногда побаиваться вас.

– Мать моя ничего не узнает от меня.

– Ну, так слушайте. До нового переворота мне необходимо, чтобы Гастон с Бофором оставались союзниками. Вот поэтому я сделал новую попытку. Я предупредил Гастона о сношениях его дочери с…

– С кем же?

– Что в имени? С одним человеком.

– Неужели принцесса откажется быть женой короля?

– Принцесса полоумная, и будет она женой короля, когда я ей прикажу это, а пока я обвенчал ее.

– Неужели?

– Да, я обвенчал ее с тем, кого она любит.

– Вы сами благословляли ее брак?

– Почти.

– Вот вздор какой!

– Поистине, я это совершил.

– Неправда, неправда! Вы обманываете меня.

– Вам известно, что принцесса овладела Орлеаном как истинная героиня. Она заставила выбить ворота, после этого подвига, совершенного ею с увлекательным изяществом, вышел такой результат, что король с мазаринской армией вынужден был отступить в Бургундию, а принцесса вздумала отправиться в Сен-Фаржо, чтобы перевенчаться.

– Но с кем же?

– Именно в это время король со своим двором нашел убежище в Сен-Фаржо, а в мои расчеты не входило сделать ее королевой Франции безнаказанно. Преданный мне аббат в это время случился в Сен-Венсенской церкви, что в окрестностях Орлеана и…

– Кончайте же!

– И венчальный обряд совершился.

– Аббат попал туда как раз вовремя?

– Подослан мной, говорю вам. Он намеревался следовать за принцессой в Сен-Фаржо, но уговорил… ее жениха привести принцессу в Сен-Венсенскую церковь.

– Гонди! – сказала Шарлотта дрожащим голосом и крепко сжимая ему руку.

– Что случилось?

– Вы обвенчали принцессу с принцем Конти?

– А если бы и так, вам какое дело?

– Но Конти должен был на мне жениться?

– Какое вам дело, если вы не любили его?

– Но наш брак был объявлен. Опять отразится на мне испытанный уже позор! Подумали ли вы о том? Нет, вы об этом не вспомнили даже, иначе, я уверена, вы избавили бы меня от нового удара.

– Успокойтесь, прекрасная Шарлотта, не принц Конти был счастливым смертным.

– Даете мне честное слово дворянина?

– Даю.

– А когда так, какое мне дело, кто он? – воскликнула молодая красавица, мигом успокоившись.

– Вы очень рассудительны, однако позвольте вам заметить, что ваша ревность к принцу Конти не очень льстит моей любви к вам, очаровательный мой друг.

– Вы ничего не понимаете в женском сердце. Впрочем, я не знаю, к чему ведет это?…

– Как только его высочество герцог Орлеанский узнает об этом прекрасном браке, вслед за тем последует его разрыв с… с принцами. Разрыв безвозвратный, уж за это я ручаюсь. Затем, как все это утвердится, супруг ее высочества исчезнет у меня, и выйдет она за короля.

– Исчезнет, исчезнет… о! Как она будет защищать его.

– Уж это мое дело. Моя паутина так хорошо заткана, что мне почти жаль, зачем я показал вам ее основу.

– Слушайте, Гонди, теперь я требую мести. Вы не увидите меня здесь и не смейте отыскивать средства увидеться со мной до тех пор, пока не сообщите мне, что принцы Кондэ и Конти и вся их семья приговорены к вечному изгнанию, или заключены в Бастилию, или мертвы.

– Это само собой разумеется. Сказано и сделано, – подтвердил Гонди, многозначительно пожимая ей руку.

– Прощайте и не забывайте этого обещания, – отвечала она.

– Как, вы уже уходите?

– Да, в ожидании известия.

Шарлотта Шеврез, не слушая сердечных убеждений косдъютора, поспешила оставить его.

Отель герцогов Шеврез находился на улице Сен-Тома неподалеку от отеля герцога де Бара. Только что поравнялась она с его подъездом, как из темного углубления вышел человек и посмотрел на нее так пристально, что она невольно задрожала и ускорила шаги.

Неизвестный бросился вслед за ней и нагнал ее в ту минуту, когда она положила руку на молоток у своих ворот.

– Позвольте, – сказал он, становясь перед ней и не допуская ее стучать, – вы сейчас вышли от коадъютора, а он вас недостойно обманывает, впрочем, как и всех.

Молодая девушка с презрением и высокомерием окинула его взглядом с головы до ног и ничего не отвечала. Но она имела дело с опытным человеком, который не боялся презрения.

– Он обманывает вас, и вот вам доказательство. Не говорю уже о том, что он ухаживает за герцогинями Лонгвилль и Немур, которые щадят и приберегают его на всякий случай, он еще вступил в союз с герцогиней де-Монбазон.

Шарлотта хотела возражать, но он предупредил ее желание.

– Сегодня утром герцогиня Монбазон приехала из Орлеана в свите ее высочества, и первый ее визит был к Гонди. Она сидела два часа с ним взаперти.

У молодой девушки сердце билось так, как будто хотело выскочить из груди, однако она скоро оправилась, думая, что известия из подобных источников не стоят доверия.

– Пропустите меня, – сказала она холодно.

– Если бы вы знали, какое живое участие заставляет меня объяснять вам эти подробности, то не стали бы сомневаться в моих словах.

– Что за участие и к кому?

– Участие к королю, которого вам бы не следовало выпускать из вида, потому что от одного короля зависит сделать вас первой статс-дамой при дворе. Принц Конти не переставал любить вас, одно слово короля – и принц опять будет у ваших ног.

– Но для того, чтобы король мог…

– «Фрондеры взяли солому своей эмблемой, – это добрый знак!» – сказал кардинал Мазарини, когда до него дошла эта весть.