Портьеры были раздвинуты. Во мраке окно светилось, как огонь маяка; помещение предстало перед ним как на ладони, лишь слегка затуманенное легкими полупрозрачными занавесками.

Меган с ворохом коробок в руках подошла к кровати и свалила туда всю кипу. Потом сняла крышку с верхней коробки. Медленно достала оттуда какой-то предмет. Свет заиграл на голубом шелке.

Кимоно.

Джейк затаил дыхание.

Появилась служанка и начала расстегивать пуговицы платья на спине хозяйки. Неужели Меган не догадывается, как хорошо она видна с улицы? Он про себя ругнул ее за беспечность, но не мог оторвать взгляда.

Сердце застучало молотом, когда он увидел, как Меган распустила пояс на тонкой талии и сбросила на пол платье. Потом отстегнула нижние юбки, сняла корсет. Изящным движением своих длинных, стройных ног она переступила через ворох белья. Служанка собрала его и вышла из комнаты.

Сорочка с низким вырезом, которую она надевала под декольтированное бальное платье, едва держалась на острых сосках грудей.

Во рту у Джейка пересохло.

Мег склонила голову набок и потерлась щекой о кимоно.

– Надень его, – сквозь стиснутые зубы прошептал Джейк.

Кимоно было для него возвращением гири, способом выйти из затруднительного положения, избавиться от обязательств перед пей. Теперь же его воображение рисовало стройную фигуру Меган в ярко-голубом шелке, идеально подходящем по цвету к ее глазам; свободно рассыпавшиеся по плечам волосы, такие же золотые, как парчовые нити вышивки; мягкие округлости грудей и соски, обозначившиеся под тонкой гладкой тканью. Он представлял себе, как медленно, виток за витком, он разматывает пояс кимоно, пока кимоно не разойдется на груди и его ладони не ощутят белые полушария, как под его пальцами соски превращаются в упругие бутоны и она начинает вскрикивать и стонать, ища полураскрытым ртом его губы.

Ночной воздух вдруг стал горячим и душным. Джейк тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. О черт, он уже готов был застонать от возбуждения.

Мег сложила кимоно, закрыла коробку и отложила ее в сторону. По плотно сжатым губам и решительному выражению лица Джейк догадался, что она решила вернуть ему кимоно, несмотря на радость, которую оно доставляло ей. В гневе он сощурил глаза. Пусть только попробует.


Наутро Мег встала разбитой, надела простое платье и тут же поспешила к оранжерее. Она должна найти садовника и объяснить, для чего около кустов положен камень и почему его нельзя убирать.

Парк был пуст. Только японец, помощник Тальберта, сидел на корточках перед могилкой колибри. Но что он там делает?

Мег подхватила юбки и побежала.

Оказавшись за его спиной, она резко остановилась и, вздрогнув, увидела, что он расписывает камень.

Изумительный по мастерству рисунок изображали мельчайших деталях двух колибри во всей их красе, собирающих нектар с цветов. Наверное, Тальберт рассказал Акире Томацу о бедных птичках. Грудь Мег теснили самые разные чувства.

– Боже, как красиво! – не удержалась она от крика восхищения. – Можно я посмотрю?

Мужчина наклонил голову в изящном поклоне. Мег бросилась искать что-нибудь, на чем можно было бы присесть. Не найдя ничего более подходящего, нежели валяющееся в оранжерее пустое ведро, она перевернула его и села, расправив юбки, за левым плечом японца, откуда было хорошо видно, как он работает.

– Это вы нарисовали вчера цветы на обертке коробки? – догадалась она.

– Мой подарок вам.

Мег подняла глаза, пораженная тем, что этот иностранец знает о дне ее рождения и даже подготовил подарок. Но Акира был целиком поглощен своей работой, выписывая тончайшие линии крыла птички. Ей очень хотелось узнать об источнике его сведений, но казалось неприличным спрашивать об этом после столь щедрого подношения.

– Цветы мне так понравились, что я решила сохранить бумагу. Я помещу рисунок в рамку и повешу в моей комнате. Благодарю вас, мистер Комацу.

– Можете называть меня Акира-сан, – с едва заметной улыбкой заметил он.

– О, спасибо, – в некотором замешательстве сказала она. – А меня называйте Метан… если сочтете для себя возможным. – Мег-ан-сан, – исправил он на японский манер. Мег улыбнулась, слушая, как он с трудом, по слогам произносит непривычное для японца имя.

– Вы прибавляете к именам частицу сан. Что это означает?

– Так мы обращаемся к друзьям и к людям, которых уважаем.

Десятки вопросов вертелись в голове Меган. Ей хотелось как можно больше узнать о национальной культуре японцев, о странах, которые во время своих путешествий посетил Акира. Больше всего, разумеется, ее интересовал Джейкоб Тальберт. Но она не решалась завести с ним разговор о Джейке, понимая, что ее любопытство может привести к очень опасным открытиям.

А под талантливой кистью Акиры на камне оживал цветок мальвы. Вытянутые в форме раструба красные лепестки как бы приглашали вьющуюся рядом колибри полакомиться сладким соком.

Мег испытывала какое-то странное чувство беспокойства, не понимая его причины.

