Николь Джордан - Воин

– Ну вот… – пробормотала леди Констанция, – теперь, когда вам известна моя тайна, милорд, вы прогоните нас прочь из ваших владений?

Ранульф медленно сунул меч в ножны. Ариана обратила к нему умоляющий взгляд:

– Ранульф, пожалуйста… я молю о милосердии! Она погибнет, если ты ее выгонишь! Я сделаю все, что ты скажешь, только пощади ее!

Ранульф мгновенно сжал губы. Как могла Ариана подумать, что он способен обречь несчастную душу на такой жестокий удел?

– Я не вижу причин раскрывать вашу тайну, миледи. Или запрещать вам жить здесь.

Сказав это, он почувствовал, что напряженное тело Арианы облегченно расслабилось. Она уткнулась лицом в ладони.

Стараясь не обращать внимания на такую бурную смену чувств, Ранульф перевел безрадостный взгляд на ее мать:

– Ваша дочь может и дальше приносить вам еду, если ее будут сопровождать до опушки леса. Мне не нравится мысль, что она будет бродить тут одна, поскольку с ней может что-нибудь случиться.

– Мы будем благодарны, милорд. Наши запасы почти иссякли после… вашего появления, – тактично закончила леди Констанция.

Она хотела сказать «после того, как вы захватили Кларедон», понял Ранульф.

– Сожалею, что так мало могу для вас сделать, – искренне произнес он, думая, что с удовольствием помог бы этой грациозной леди в ее отважной борьбе с недугом. Она оказалась храброй женщиной, столкнувшейся с ужасной болезнью, одна в целом мире – за исключением верной служанки и преданной дочери.

– Достаточно и того, что вы позволите моей дочери время от времени навещать нас.

Ариана выразила свою благодарность гораздо более пылко.

– Ранульф… – прохрипела она. – Милорд, я благодарю тебя. – Ее осипший голос дрожал от облегчения, но поразил рыцаря не он, а жест Арианы: она схватила его руку в перчатке и поднесла к губам.

Ранульф неловко вырвал руку. Такое подобострастие смутило его, и он испытал благодарность, когда вновь заговорила леди Констанция.

– Ариана говорит, что вы взяли Кларедон под свою власть, – спокойно произнесла она. – Не могли бы вы сказать, милорд… есть ли какие-нибудь вести от моего мужа? – Голос ее дрогнул.

Ранульфу не хотелось сообщать ей жестокую правду, но уж лучше это, чем пробуждать ложные надежды.

– Сожалею, миледи, но лорд Уолтер обвинен в измене и в сговоре с Хью Мортимером, а в настоящее, время находится в замке Бриджнорт, осажденном королем Генрихом.

Она закусила губу.

– Боюсь, я плохо разбираюсь в политике, но я не верю, что мой муж – изменник.

То же самое сказала и Ариана, подумал Ранульф, чувствуя непривычный укол зависти. Две столь преданные женщины – это что-то новое в его жизни.

– Генрих – справедливый правитель. Он ничего не будет делать без обоснованных доказательств вины.

Леди Констанция кивнула, соглашаясь, и вновь удивила Ранульфа следующими словами:

– Сожалею, что обстоятельства заставили вас разорвать помолвку с моей дочерью. Для меня было бы честью назвать вас своим сыном.

– Нам пора ехать, – сказал он резче, чем хотел.

Леди Констанция едва заметно улыбнулась:

– Как пожелаете, милорд. Но прошу вас, примите мою самую сердечную благодарность. Будь осторожна, дочь моя.

Ранульф дернул за поводья и повернул в сторону замка Кларедон.

День угасал, но их покой все длился. Ариана и Ранульф лежали, отдыхая, на лугу, прижавшись друг к другу, не желая прерывать очарования.

– Я бы хотела остаться здесь навсегда, – вздохнув, пробормотала она, высказав вслух странные мысли Ранульфа, смущавшие его.

Ей так не хотелось портить блаженное бессилие, окутавшее ее, словно кокон одурманивающего тепла. Уютно устроившись в объятиях Ранульфа, чувствуя, как его жар согревает ей спину, а мускулистые руки обнимают ее, Ариана могла притвориться, что они больше не враги, он не ее мстительный господин, а она не его бессильная пленница.

Его рука, рассеянно ласкавшая ее грудь, не возбуждала, а успокаивала. Было странно думать, что когда-то она боялась этих сильных рук воина. Они не сделали ей ничего плохого, но доставили столько наслаждения.

И все же Ариана не постигала нежности Ранульфа, не могла понять его теперешнего настроения. Он обнимал ее как самую любимую, словно она была безгранично хороша, безгранично дорога ему. Словно он хотел только одного – утешить ее.

Ариана с благодарностью принимала это утешение. Она представить себе не могла, как это чудесно – положиться на силу другого человека. Ее благодарность Ранульфу за его снисходительность была безгранична, а на сердце больше не было тяжести, потому что ее мать теперь не пострадает.

– Вы пытались отыскать способ исцеления? – через какое-то время негромко спросил Ранульф.

Ариана снова вздохнула, поняв, что он думает о недуге ее матери.

– Мы перепробовали бесчисленное множество трав и снадобий. Моя мать очень искусна во врачевании, она и научила меня кое-чему, но этот недуг нам не поддается. Боюсь, это безнадежно.

Она устало закрыла глаза. Для проказы не существовало способа исцеления. Иногда болезнь отступала сама по себе, милостью Божьей, но гораздо чаще плоть жертвы гнила заживо, и обычно все заканчивалось смертью.

– Мы надеялись… молились… что там, в лесу, укрытая от мирских забот, она поправится, но пока улучшений нет. Единственное утешение – ее состояние не ухудшилось. Однако отец…

– А что отец?

– Он утратил веру давным-давно. Он исполнился такой… горечи, потеряв и сына, и жену. А с годами, кажется, ему вообще стало все равно. – Ариана помолчала, покусывая губу. – Как бы я хотела родиться сыном, а не разочаровавшей его дочерью!

– Разочаровавшей?

Ариана молча кивнула и потерлась щекой о руку Ранульфа, на которой лежала, как на подушке. Она всегда не слишком много значила для своего отца, не значила и десятой доли того, чем был для него единственный сын.

– Я не оправдала надежд отца, – тихо произнесла она. – Поскольку я не сын, то не могла даже думать о наследовании его владений без мужа, который бы правил в них. – Ариана безрадостно рассмеялась. – Я не смогла удержать в его отсутствие замок, как он мне приказал. Я не смогла сохранить даже помолвку, которую он устроил.

Услышав эту тихую жалобу, Ранульф ощутил укол вины, но не хотел связывать ее жалобы со своим захватом Кларедона.

– Мне кажется, ты послужила ему хорошо – в рамках своего пола.

– Да, наверное. Я старалась изо всех сил. И все-таки это мужской мир и правят в нем мужчины. Хотела бы я быть одним из них!

Он услышал в ее голосе боль и сожаление, и эта боль эхом откликнулась в чувствах, запрятанных глубоко в его сердце. Ранульф услышал все то, чего Ариана не сказала: как она стремилась стать образцовой дочерью в надежде привлечь к себе внимание отца.

Ранульф приподнялся на локте, взял Ариану за подбородок и повернул к себе ее голову.

– Я рад, что ты не мужчина, дорогая.

Его добрая, берущая за душу, улыбка не подбодрила Ариану. Увидев ее печальный взгляд, Ранульф погладил ее по изящной скуле, от всей души желая развеять ее отчаяние. Он ощущал какое-то первобытное, буквально дикое желание защищать Ариану – и такого чувства он не испытывал по отношению ни к одной женщине.

Тут заходящее солнце опустилось за раскидистые дубы, высоко вздымающиеся на краю луга. Все удлиняющиеся тени коснулись накидки, на которой они лежали, и Ариана вздрогнула. Ранульф тут же заботливо укутал ее краем накидки и поплотнее прижал к себе.

Умостив подбородок у нее на голове, он невидящим взором смотрел вдаль. Ариана призналась ему в своих страхах за мать, рассказала о натянутых отношениях с отцом и разбудила тем самым все болезненные воспоминания о его собственном прошлом. Как и она, Ранульф знал, что такое бесплодная тоска о недостижимом. Еще мальчиком он безнадежно мечтал о том, чтобы человек, считавшийся его отцом, хоть раз – всего лишь раз! – взглянул на него без ненависти, не обругав его «дьявольским отродьем». Он хотел даже не любви – он хотел простого признания того, что он существует.

– Когда-то я мечтал, – невыразительно пробормотал Ранульф, – чтобы я был кем угодно, только не тем, кто я есть… незаконным щенком от вероломной распутницы…

Он говорил тихим, далеким, лишенным эмоций голосом, но Ариана сразу ощутила всю его боль и поняла все то, о чем он не сказал. Она чувствовала, что он еще более одинок, чем она, что в его душе поселилось отчаяние. Она лежала, ожидая, что еще он ей расскажет.

Над ними повисла тишина. Ранульф молчал, и Ариана тихонько попросила:

– Расскажи мне…

Высвободившись из ее объятий, Ранульф отодвинулся и перекатился на спину. Ариана остро почувствовала, как ей стало не хватать его тепла.

Забыв о собственных горестях, она повернулась к Ранульфу и всмотрелась в его жесткое красивое лицо. Он закрыл глаза, положив мускулистую руку себе на лоб.

– Я ничей сын, – произнес он после долгого молчания. Услышав тоску в его голосе, Ариана отчаянно захотела запустить пальцы в его волосы и прижать его голову к своей груди, защищая и оберегая. Но она очень сомневалась, что он согласится принять от нее такое утешение. Все же Ариана осторожно протянула руку и погладила кончиками пальцев его лицо. Он напрягся, но руку не оттолкнул.

– Ты родился в Вернее? – ласково подтолкнула она Ранульфа.

– Да. Но я никогда не видел своей матери-леди. Она умерла уже двадцать лет назад. Меня у нее забрали сразу после рождения и отдали няньке.

– Это тогда твой отец заключил ее в темницу? Уголки его рта дернулись.

– Кто тебе об этом сказал?

– Сэр Пейн. Он говорил… твой отец сильно обижал тебя, когда ты был ребенком, заставляя расплачиваться за грехи матери. И… я видела шрамы… трогала их.

– А да, шрамы. Символы моего очищения. – Грудь его затряслась от негромкого смеха, безрадостного и горького. – Так отец наказывал мать за ее супружескую измену и изгонял дьявола из меня, ее сына.