Анна Кэмпбелл - Во имя любви

– Мне кажется, тебе нет никакого дела до того, что случится с Гарри.

– Зато мне есть дело до этого скандала! Я хочу хоть как-то его пригасить.

К сожалению, это была не вся правда. Кэмден беспокоился и о других вещах. Он беспокоился за Пен, хотя намеревался отделаться от своей привязанности к ней еще до наступления рассвета. И беспокоился о безрассудном и беспечном Гарри Торне. А также – о глупой своенравной Софи Фэрбродер, ценившей любовь превыше всего остального. Но, увы, ее ждало горькое пробуждение от сладкого сна, едва только она лишится всех привилегий сестры маркиза Лита.

Любовь?.. Мир был бы устроен гораздо лучше, если бы такого понятия вообще не существовало.

– Кэм, это моя вина, – тихо проговорила Пенелопа.

Кэмден ей не ответил. Да и что он мог ей сказать. Все уже было сказано. К тому же ему следовало немедленно отправляться в путь, если он хотел нагнать Лита.

И все же Кэм медлил, глядя вслед жене, медленно поднимавшейся по лестнице. Ее плечи были расправлены, а спина казалась настолько прямой, что могла бы потягаться с корабельной мачтой. Если бы у него было сердце, он бы ее пожалел.

Но у него не было сердца. Пен растоптала его, оказавшись не той, за кого он ее принимал.

Когда герцог сбежал по ступеням, экипаж уже ждал у крыльца. Две самые быстрые его лошади, разбуженные до рассвета и оказавшиеся на холодной улице после теплой конюшни, беспокойно перебирали копытами.

Кэм решил полностью сосредоточиться на стоявшей перед ним задаче. Необходимо было как можно быстрее разыскать этого болвана Гарри Торна и его глупенькую возлюбленную. А еще – удержать Лита от убийства и не дать повода властям вмешаться в дело, касавшееся только их двух семей.

И все же Кэмден не мог не думать о том, что все его попытки похоронить старые сплетни неожиданно обернулись крахом. Скандал подпитывает скандал, а посему пересуды о его матери и ее любви к обоим братьям Ротермер неизбежно возобновятся. Но если так…

Уж лучше думать об этом скандале, нежели о своей лживой жене.

Герцог уже просчитал кратчайший путь до Ливерпуля – места, откуда собирался начать свое безумное путешествие Гарри. Были, конечно, и порты поближе, из которых также отправлялись корабли, пересекавшие Атлантику. Но, видит Бог, его шурин не искал легких путей. Хотя, возможно, долгое путешествие – это даже к лучшему. По крайней мере, можно будет немного успокоиться. Ибо в том состоянии, в котором он, Кэм, сейчас пребывал… Проклятье, сейчас бы он собственноручно прикончил болвана Гарри!

Дженкинс, служивший у герцога почти всю свою жизнь, держал под уздцы своенравных гнедых.

– Вы уверены, что мне не стоит поехать с вами, ваша светлость? – спросил слуга?

– Я ценю вашу помощь, но поеду один. – Распахнув дверцу фаэтона, герцог уселся на сиденье и взялся за поводья.

– Кэм, подожди! – раздался женский голос.

«Очевидно этот не избежать» – со вздохом подумал Кэм, глядя на бежавшую к нему жену. Она была одета для путешествия и держала в руке небольшой саквояж.

– Ступай обратно в постель!

– Я поеду с тобой, – тяжело дыша, проговорила Пен. Она протянула мужу руку, ожидая помощи.

Однако Кэм не выпустил поводья.

– Нет, ты остаешься. – Он кивнул Дженкинсу. – Отпустите лошадей.

– Нет! – Пен метнулась вперед, преградив мужу путь. – Ты никуда не поедешь без меня.

Дженкинс посмотрел на герцога, потом на герцогиню. И не отпустил лошадей.

– Дженкинс, вы меня слышали? – процедил Кэмден. Его губы, казалось, превратились в лед. Как и его сердце.

– Кэм, ты меня не остановишь, – заявила Пенелопа с уверенностью, ужасно разозлившей Кэмдена.

– Пен, ты выглядишь нелепо! – рявкнул он.

– Мне все равно.

Герцог прищурился.

– Если не отойдешь, – я направлю лошадей прямо на тебя.

– Попробуй.

Кэм взмахнул кнутом, намереваясь опустить его на лоснящиеся крупы гнедых.

– Остановитесь, ваша светлость, – запротестовал кучер.

– Выполняйте приказ!

Дженкинс с явной неохотой отошел в сторону.

– Кэм, ты на меня злишься? – Пенелопа не тронулась с места, и на ее лице не было ни малейших признаков страха.

А лошади, вместо того чтобы пуститься вскачь, неуклюже перебирали копытами. Причем одна из них нервно заржала, а другая запрокинула голову.

Пенелопа же не сводила с мужа пылающего взора. И в последнюю секунду – Пен знала, что так и будет, – Кэмден повернул лошадей в сторону.

Однако Пен снова преградила ему путь.

– Отойди! – крикнул герцог.

– Нет.

– Черт возьми…

– Гарри меня послушает. К тому же тебе нужна женщина, чтобы помочь с Софи, – говорила Пенелопа. – Кэм, пойми, я тебе нужна в этой поездке.

