Джейми, замерев, затаила дыхание. Но он остановился. Его глаза сузились, рот искривился в усмешке.

— Не обращайте внимания, — холодно закончил он. — Я сам не верю в то, что говорю. Забудьте об этом.

Джейми выдохнула воздух, кажется, вместе со своей душой. Ей стало грустно. Она вдруг почувствовала усталость, обыкновенную усталость. Она не понимала, что происходит, и не хотела понимать, не хотела испытывать все эти странные противоречивые чувства. Она хотела оказаться дома, одна, в своей студии, со светом или без него.

Она вздохнула.

— Ну, спокойной ночи. До свидания. Было приятно с вами познакомиться.

— Мне тоже, — ответил он.

Слегка улыбнувшись ему, она поправила на плече ремень сумки и сунула руки в карманы юбки.

— Спокойной ночи.

— Позвольте мне остановить для вас такси. Мне будет спокойней, если я буду знать, что вы в безопасности.

— О, это совершенно не нужно. Я всегда хожу пешком…

— Пожалуйста.

Без промедления Эдвард шагнул к краю тротуара и махнул рукой проезжающему мимо такси. Он распахнул ей дверцу, потом подошел к переднему окошку и протянул таксисту двадцатидолларовую банкноту.

— Она скажет вам, куда ехать.

Повернувшись, он улыбнулся ей, их глаза на мгновенье встретились. Он сделал шаг назад, махнул ей рукой, и машина уехала.

Джейми обернулась, но увидела вдалеке лишь очертания фигуры Эдварда Рокфорда. Словно это было не больше чем видение… А потом и оно исчезло. Наклонив голову, она потерла лоб в том месте, где ощутила пульсирующую боль.

— Какое-то время казалось, что вот-вот начнется гроза, — проговорил шофер, — но, кажется, она нас миновала.

«Она нас миновала». Какие печальные слова, говорящие об упущенных возможностях, несбывшихся надеждах, мечтах, растаявших как туман. И во второй раз за эту неделю Джейми заплакала.

3

Джейми не могла уснуть. Лунный свет пробивался сквозь окна студии. Ей чудились таинственные образы.

Она встала, зажгла свечи и села, выпрямившись, на жесткий кухонный стул, измученная и обессиленная. Как глупо сидеть без сна в два часа ночи. И почему? Из-за мужчины, красивого незнакомцы, который неизвестно откуда взялся и так же быстро исчез? Воспоминание о том, как учащенно бился ее пульс, когда он смотрел на нее, было свежо и сейчас… так же как острый укол зависти от успеха фотовыставки. Она опустила голову. Какое ужасное чувство! Оно было ненавистно ей, как ненавистно ожидание и желание. На что она надеялась? На то, что появится добрая волшебница и исполнит ее желание? Что успех и счастье неожиданно придут к ней? Что публика валом повалит на одну из ее выставок и кто-то, кого она полюбит, станет свидетелем ее успеха и разделит его с ней? Что произойдет чудо?

Странно встревоженная, она подошла к окну и облокотилась на подоконник. За окном были лишь звезды, вселенная, холодная и далекая, точки света на темном небе. Ее охватила паника. Она схватилась руками за подоконник, вглядываясь с надеждой в темноту в поисках успокоения, в поисках чего-то…

И тут она увидела ЕГО. Увидела на один миг его, высокого и широкоплечего, перед тем как он исчез в конце улицы, уйдя в темноту. Но он был здесь. Она была совершенно уверена в этом, как и в том, что это был тот самый человек, которого она встретила в этот вечер. Эдвард Рокфорд. Да. Она была так же уверена в этом, как в том, что ее зовут Джейми.

Она не почувствовала испуга. Она была поражена в какое-то мгновение, но не испугана. Как будто в душе была готова к тому, что он появится словно по мановению волшебной палочки, почувствовав, как ей плохо. Она была почти уверена в том, что он каким-то образом причастен ко всему необыкновенному, что случилось. Удивительный маленький магазинчик, старик и подаренные им краски, незаконченная картина… все это было каким-то непостижимым образом связано. И он, Эдвард Рокфорд, являлся центральной фигурой всего этого… ключом к разгадке.

Джейми громко рассмеялась, сжавшись в комочек и дрожа. Это же абсурд, и ты прекрасно это понимаешь, Джейми Пейтон, укоризненно говорила она себе. Это мог быть кто угодно: какой-нибудь парень, возвращающийся с боулинга; кто-то, прогуливавший свою собаку. Любой. Ты ведешь себя как ненормальная. Возьми себя в руки. Займись делом.

И словно магнитом ее потянуло к той картине.

Натянув на ночную рубашку длинную майку, она поспешила к мольберту и вгляделась в незаконченную работу. При свете свечей трудно было различить детали, но получалось совсем неплохо: глубина и гармония, насыщенные цвета… и этот, совершенно необыкновенный свет. «Значительно лучше, чем обычно, Пейтон», — подумала она и потянулась к шкатулке с красками.