– Вы используете акварель, – в изумлении заметила она. Ей хотелось бы сохранить картину надолго, а еще лучше, – навсегда, но после первого же дождя от работы мастера ничего не останется. Неужели он не понимает, что вся его кропотливая работа пойдет насмарку?

– Это так, – ответил Акира, вытирая с кисти красную краску и обмакивая ее в чашечку с зеленой. – Но сегодня я не так сильно развожу краски.

– Но дождь все равно смоет рисунок без остатка.

– Вы боитесь, что Отец наш не позаботится защитить их от лишней влаги? – спросил он, указывая кончиком кисти на небо.

– Я считаю колибри одними из самых чудесных творений Господа, но не думаю, что Он подвергнет Калифорнию засухе, только чтобы сохранить рисунок, на могильном камне птичек.

– Не спотыкаются только те, кто вечно лежит на кровати, – спокойно ответил Акира, оттеняя разноцветные перышки на груди птичек.

– Простите?

Акира не пояснил своих слов, сосредоточившись на тонкой работе. Он давал ей время вникнуть в истинный смысл его иносказания. Лишь закончив рисунок, он спросил:

– Теперь вам понятно, Мег-ан-сан?

Мег внимательно взглянула на его профиль. На лице японца абсолютная уверенность в себе сочеталась с полным смирением. Она вдруг все поняла, и по спине у нее пробежал холодок. Этот человек не был простым слугой. В его службе был глубокий смысл и терпение, рожденное усталостью и болью. Кто же он? Как оказались связанными судьбы его и Джейкоба Тальберта?

Снедаемая любопытством, Меган придвинулась чуть ближе.

– Кажется, я поняла вашу мысль. Если человек ничего не предпринимает, если он не рискует, то маловероятно, что ему удастся хоть что-то осуществить в своей жизни.

Он медленно кивнул и спустя несколько мгновений добавил:

– Когда рисунок высохнет, я покрою его лаком.

Значит, он все же подумал, как сохранить рисунок надолго.

– Таким же лаком, каким покрыты ножны катаны? – спросила она, чувствуя, что снова начинает волноваться. – У меня есть меч, ножны которого покрыты смолой с крупинками золота в ней, и еще другой, украшенный серебряными глициниями. Они изумительно красивы.

– Не нож… нож… – попытался он произнести иностранное слово. Потом отказался от бесплодных попыток: – Это сая.

– Сая, – непослушным языком произнесла Мег новое слово. Похоже, это упражнение достигло цели, поскольку следующий вопрос сорвался с ее уст без всякого контроля со стороны разума: – Вы давно знаете капитана Тальберта?

– Двадцать лет. Я был знаком с ним еще до отъезда из Японии.

– Он действительно любит рисковать? – ободренная его ответом, продолжала допытываться она. – Встречать опасность с поднятой головой?

– Он первый среди цветков сакуры и первый в бою.

Очередная пословица. Хотя, надо признать, Акира ответил очень лаконично и точно. Тальберт и в самом деле был настоящим воином. Она почувствовала это в первый же момент их встречи. Таким может быть человек, который смотрел насилию в лицо и сам не раз проявлял его.

– Вы скучаете но дому?

– Очень.

– И все же сопровождаете Тальберта в его походах. Почему?

– Я связан клятвой.

– Клятвой? Все это время Тальберт держит вас около себя лишь потому, что вы что-то обещали ему? Не это же бесчеловечно!

– Вам не дано понять японца, Мег-ан-сан, – хмыкнул Акира. – Отдать гири, или, как вы говорите, долг, для нас так же естественно и так же необходимо, Как есть, пить, любить.

– Вы много должны капитану?

– Не я. Мой зять. Муж моей сестры, Такаси Мацуда.

Мег едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Вещи, которые рассказывал Акира, потрясли ее.

– Если ваш зять задолжал Тальберту, почему вы должны расплачиваться но его долгу?

– Я сам предложил, – просто, как о чем-то само собой разумеющемся, ответил Акира. – У Такаси-сан большая семья, он занят в бизнесе – кует мечи, его уважают в деревне. И.Такаси-сан настоял на том, чтобы Такеру-сан не уезжал на чужбину в одиночку.

– Такеру-сан? – не поняла она. – Вы хотите сказать – капитан Тальберт.

– Так его назвали в семье Мацуды. Имя, данное ему при рождении, очень трудно дня японцев.

– А что означает его новое имя?

– Неистовый человек. Воин.

Разумеется. Нетрудно было догадаться.

– Пожалуйста, рассказывайте дальше, – попросила она.

– Такаси-сан хотел сам отправиться с Такеру-сан, вернув таким образом гири. Но ему пришлось бы оставить семью. А у меня семьи нет. Поэтому я предложил себя вместо него. – Неожиданно он подмигнул ей. – Я поделюсь с вами одной тайной, Мег-ан-сан, только не выдавайте ее Такеру-сан. Я хотел повидать мир, поэтому путешествия с ним приносят мне радость. Ноя никогда не признавался в этом. Пусть Такеру-сан думает, что я приношу большую жертву.

Акира произнес последние слова с такой непосредственностью и юмором, что Мег не смогла сдержать улыбки. Этот человек по-настоящему нравился ей. Наклонившись к его уху, она заговорщицки прошептала: