-Я обидел тебя? –спрашивает он тихо.

Поворачиваюсь к нему и пристально смотрю. Приглушенный свет освещает его напряженное лицо. Он загорел и кажется чуть –чуть прибавил в весе, волосы красиво уложены. Выхоленный, ухоженный, безумно красивый.... Люблю каждую его черточку, каждый сантиметр этого идеального тела.

-Нет, ты ничего такого не сказал. –также тихо отвечаю. Он вновь целует мою руку, скользя по мне раздевающим взглядом, от чего я вспыхиваю, как спичка.

-Ты так красива, слов нет.- его голос снижается, становится почти хриплым. Тону в его глазах, пытаюсь дышать, но не могу надышаться.

-Куда мы едем? –произношу дрожащим голосом, слишком взволнованная движениями его губ и красноречивым взглядом.

-Ужинать.-отвечает коротко.

-Мне бы не хотелось, чтобы бабушка узнала все из прессы.

-Не волнуйся, у меня все под контролем. В этом ресторане журналистов не бывает .

-Другие посетители могут распространить слухи.

-Нет, не могут, у каждого из этих посетителей бывают подобные ситуации и каждый из них хочет иметь хоть немного личного пространства. За дверями этого ресторана это возможно.

-Почему мы раньше никогда там не бывали? –я чувствовала себе приставалой, но ничего не могла с собой поделать. Вопросы сыпались из меня, как из рога изобилия.

Маркус отпустил мою руку и пожал плечами ,отвечая;

-Не было необходимости. Как там поживает бабушка, мечтает, разорвать голыми руками? –это было сказано несколько иронично, я почувствовала раздражение.

-А что тебя удивляет?

-Ничего, я с ней солидарен, но ты взрослая девочка.

Я усмехнулась , чувствуя, как гнев захлестывает меня. Как у него все просто, однако!

-Она меня по кускам собирала, Маркус, после твоего безумия; с ложки кормила, слезы мои утирала, слушала мой вой в подушку, когда ты сына у меня забрал, каждую ночь спала со мной, потому что я орала, как резанная во сне, за каждым моим шагом следила ,чтобы я вены себе не вскрыла или из окна не выбросилась, пока ты топил горе в шлюхах и виски, а точнее пытался удовлетворить свое проклятое эго. .... –я почти перешла на крик, меня трясло как в лихорадке и я ничего перед собой не видела. Я даже боялась посмотреть на него. А потом стало жаль, безумно, до слез жаль, что я испоганила вечер. Пересилив себя, посмотрела на него бледного, с перекошенным лицом, и сердце сжалось. Он ведь старается, а что опять делаю я? Боже, да что ж меня кидает –то из стороны в сторону?

-Прости меня, пожалуйста. –прошептала я, боясь разрыдаться.

-За что? –резко спросил он, но тут же уже более мягче с нотами горечи продолжил. - За правду не просят прощение, Эни. А все это истина. Я омерзителен, хуже скотины. У меня вот здесь ничего нет, –он ткнул себя в грудь, не прерывая речь. – Все пропито, погрязло в разврате и непотребстве. Я с вопиющей расточительностью растратил себя на работу, ослепленный тщеславием и честолюбием, на баб, ни одну из которых не помню, оставляя в их постелях уважение к женщинам, я раздарил себя всему миру, как шлюха. Не знающий отказа, я брал, брал, отдавая в разы больше, ничего не сохранив для тебя, кроме дерьма.

-Не только.-возразила я. –Я не любила бы дерьмо, Маркус.

-Ты любишь не меня, а образ, который ты себе придумала.

- Думаешь, после всего у меня остались какие-то иллюзии? Нет, я люблю именно тебя; испорченного, жестокого, циничного, избалованного и беспринципного, но также нежного, любящего так, как мало кто умеет и может, сильного, потому что ты смог перебороть собственное самолюбие. Я люблю тебя таким, каким знаю, потому что я тебя знаю, Маркус.

-Тогда чего ты добиваешься, высказывая мне все это? Думаешь, я не знаю, не понимаю, не умираю каждую гребанную секунду, когда вижу тебя? Думаешь, я изменюсь и стану ползать у тебя в ногах? Я пытаюсь , черт тебя подери? Тебе мало, что я четыре года жрал баланду, терпел издевки гандона-начальника, сбивал кулаки о всяких мудаков, ненавидящих меня лишь за то, что богат и знаменит, и только и делал, что следил ,как бы меня не трахнули в зад? По-твоему, все это ради того ,чтобы слушать то, что я итак знаю? Я не жалуюсь и не упрекаю тебя, я сам выбрал этот путь, я сам наказал себя за тебя, потому что хотел. Я чертов мазохист в такой же степени, как и садист. Просто ....твою мать, мне так хреново. Ты и наш сын-все, что у меня есть в этой проклятой жизни. Если я и стремлюсь к чему-то, то только к тому, чтобы вы были счастливы. Если тебе тяжело, то скажи, я уйду, оставлю тебя в покое. Ты ничего мне не должна! Это я тебе задолжал. Я хочу сделать тебя счастливой, помоги мне это сделать. Скажи, ты счастлива, вспомнить все и высказать мне в лицо? Потому что если это то, что тебе нужно, хорошо, я послушаю, но уверен, что ты только делаешь больнее себе.

