Но, когда она повернулась к нему, он попятился. Он прижал руки, распрямил плечи, в темных глазах застыло дикое выражение.
— Нет, — сказал он. — Нет. Не говори больше ничего. Не надо.
Он отошел в дальний конец комнаты и, прислонившись к стене, тяжело дышал.
Она подошла к нему и встала рядом у стены, не касаясь его. Он не взглянул на нее. Он просто начал говорить.
— Скажи мне правду. Кто-то дал тебе фотографию моего дома, да? — Она покачала головой. — Кто-то, кто видел нас вместе, в вечер нашего знакомства? Кто-то с телевидения? Это была шутка? — Она покачала головой. — Джейми!..
— Я сказала тебе, Эдвард. У меня и в мыслях не было рисовать какой-то дом. Я рисовала абстракцию, а это вышло само собой, случилось помимо моей воли.
— Случилось? Это землетрясения случаются, приливы на море. А картины не случаются. — Он тряхнул своими темными волосами и глубоко вздохнул. — Я сдаюсь, Джейми. Если верить твоим словам, то совершенно непонятно, что происходит. Я просто не знаю, что сказать.
— Может быть, мы оба сошли с ума? — засмеялась она, хотя ее бросило в дрожь.
— Меня называли по-разному, не всегда это были лестные эпитеты, но сумасшедшим еще не называли никогда. — Он потер глаза, словно там сосредоточилась головная боль. — Я не знаю. Я просто не знаю.
В наступившей тишине Джейми украдкой взглянула на него.
— Эдвард, — мягко спросила она, — ты возьмешь меня туда?
Он посмотрел ей в лицо и машинально, как обычно, отрицательно покачал головой.
— А почему нет?
— Не могу. Я просто не могу. Я никого туда не вожу.
Она вопросительно подняла светлые брови.
— А я, значит, одна из многих?
— Я этого не говорил…
— Тогда, что же ты говоришь?
— Джейми, я… я даже не собираюсь туда. И, может быть, еще целую вечность не поеду. Это далеко. Я езжу туда очень редко, только когда жизнь становится невыносимой. Когда мне нужно где-то спрятаться, исчезнуть…
— Ты уже говорил это.
— Ну тогда не спрашивай меня больше.
— Но я должна. И нечего на меня злиться. Ты сам толкнул меня на это.
— Я? Толкнул? Я тебе говорил, что пытался, черт знает как, держаться подальше. Если бы я мог, я бы пригвоздил свои ноги к полу. Это не моя вина.
— Ну уж, безусловно, не моя! Я не хотела видеть тебя. Я даже не собиралась впускать тебя сюда сегодня утром, помнишь? И уж тем более не хотела рисовать эту картину… эту ужасную картину. Знаешь, я просто уничтожу ее!
В два прыжка она очутилась у кухонного стола и принялась нашаривать банку со скипидаром и тряпку.
Она бы выполнила свое намерение, если бы в ту же секунду он не оказался за ее спиной. Он обхватил ее руками, отнял банку и поставил ее обратно на стол.
— Нет, нет, не делай этого, Джейми. Спокойно… все будет в порядке. Спокойно… не делай этого.
— Но она пугает меня, — прошептала Джейми.
— Я знаю. И меня тоже немножко пугает. Я не понимаю этого. Это не укладывается в моем нормальном сознании. — Он повернул ее к себе и прижал к своей груди. Улыбнувшись, он попытался скрыть замешательство, которое выдавали его черные глаза. — Но мое сознание перестало быть нормальным с тех пор, как я встретил тебя. Кажется, я привык к сюрпризам.
— Может быть, это не такой уж плохой сюрприз, — с надеждой прошептала она, почти касаясь губами его шеи. Ровное биение его пульса успокоило ее. Она подняла голову. — Может быть, это какое-то прекрасное волшебство…
Он засмеялся и с такой силой обнял ее, что пол уплыл у нее из-под ног.
— Лучше я не скажу этого никому, а то люди могут подумать, что у тебя помутился рассудок.
— А мне все равно. Всю жизнь мне не было все равно, а теперь меня это не волнует.
Он снова засмеялся, качая головой.
— Отлично. Прекрасно. Неожиданное достижение, прозрение! Это именно то, что нам сейчас нужно!
Она рассмеялась вместе с ним, целуя его шею в том месте, где бился пульс.
— Ты сказал, что привык к сюрпризам…
— Да, привык. — Обняв ее, он бросил взгляд поверх ее головы на мольберт, стоявший в лучах яркого дневного света. — Джейми, — мягко спросил он, — кого ты видишь там, в окне?
Обернувшись, она набрала в грудь воздуха, словно собиралась совершить бесстрашный подвиг.
— Себя, — ответила она. — И я там улыбаюсь.
Эдвард прикрыл глаза. Его пульс вдруг забился учащенно. Он судорожно глотнул.
— Тогда придется мне взять тебя туда. Ты сможешь быть готова сегодня вечером? У меня днем совещание с президентом телевизионной компании, которое я не могу отложить, но к пяти я освобожусь. Самое позднее — к шести. Ты сможешь быть готова?
— Да. А ты уверен?
На долю секунды в его черных глазах мелькнуло сомнение, но он наклонил голову и поцеловал ее в губы.
— Я приду вечером. Будь готова.
