Патрик подумал о вероятности посещения невесткой бала проституток, но промолчал. Он устал и был голоден, и ему не хотелось спорить с Алексом. Как только они разыщут его жену, они смогут разобраться во всем.

В дверь осторожно постучали, и она открылась. На пороге, часто моргая, стоял Сесил. Он держал в руке серебряное блюдо, но ничего не говорил.

— Откуда у тебя, черт возьми, имя Сесил? — насмешливо спросил Патрик. — Твоя мать страдала манией величия?

Сесил покачал головой.

— Она восхищалась благородством, — коротко ответил он и с поклоном подал блюдо Алексу. — Письмо для вас, милорд.

Алекс схватил белый конверт, от нетерпения чуть не разорвав его пополам.

— Боже мой, это от нее, Софи Йорк! Они в Уэльсе. Она пишет… — от негодования он повысил голос, — что, если я хочу присутствовать при рождении своего ребенка, я должен поторопиться.

— Ты это заслужил. — Патрик пристально посмотрел на лакея, явно обрадованного таким оборотом дела. — Пошел вон, — резко сказал он. — Ты легко отделался.

Сесил, кланяясь, вышел из комнаты, в душе совершенно согласный с младшим Фоуксом.

Патрик почувствовал разочарование. Он понял, что обед исчезает с горизонта, и не ошибся. Алекс уже вышел из комнаты и распоряжался насчет лошадей. Патрик неохотно встал с уютного дивана и последний раз взглянул на счастливых дам, резвившихся на потолке. При убийственной скорости Алекса они доберутся до Уэльса за два дня — еще два дня, прежде чем он сможет прилично пообедать! В холле он не спеша оделся и медленно вышел из дома — просто назло брату, уже сидевшему на беспокойном жеребце. Вздохнув, Патрик вскочил на свежую лошадь, отпустил поводья и помчался за братом по обрамленной деревьями темной дороге.

Глава 22

— Нет! Нет! Нет! — кричала Шарлотта. Она согнулась, защищая свой огромный живот. — Он приехал только для того, чтобы забрать моего ребенка! Пусть уйдет…

Она замолчала, натолкнувшись на столбик кровати, и ее поглотила страшная, разрывающая на части боль. В комнате воцарилась тишина, слышалось лишь тяжелое дыхание Шарлотты.

Алекс с ужасом смотрел на жену. Неужели он был так слеп? Тонкая рубашка Шарлотты намокла от пота, и был ясно виден ее большой живот. Он был больше, чем у той женщины в Италии, которая родила у него на глазах, тревожно подумал Алекс, — должно быть, ребенок очень велик.

Чья-то рука легла ему на плечо.

— Милорд, вы должны выйти из комнаты! — вежливо попросил голос у него над ухом.

Алекс резко обернулся — перед ним стоял доктор и смотрел на него с серьезным и властным видом.

— Вы очень молоды, — заметил Алекс.

— Вы сейчас же должны выйти из комнаты! — повторил доктор Сидлэнд. — Роды вашей жены проходят благополучно для первого ребенка. Но она не должна тратить силы на споры с вами. Ребенок крупный.

— Пожалуйста… пожалуйста, заставьте его уйти!

Алекс снова посмотрел на Шарлотту. Она все еще держалась за кровать, но уже немного выпрямилась. Волосы больше не закрывали ее лица, глаза стали огромными и потемнели. «О Боже, как она страдает!» — подумал Алекс. Он ощутил такой прилив горячей нежности, что инстинктивно захотел дать ей его почувствовать. Но рука доктора словно тисками сжала его плечо.

— Выйдите! — приказал он. — Вы не должны здесь находиться.

— Уйди, — умоляюще произнесла Шарлотта. Зрачки ее глаз расширились так, что он смотрел в них как в черные озера. — Пожалуйста, пожалуйста, уйди!

Она разрыдалась.

— Миледи, — обернулся к ней обеспокоенный доктор, — вы должны беречь силы!

Софи, обняв Шарлотту за трясущиеся плечи, взглядом приказала ему уйти.

Медленно идя к дверям, он слышал, как Софи успокаивает Шарлотту:

— Все в порядке, дорогая. Я не позволю ему отнять у тебя ребенка. Я с тобой.

Закрывая дверь, он услышал жалобный крик: у Шарлотты снова начинались схватки.

Алекс стоял за дверью, до глубины души потрясенный собственной глупостью. Его жена, его жена рожала ему ребенка — и смотрела на него с ужасом. От горя и ненависти к себе у него разрывалось сердце. Лучше всего будет, если он пойдет и застрелится.

Но в эту минуту сильные руки Патрика сжали его в непривычно крепком объятии. Они так и застыли, двое больших сильных мужчин. В тусклом свете коридора они поразительно походили друг на друга.

Тишину разорвал пронзительный крик, за ним последовали другие. Они заглушили тихие голоса в спальне Шарлотты. Голос доктора звучал громче других:

— Миледи, перестаньте кричать. Вы должны беречь силы. Тише!

Алекс попытался вырваться из рук брата.

— Боже мой, он кричит на нее! Я убью его! — прорычал он сквозь стиснутые зубы.

Патрик крепко сжал плечи Алекса.

— Ты когда-нибудь видел, как рожает женщина?

— Там было по-другому. Она просто легла — и появился ребенок. Была кровь, но она выпила стакан вина, а ребенок сразу взял грудь.

— Вероятно, это был пятый или шестой ребенок, — заметил Патрик. — Ты знаешь, что женщины умирают при родах, Алекс. Вспомни маму. Это случается постоянно, но чаще всего — при первых родах. Доктор прав: Шарлотте надо беречь силы. Я видел в Индии, как умерла женщина. У нее просто не хватило сил.

