— Ну вот, ты опять за свое! — угрюмо сказала Ариадна, натягивая бриджи. — Ты и твои тайны! Мне никогда не понять тебя, Колин, никогда не разобраться в тебе. Только что все между нами было как нельзя лучше, мы смеялись, любили друг друга, были по-настоящему близки. И вот между нами стоит стена, за которую мне нет хода. Ну и пусть! Можешь не верить, а только мне и в самом деле все равно, кто ты — лорд Марден или простой ветеринар. Я полюбила тебя как простолюдина, и это значит, что твоя новость ничего не меняет, ясно? Что бы ты ни сказал о себе, я все равно буду любить тебя, Колин Лорд!

— Ошибаешься. Я могу сказать и такое, что все разом изменится.

— Ну конечно! Ужасный, кошмарный, убийственный секрет! Что ж, давай проверим, кто прав. Есть шанс исповедаться, доктор, облегчить душу раз и навсегда, посвятить меня в жуткую тайну своего прошлого. Говори же!

Теперь Колин с минуту смотрел на Ариадну. Губы ее приоткрылись… потом плотно сомкнулись, и он отвел взгляд.

— Не могу.

Он поднялся, подхватил с травы рубашку и, в свою очередь, начал одеваться. Ариадна следила за ним, не зная, что делать дальше. Лицо Колина потемнело, он не поднимал глаз, и она ощутила его душевную боль как свою. Когда он натягивал брюки, девушка впервые разглядела шрамы у него на ноге. Их было множество, один глубже другого.

Страшно было подумать, как выглядела сама рана.

— Колин…

Он со вздохом повернулся. Ариадна была почти уверена, что увидит в его глазах смущение, возможно, стыд, но там были лишь тоска, вызов и уязвленная гордость.

— Колин…

— Ариадна…

Оба запнулись, потом хором воскликнули:

— ..прости!

Девушка молча бросилась к нему. Он раскрыл ей объятия тоже в молчании. И так они стояли, не произнося ни слова, лишь тесно обвивая друг друга руками. Ариадна ждала, но исповеди так и не последовало. Сочувствие и понимание постепенно переросли в сострадание и сильнейшую потребность выяснить наконец, что так гнетет Колина.

— Послушай, — начала она.

Больше ничего сказать не удалось. Раздался шум, стук копыт, и из-под деревьев появился Шареб. На ходу он делал странные скачки в стороны, отчаянно размахивал хвостом и крутил головой. Глаза его буквально вылезали из орбит, белки дико сверкали.

При виде людей он издал странный полузадушенный крик, даже отдаленно не похожий на ржание, и метнулся в их сторону. Ариадне не нужно было долго приглядываться, чтобы понять, что с лошадью что-то случилось. Холодок прошел у нее по спине. Случилось что-то ужасное!

— Шареб!

Она бросилась вперед, по обыкновению протягивая руки.

Жеребец на полном ходу затормозил, но совсем не так ловко, как делал это всегда. По сути он столкнулся с хозяйкой, так, что у нее клацнули зубы и оба плечевых сустава едва не были вывихнуты. Боль полоснула едва закрывшуюся рану.

Отброшенная назад, Ариадна свалилась бы ничком к ногам Шареба, если бы ее не поддержала рука Колина. Другой рукой ветеринар сделал рывок, пытаясь вцепиться в гриву, Жеребец издал тот же странный крик и оскалил зубы.

Колин отдернул руку, боясь укуса.

— Боже мой, что с ним? — воскликнула Ариадна и тоже замахала руками, ловя гриву.

— Лучше отойди подальше!

— Но мне он скорее дастся! Он не причинит мне вреда!

— Сейчас он не сознает, что делает, поэтому отойди!

Шареб и впрямь выглядел так, словно потерял рассудок. Он то прыгал из стороны в строну, то вставал на дыбы, молотя копытами с яростью безумия. При этом он издавал не воинственные крики, а жалобные звуки, напоминающие собачье поскуливание. Он был весь взмылен и распространял вокруг острый запах пота и страха, изо рта шла пена, глаза дико вращались. Внезапно он перестал метаться и замер в полной и оттого еще более ужасной неподвижности.

К счастью, взгляд у него прояснился, и он посмотрел на людей так, словно только что их заметил.

Ариадна заколебалась, не зная, что предпринять в первую очередь, что вообще лучше сделать в такой ситуации.

На память ей пришли гибнущие лошади отца. В отчаянии она обратила взгляд к ветеринару. Тот тоже не двигался, но потом медленно протянул руку к жеребцу, которого трясла теперь крупная дрожь.

Тот снова жалобно захныкал и сделал шаг назад.

— Спокойно, приятель, — негромко и очень спокойно произнес Колин, не двигаясь и не отводя взгляда, и начал медленно и ритмично пошевеливать пальцами. — Сейчас мы тебя осмотрим и во всем разберемся…

— Что с ним? — шепотом спросила девушка.

Тот ответил не сразу. В непрестанном движении пальцев было что-то завораживающее.

— Принеси недоуздок, — тихо приказал Колин.

— Но как?

— Принеси его.

Вне себя от страха, девушка бросилась выполнять приказ. К горлу подкатила тошнота, дыхание стеснилось, как тогда, когда она впервые услышала о пожаре на конюшне и о смерти отца. Роясь в вещах в поисках недоуздка, девушка пыталась припомнить симптомы болезни, от которой погибли другие лошади. Все сходилось, все было поразительно похоже. Что же теперь делать? Неужели надежды нет?