8
— Можно я включу радио? — спросила Джейми после пятнадцатиминутной тишины в машине, которая действовала на нервы.
— Конечно. В бардачке компакт-диски. Можешь поставить, что хочешь.
Эдвард снова погрузился в каменное молчание.
«Это ошибка», — подумала Джейми, разглядывая пластмассовые коробочки. Она не могла сосредоточиться на названиях, все ее внимание было обращено на мужчину, сидящего рядом. Он был зол. Он сожалел о том, что согласился взять ее с собой. Это было видно по его поднятому подбородку, по тому, как потемнело его красивое лицо.
Откровенно говоря, ей тоже не особенно хотелось ехать туда. Это казалось естественным там, в ее студии, но сейчас выглядело глупым. Что она собиралась доказать? Чего собиралась достичь этим?
Эдвард услышал, как заиграла музыка, но эти звуки были приглушены шумом, который звучал в его голове. Кровь стучала у него в висках. В мозгу молоточками стучали голоса: «Идет заседание… Мне нужно пять минут… Эту проблему можешь решить только ты… Какими словами ты хочешь это выразить?.. Ты должен быть там!.. Эдвард… Эдвард… Эдвард…»
Потом его собственный голос, строгий, осуждающий: «Что, черт побери, ты делаешь, пригласив ее туда? Ты поплатишься за это, Рокфорд… поплатишься».
Проклятье!
Они обменялись настороженными взглядами, за которыми последовали напряженные вымученные улыбки, когда их машина вылетела на автостраду, оставив город позади.
Опустились сумерки. Они ехали с включенными фарами. В сознание врывались картинки окружающей сельской жизни и тут же исчезали. Джейми опустила свое стекло до половины, чтобы вдохнуть вечерний воздух, в надежде, что это охладит ее пылающую кожу. Она понимала, что следует что-то сказать. Это мучило ее, не давало покоя, но гордость не позволяла ей сделать это. Она молчала. Это его машина, пусть он и говорит!
А Эдвард боялся открыть рот, боялся того, что мог сказать. Никогда еще он не терял над собой контроль в такой степени. Внутри него, как крыса в клетке, металось раздражение, разрывая когтями все внутри. Это была его собственная вина, черт возьми. Только его вина, никого другого. И уж, конечно, не этой женщины.
Он бросил взгляд в темноту, и у него перехватило дыхание. Ничего удивительного в том, что он растерялся! Только посмотрите на нее! Ветер треплет ее волосы, откидывая их назад, открывая маленькое овальное лицо. Ее прекрасный профиль чеканно вырисовывается на темном фоне проплывающего мимо пейзажа.
Пейзаж! Вот ключ ко всей проблеме. Проклятье! Если бы не эта картина, они бы не были сегодня здесь. Не направлялись бы в это убежище в горах. Ничего этого бы не случилось!
Если бы не эта картина…
Эдвард чувствовал себя так, будто кто-то раздирал когтями его позвоночник. На его руках появилась гусиная кожа, дыхание стало учащенным.
Он больше не мог выдержать этого молчания и сказал первое, что пришло ему в голову.
— Ты знаешь, то, как ты сидишь и смотришь в окно, напомнило мне о моем отце. Ему нравилось водить машину, — Эдвард хмыкнул. — Вернее, ему нравилось, когда его возили. Он научил меня водить машину, когда мне было двенадцать лет, а летать, когда мне исполнилось шестнадцать.
Джейми поняла, что ей протягивают оливковую ветвь мира. С облегчением вздохнув, она заправила прядь волос за ухо.
— Правда? А это разрешается законом? — спросила она.
— Мы жили в северной Миннесоте, он и я. Там некого было особенно спрашивать, законно это или нет. Мой отец вообще был индивидуалистом.
— А чем он занимался?
— Пилотировал самолеты пожарной авиации, принадлежавшие одной независимой компании. Национальная Служба охраны лесов обращалась к нам, когда не могла справиться с пожаром.
— Это, наверное, страшно опасно.
— Он был так уверен в себе, что я никогда не думал об опасности. Он никогда не говорил о ней.
— Он сейчас жив?
— Нет. Когда он не занимался тушением пожаров, он опылял посевы. Девять лет назад он умер от эмфиземы легких.
— О, мне очень жаль.
— Да, мне тоже. Нам было хорошо вместе. Мы выезжали рано утром. Я вел машину, а он просто смотрел в окно, впитывая все, как губка: леса, озера, маленькие городки. Он знал, как каждый из них называется, мог сказать, были ли здоровы деревья, есть ли рыба в этих озерах. Я подшучивал над ним, спрашивал, что люди готовят на обед. — Снова засмеявшись, он взглянул на Джейми. — А ты? Вы были близки с твоим отцом, когда ты была ребенком?
Джейми почувствовала, как по коже пробегает холодок. Она откинулась на своем сиденье.
— Не особенно.
Эдвард посмотрел на нее, но вместо того, чтобы быстро сменить тему разговора или заполнить неловкую паузу, терпеливо ждал. Когда она ничего не ответила, он спросил:
— Почему?
Джейми пожала плечами.
— Мне кажется, я обманула его надежды.
"Во власти чар" отзывы
Отзывы читателей о книге "Во власти чар". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Во власти чар" друзьям в соцсетях.