«Нет, черт возьми, совсем не нужна!» Кэмден гневно смотрел на жену, в то время как лошади по-прежнему перебирали копытами, стараясь не растоптать стоявшую перед ними сумасшедшую женщину. «Отойдет ли она, если я снова попытаюсь направить на нее лошадей?» – подумал Кэм. Он подозревал, что нет. Слишком уж она упряма. Ему ужасно хотелось ее придушить, но ведь он не хладнокровный убийца…

Впрочем, он никогда не мог оставаться хладнокровным, когда дело касалось Пен. И очень жалел об этом.

– Ладно, твоя взяла, – буркнул Кэм, натягивая поводья.

Он ждал хоть какого-то проявления благодарности, но Пенелопа спокойно обошла лошадей, попутно похлопав их по холкам, и сказала:

– Спасибо, Дженкинс.

Кучер отвесил поклон.

– Рад служить, ваша светлость.

– Поможешь мне сесть? – Пен протянула мужу саквояж.

– Не выводи меня из себя, – проворчал Кэм, но все же подал ей руку.

Когда Пен уселась, герцог наклонился, пошарил под сиденьем и вытащил оттуда плед.

– Вот, возьми. Ночь для начала мая выдалась чертовски холодная.

– Спасибо, – тихо сказала Пен.

– Но не жди, что я и дальше буду потакать твоим женским слабостям, – добавил герцог. – Это не увеселительная прогулка.

Кэм бросил взгляд на жену, но она смотрела прямо перед собой, словно не слышала его. Хотя конечно же она все прекрасно слышала. Порой она не слишком хорошо разбиралась в этике, но слухом обладала превосходным. Но гордость Кэмдена и так подверглась испытанию, поэтому чтобы не терять достоинства еще больше, он резко натянул поводья, и фаэтон тронулся с места.

Когда же они выехали за пределы Лондона, он снова заговорил:

– Ты сильно рисковала там, во дворе.

Кэмден до сих пор испытывал страх при мысли о том, что мог бы не удержать норовистых лошадей. И при этом он ужасно злился на Пен, подвергавшую себя такому риску просто из-за упрямства.

– Не так уж и рисковала, – ответила Пенелопа; она по-прежнему смотрела прямо перед собой.

– Но лошади могли тебя растоптать…

– Ты их удерживал.

Эти слова жены еще сильнее разозлили Кэмдена. Выходит, она доверяла ему. Что ж, а он доверял ей. Но она-то его подвела!

– Знаешь, если честно, то мне ужасно хотелось выпустить поводья, – признался Кэм и тут же напомнил себе, что молчать – гораздо безопаснее.

– Знаю, – со вздохом отозвалась Пен.

Бросив взгляд на жену, Кэм понял, что она очень переживала. Но он закрыл для нее свое сердце, поскольку она оказалась лживой змеей. Ни один мужчина не станет обнимать лживую змею, если только не хочет, чтобы она его укусила. А ему, Кэму, и так уже достаточно яда.

После нескольких часов езды в фаэтоне у Пен ужасно затекли ноги, и, к тому же она очень замерзла. Чувство вины по-прежнему терзало ее, но Кэм не заговаривал с ней с тех самых пор, как упомянул о ее выходке во дворе дома.

Он производил удивительное впечатление человека, невосприимчивого к чувствам, но Пенелопа видела его глаза, когда он узнал, что она помогала Гарри. Пен поняла, насколько он ей открылся, лишь в тот момент, когда он посмотрел на нее как на чужого человека. И было совершенно очевидно, что он скорее отрежет себе руку, чем доверится ей снова.

Наконец они остановились у очередной гостиницы, и конюхи бросились распрягать лошадей. Кэм же спрыгнул на землю столь энергично, что Пен поморщилась. Они заменили гнедых две гостиницы назад, но с такими отвратительными дорогами не справилась бы ни одна лошадь. Им еще повезло, что не было дождя. Но дул такой ледяной ветер, что можно было подумать, будто сейчас зима, а не конец весны.

– Хочешь что-нибудь съесть? – не слишком любезно поинтересовался Кэм.

Пен отчаянно пыталась разглядеть хоть какой-то признак того, что он немного смягчился. Однако взгляд его был холоднее, чем ветер, и морщинки вокруг губ, обычно напоминавшие об улыбке, куда-то исчезли. Но в предыдущих гостиницах он не вообще проявлял заботы, так что, возможно, дела обстояли не так плохо, как прежде.

– Не хочу тебя задерживать, – ответила Пен.

– Полчаса ничего не изменят.

– Да, хорошо, – кивнула Пенелопа. – Спасибо.

Чтобы не заставлять Кэмдена дотрагиваться до нее – он нарочито избегал прикосновений, несмотря на довольно узкое сиденье экипажа, – Пен сделала несколько шагов и болезненно поморщилась, ощутив, насколько онемели ноги. А затем… Едва она спрыгнула на землю, как ее ноги подкосились.

Тихо вскрикнув, Пен ухватилась за фаэтон. И в тот же миг сильные руки подхватили ее и подняли в воздух. Точно так же Кэм подхватил ее после того, как они потерпели кораблекрушение. Тогда она тоже не слишком-то ему нравилась. Но он ее хотел, а получить не мог. Но на этот раз она не нравилась ему, потому что обманула его доверие. При мысли об этом Пен тяжело вздохнула.

– Я могу идти сама, – сказала она, как и тогда.

– Помолчи, – произнес Кэм ледяным голосом и понес жену в блаженное тепло гостиницы.