Одно лишь прикосновение к ним сообщало ей энергию. Кисть дрожала в ее руке. Снова образы витали в ее голове, непрошеные и неудержимые: обрывки то ли воспоминаний, то ли желаний; то ли забытые, то ли придуманные лица; места, которые она когда-то видела и забыла или пригрезившиеся ей. Ничего реального. Она не могла бы их назвать. Но это было прекрасно и стимулировало ее чувства.

Джейми стояла в ночной рубашке и рисовала при свете свечей, вопреки всем канонам и здравому смыслу. Для нее не существовало ничего, кроме прикосновения кисти к холсту. Ничто не могло нарушить ее сосредоточенности.

Она стояла, слегка наклонив голову, воинственно работая кистью, часто дыша. Сердце ее колотилось, она не хотела останавливаться ни на мгновенье, чувствуя, что ее увлекает какая-то сила.

Она проработала больше двух часов. За окнами забрезжил рассвет, стали тяжелыми веки, и желание спать побороло желание работать. Моя кисти, она стояла спиной к картине и не взглянула на нее, гася свечи и ложась в постель. Пусть это будет сюрпризом для нее утром. Эта мысль увлекла ее.


Но, уснув в радостном ожидании, она ощутила тревогу, когда встала.

Это был пейзаж. В этом не было никакого сомнения. Были ясно видны высокие холмы, поросшие буйными лесами, извилистая дорога, дом.

У нее стало сухо во рту.

Такого не могло быть. Она рисовала абстрактно. Как всегда. И тем не менее это был пейзаж. Это было ясно как божий день. Горная местность. Дорога. Дом. Да же дверь в доме.

Напуганная, она попятилась. Она могла отмахнуться от изматывающих фантазий во время бессонной ночи, но утром все стало реально. Ее окружал знакомый мир. Должно было быть какое-то разумное объяснение всему этому, просто обязано было быть!

Но какое?

Если бы существовал кто-то, кому можно было бы показать картину и кто мог бы объяснить, что происходит! Может быть, она просто видела то, чего вообще не существует. Может быть, кто-то подшутил над ней, пока она спала…

Джейми замерла, вдруг разозлившись, охваченная чувством недоверия и страха. Она устала от всего загадочного и таинственного, чему не могла найти объяснения. Она хотела вернуться к нормальной жизни. К черту все это! Она забросит эти картины и начнет все сначала.

Подняв картину обеими руками, она сняла ее с мольберта, прислонила к стене и укрепила на ее месте новый, свежий холст. Но и этого ей показалось мало. Картина притягивала ее взгляд, манила ее. Она со злостью засунула ее подальше, в груду ненужных холстов. Вот так. В следующий раз она будет рисовать более осмотрительно.


Вечером того же дня, в семь часов, в ее дверь постучали. Джейми сидела и читала газету, ужасаясь тому, что в Восточной Европе бушуют гражданские войны, в городах царят насилие и голод. С радостью отбросив газету, она распахнула дверь.

Нельзя сказать, чтобы она очень удивилась.

— Добрый вечер. Надеюсь, я вас не побеспокоил.

На пороге стоял Эдвард Рокфорд, широкоплечий, темноволосый. В руках у него были цветы и коробка конфет в золотой упаковке.

Джейми кивнула и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.

— Как вы меня разыскали?

Он пожал плечами.

— Дж. Пейтон. Так значится в каталоге. — Он помолчал. Черные глаза пытливо смотрели ей в лицо. — Вы не против, если я войду?

— Не знаю, — сказала она, не стараясь быть вежливой. — Я пока не уверена, что хочу предложить вам войти. Я никогда так не делаю. Никогда. Слишком опасно.

— Вы правы. Никогда не надо подвергать себя риску.

Он сказал это с таким выражением, что Джейми не удержалась от улыбки.

— Не могу сказать, чтобы это было моим девизом, золотым правилом или что-то вроде этого. Я просто стараюсь быть осторожной, благоразумной.

— Правильно, — кивнул он, сдвинув брови над своими прекрасными черными глазами. Он огляделся с видом человека, которому было тесно в этом узком коридоре, как в клетке.

— Могу я пригласить вас поужинать со мной? Где-нибудь в людном месте. Безопасном. Можем поехать на такси. Я буду ждать вас внизу.

В этом не было ни капли здравого смысла, но он был неотразим. Он был так красив, выглядел так торжественно и при этом нервничал, как мальчишка.

— Хорошо. Пожалуй. Я буду готова через десять минут.

— Не спешите. А это для вас… Я… — Он хотел сказать что-то еще, но, замолчав, просто протянул ей розовые розы и коробку шоколадных конфет и положил руку на перила. — Я буду ждать внизу.

Закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной, держа в одной руке цветы, а в другой конфеты.

— Просто невероятно, — прошептала она с пылающими щеками, к которым прилила кровь. Ей следовало отказать ему. Надо было спуститься и устроить ему взбучку за то, что он посмел побеспокоить ее. Какое самообладание у человека, которому Она накануне сказала «нет»! Ей надо было дать ему ясно понять, что она сказала это твердо. Но… так ли? Она закусила губу, не понимая, что сейчас чувствует. Чувствует себя польщенной? Очарованной? Заинтригованной? Нет, все было значительно сложней. Это была притягательность, которую она не могла понять и перед которой была бессильна. Она не могла удержаться и не спуститься к нему.