Алекс вырвался из рук Патрика и, дрожа всем телом, прислонился к стене. В спальне было тихо. Затем снова раздались ужасающие крики.

Патрик слегка встряхнул Алекса.

— Я отвезу твою дочь в деревню и оставлю ее у жены викария, — сказал он. — Шарлотту слышно во всем доме.

И он ушел. Прошло два часа. Алекс начал молиться, страстно обещая все — все, что он имеет. Шарлотта не кричала, но он не знал, хорошо это или плохо. Кажется, ничего хорошего в этом не было. Схватки продолжались, но все, что он слышал, — это жалобные рыдания и приглушенные стоны.

Он был охвачен страшным горем настолько, что ему казалось, будто он с головой погружается в черную ледяную воду. Шарлотта владела его сердцем и душой: сейчас она страдала в соседней комнате, а он не мог даже обнять ее — потому что заставил ее бояться его.

Время тянулось медленно. Патрик принес мясо и стакан вина, но Алекс не притронулся к еде. Патрик взял два стула и сел рядом с Алексом, молча поддерживая его своим присутствием. Алекс не мог заставить себя сесть. Он так и стоял, прислонившись к стене.

Затем за тяжелой дубовой дверью они услышали голос Софи, полный отчаяния:

— Шарлотта! Шарлотта! Ты не должна сдаваться! Проснись! Проснись!

Послышались взволнованные голоса. Алекс выпрямился. К дьяволу доктора! Он войдет туда.

Он открыл дверь, но люди, стоящие у кровати, даже не взглянули в его сторону. Теперь Шарлотта лежала на постели. Она была раздета, и ее живот возвышался над хрупким телом. Ужас пронзил сердце Алекса, когда он взглянул на ее лицо и увидел на нем печать смерти. «Она умрет, — подумал он. — Она умрет». Его милая чудесная Шарлотта умрет.

Он подошел к кровати и свирепо сказал доктору:

— Уходите!

Тот не обратил на его слова внимания — он подносил к носу Шарлотты нюхательную соль, но, несмотря на едкий острый запах, она даже не вздрагивала. Алекс схватил доктора за руку и отшвырнул его.

— Вон! — прорычал он.

Женщины в испуге отпрянули от постели.

Доктор посмотрел на Алекса измученным, но твердым взглядом:

— Милорд, ребенок еще жив. Я могу попытаться спасти его.

Словно тяжелые капли воды, слова эти упали в тишину, наступившую в комнате. Алекс, не веря своим ушам, смотрел на доктора. Затем сквозь стиснутые зубы прошипел:

— Вон!

Доктор Сидлэнд ответил ему сочувственным взглядом.

— Я буду за дверью. Могу дать вам десять минут. Потом будет поздно спасать и ребенка.

Глядя на свою пациентку, он приложил руку ко лбу Шарлотты, затем выпроводил из комнаты служанок.

Только Софи не тронулась с места, оставшись стоять в головах у Шарлотты. Алекс посмотрел на ее суровое, непрощающее лицо.

— Я должен ей сказать. — Голос его прерывался. — Я должен ей сказать…

— Она уже не слышит, — грустно ответила Софи.

— Пожалуйста, Софи, — попросил Алекс, — пожалуйста.

Она посмотрела на него: в синей глубине ее глаз Алекс увидел презрение, какое еще никогда не доводилось ему видеть ни у одного человеческого существа. Оно как стрела вонзилось в его сердце.

— Пожалуйста…

Софи наклонила голову и поцеловала Шарлотту в закрытые веки (от напряжения они сделались темно-лиловыми).

Шарлотта слабо дышала и, когда схватки словно ножом пронзили ей живот, лишь едва пошевелилась.

— Прощай, — прошептала Софи. — Прощай, милая, прощай…

Сильные руки удерживали ее. Патрик подтолкнул Софи к двери и подошел к брату.

— Ты должен разбудить ее, Алекс. Разбуди и помоги ей толкать. Она должна вытолкнуть ребенка, иначе они оба умрут.

Алекс посмотрел брату в лицо, и к нему стала возвращаться решительность.

Обернувшись, Патрик увидел Софи, неподвижно стоявшую у двери — там, куда он ее оттолкнул. Он распахнул дверь, и они вышли в пустой коридор. Сидлэнд, вероятно, ушел искать уборную, подумал Патрик. Он взглянул на решительное маленькое существо, стоявшее рядом с ним: Софи буквально трясло от душераздирающих рыданий — таких сильных, что они не могли вырваться наружу. Она задыхалась. Патрик подхватил ее на руки и отнес в спальню в противоположном конце холла Он сел в кресло и рассеянно поглаживал ее волосы.

— Я убила ее, — с трудом произнесла Софи. — Я любила ее, и я убила ее. О Боже…

— Что? — спросил Патрик.

— Я убила ее. Если бы я не послала это письмо, с ней все было бы хорошо. Я думала… я думала, что он должен знать правду. Я думала, если он будет здесь, он поймет, как глупо было ее подозревать.

— Вы правильно сделали, — заверил Патрик.

Он не очень ясно представлял, о чем идет речь, но продолжал гладить ее шелковистые локоны.

— Нет, не правильно! — захлебывалась слезами Софи. — Потому что все шло хорошо, пока не приехал он. Они уже собирались выслать меня из комнаты: хотя ей была больно, она храбрилась… Но когда появился он и она подумала, что он хочет забрать ребенка, едва тот родится, все остановилось. Ничего не получалось. Я говорила ей, я повторяла, что не позволю отнять ребенка, но она мне не верила.