Недоуздок наконец нашелся. Судорожно стиснув его, Ариадна бросилась назад.

Когда она приблизилась, Колин, не поворачиваясь, протянул левую руку. Он ни на минуту не прекращал движений, которые как будто оказывали на жеребца гипнотическое воздействие. Во всяком случае, он уже приблизился на несколько шагов и теперь находился очень близко от ветеринара. Изо рта у него падали крупные хлопья кровавой пены.

— Ближе, приятель, — повторил Колин так тихо, что Ариадна была вынуждена напрячь слух, чтобы разобрать слова. — Ближе…

Еще шаг, неуверенный и нестойкий. Еще…

Жеребец приблизился вплотную и остановился, свесив голову до земли. Он трясся, уши нелепо и трогательно повисли в стороны, с морды текло. Какое-то время он стоял перед Колином — воплощение страдания, потом поднял умоляющий взгляд.

Ветеринар накинул ему на голову простое приспособление, не требующее удил, и затянул его на шее под мордой.

Жеребец покорно ждал. Он тяжело дышал, как загнанный.

Колин окинул его морду оценивающим взглядом. Света все еще не было достаточно, чтобы заглянуть в рот лошади.

— Принеси лампу.

— А инструменты?

— Лампу!

Ариадна испуганной рысью бросилась в рощу. Лампа валялась на боку рядом с попоной. Девушка подхватила ее и понесла, сопровождаемая Штурвалом. Она не замечала, что плачет, зато песик прекрасно все видел и сочувственно потявкивал, не отставая ни на шаг.

Все обойдется, говорила она себе. Это не первое животное, с которым Колин имеет дело. Та собака могла умереть, но он ее спас. Спасет и Шареба. Если надо, он совершит чудо!

Но как было верить в чудеса, когда здесь, на мирном, идиллическом пастбище, понуро стоял ее любимец? Никогда еще Ариадне не приходилось видеть его в таком состоянии. Казалось, он находился при смерти и мог пасть в любую минуту. В отчаянии девушка схватила на руки песика и спрятала лицо между его шелковистыми ушками. Чуткое маленькое животное уловило ее страх, и теплый язычок замелькал, слизывая соленые капли со щек. Это молчаливое сочувствие окончательно лишило Ариадну самообладания, она разразилась слезами, подавляя рыдания, чтобы не отвлекать Колина.

Когда первая вспышка горя миновала, она рискнула бросить взгляд поверх плюшевой головы песика на лицо ветеринара. Со страхом ожидала она прочесть там приговор, но красивое лицо было бесстрастным, в то время как пальцы правой руки медленно двигались, обследуя нижнюю челюсть жеребца. Теперь вместо пены изо рта Шареба полезли длинные нити слюны, перевитой красным, срывались и падали на траву, зловеще поблескивая там.

Слезы текли и текли и уже вымочили собачке все левое ухо.

«Спаси его, спаси Шареба, Колин!»

Осторожно помассировав мягкие ткани под челюстью, Колин заставил жеребца поднять голову выше, но тот заупрямился и громко заржал, отчего кровавая слюна полетела во все стороны. Сама того не замечая, Ариадна прокусила губу до крови.

Колин между тем переждал приступ паники у Шареба и снова мягко принудил его поднять голову выше, бормоча что-то утешающее. Неохотно жеребец позволил ему взяться за обе челюсти, раскрыть рот и заглянуть внутрь.

— Это опасно, Колин? Он… умрет?

— Что? А… нет, я бы так не сказал, — рассеянно откликнулся ветеринар.

Он сделал знак Ариадне поднять лампу к самой морде Шареба. Девушка поспешно опустила песика в траву и схватила светильник.

— Отлично, молодец… из тебя выйдет неплохой ассистент…

Говоря все это, Колин пытался глубже заглянуть в рот жеребца. Ариадна сочла момент не самым подходящим для шуток. Досада отчасти вытеснила страх. Почему он не проникается серьезностью ситуации? Почему не сознает серьезную ответственность? Ведь она объяснила, что Шареб бесценен!

— Ну что там? — наконец не выдержала девушка.

Брови ее были неодобрительно сдвинуты, губы слегка надуты. Досада и тревога боролись в ней, попеременно одерживая верх.

— Что ты видишь? Говори, я тоже хочу знать!

— Зубы.

— Зубы? В каком смысле зубы? — Ариадна не решилась уточнить, тем более что ветеринар как раз сунулся в самый рот Шареба. Девушка поймала отчаянный взгляд жеребца и отвернулась, но смотреть в сторону было выше ее сил. Она снова уставилась на светлые волосы Колина, на его затылок.

— Зысеблужен… — послышалось невнятное.

— Что? — в ледяном ужасе переспросила она, решив, что это название болезни, от которой умирает Шареб.

— Язык весь обложен, — повторил Колин, повернувшись к ней с рассеянной полуулыбкой, потом вытянул изо рта жеребца что-то длинное и осклизлое на вид.

Шареб дернул головой, пытаясь вырваться.

— Тихо, болван ты эдакий! — вдруг резко приказал Колин.

Шареб тотчас повиновался, словно был образчиком кротости.

— Свети ему прямо в горло, Ариадна, иначе я ничего не увижу!

Рука онемела от напряжения, и девушке пришлось поддержать ее другой. Колин, казалось, собирался сунуть голову между разверстыми челюстями Шареба, как если бы то была пасть льва.