Понимаю ,что он абсолютно прав. В этой речи не было ни упрека, ни раздражения или злости. Просто констатация фактов. Я смотрела на Маркуса и сердце сжималось, мне было больно за него. Я протянула руку и коснулась его щеки, он повернулся ко мне, я переплела наши пальцы и призналась;

-Ты прав. Просто все навалилось; журналисты, бабушка со своими бесконечными разговорами о том, что я должна делать, Мэтт со своими вопросами.....Пойми, когда все откроется, осудят меня, не тебя. И мне страшно.

Он невесело усмехнулся.

-Эни, я убийца в глазах всего мира, от меня отвернулись многие знакомые, друзья. Это не легко, учитывая, что я двадцать лет тешил свое тщеславие. Но для меня приоритетны вы с Мэттом. Придется выбирать, Анна.

И вновь он прав, но как же это не просто и болезненно, мне нужно немного передышки, поэтому я прошу.

-Можно, тогда попросить тебя об одолжение?

Маркус кивнул, я продолжила;

-Мне нужно немного времени. Я пока не готова встретить осуждение людей, а главное бабушки.

Беркет напрягся, челюсти были плотно сомкнуты. Я понимала, что ему это не по нраву, но я не ожидала ,что он так быстро согласится:

-Хорошо.

-Ты не против? –ошарашенно спросила я.

Он улыбнулся и притянул меня к себе за шею. Я прислонилась к его груди. Напряженность отступала, как и подавленность, уступая место легкости.

-Нет. Это даже забавно. –ответил он.

-И что же забавного? –лукаво поинтересовалась я.

-Запретный плод сладок....-подмигнул он мне.

-А так значит, не сладок? –игриво прошептала я.

Он ухмыльнулся и облизнул губы. Я , как оголодавшая следила за его языком, желая почувствовать его на своих губах, в себе. Мне стало жарко и горячо, стоило только вспомнить, какие умопомрачительные вещи он делает этим чертовым языком. А когда его рука скользнула по моему оголенному бедру вверх, к трусикам, я задрожала и увлажнилась. Тяжело сглотнув, схватила его запястье, пытаясь остановить, он замер на мгновение. Я же прошептала;

-Что ты делаешь?

Он нежно коснулся губами моего ушка и тихим, соблазнительным голосом ответил;

-Освежаю память....

Я дрожу, и шумно выдыхаю, а он продолжает движение рукой. Ласкает мои бедра, заставляя, раздвинуть их шире, и я подчиняюсь, слишком возбужденная и смущенная. Между нами и водителем нет перегородки, и это щекочет нервы, добавляя остроты и грязного удовольствия. Я немного поворачиваю голову и касаюсь губами его шеи, вдыхая его запах, от которого кружится голова. Его пальцы гладят меня через влажное кружево, доводя до состояния неконтролируемого желания, но предел наступил, когда он сдвинул трусики в бок, непосредственно касаясь моей влажной, горячей плоти. Играючи, легко и неспешно, дразня меня, доводя до помешательства.

-О, боже, ты с ума сошел!- выдыхая ему в шею. Чувствую его довольную улыбку и она меня бесит, прикусываю горьковатую кожу, он резко вводит в меня два пальца в отмеску за боль.

-Без следов, милая, помнишь правила?

-Я помню ,что их нет, Беркет! –насмешливо парирую я.

-И то верно!- соглашается он, тихонько посмеиваясь, а затем его пальцы покидают мое лоно, оставляя меня разгоряченной, возбужденной до потери сознания. Это как обухом по голове. Меня ломает, тело требует продолжение, но гордость не позволяет просить. Резко отстраняюсь, вызывая у него очередную порцию смешков. Поправляю мокрые трусики, которые сейчас вызывают неприятные, жгущие ощущения, влага между ног раздражает, но в следующую секунду ,я едва не взорвалась, когда поняла ,что это не шутка, а он действительно меня продинамил. Мы припарковались возле какого-то здания, и Маркус, как ни в чем не бывало, довольным голосом сообщил, выходя из машины;

-Идем ужинать, вижу, ты ОЧЕНЬ голодна!

Я состроила гримасу и процедила сквозь зубы.

-Ты все же гребанный садюга!

Он комично надул губы , прислонил к ним те самые два пальца, от чего у меня внизу живота оборвалось, вызывая дрожь по телу ,а затем убрал руку и подал ее мне.

-А ты все же сладкая девочка. – прошептал он, когда наши лица оказались на одном уровне.

-Извращенец !- улыбнулась я, он подмигнул и мы направились внутрь. Настроение окончательно пришло в норму. Маркус отпускал по дороге язвительные шуточки, а я просто была рада, что все налаживается. Нас встретил солидного вида метрдотель , радужно поприветствовав, проводил за столик. Ресторан был шикарным, как и собравшаяся публика. Обычно в подобных местах мне не по себе, но сегодня я чувствовала себя уникальной. Было легко, особенно после бокала восхитительного шардонэ. Маркус едва сдерживал смех, пока я доставала официанта вопросами о столовых приборах, с ручками из кости акулы. Оказывается, для полного комплекта нужна целая акула, поведал мне торжественно официант. Я была в шоке и возмущена подобным расточительством . Выбрав себе салат из креветок, заказала еще одну бутылку вина и попросила принести мне обычную вилку. Официант был напуган моей реакцией, так как она оказалось не совсем той, что от меня требовали. Я должна была быть приятно поражена фактом, что специально для меня вылавливали акулу, а потом высушивали ее кости, продавали за бешенные деньги, чтобы украсить чертову вилку. Но я не оценила этих причуд.