Ресницы Пен дрогнули, и она прикрыла глаза. Но не от робости или смущения, а из-за чувства вины. Ведь этим вечером в дамской комнате она передала Софи записку от Гарри, содержание которой делало ее, Пен, заговорщицей вопреки воле мужа.

Обрамлявшие холл мраморные статуи смотрели на нее неодобрительно. Ох, эти холодные белые римляне! Надменными выражениями лиц они очень напоминали Кэмдена.

– Что-то еще, ваша светлость? – спросил слуга.

– Благодарю вас, Томас, – ответил Кэм. – Мы с ее светлостью выпьем бренди в библиотеке, прежде чем подняться наверх. Можете идти спать.

– Доброй ночи, ваша светлость. – Молодой человек с поклоном удалился.

Немного удивленная, Пен снова взглянула на мужа.

– Но леди не пьют бренди.

– Ты пьешь. – Кэм немного помолчал. – Во всяком случае, раньше пила.

– Тогда я не была герцогиней.

Кэмден пожал плечами и с некоторым раздражением сказал:

– Пен, если хочешь выпить бренди, то выпей, черт возьми.

По пути домой Пенелопа раздумывала о том, не рассердила ли она мужа. Он почти все время молчал и совсем до нее не дотрагивался. Эта его колючая отстраненность очень ее огорчала.

Тихонько вздохнув, Пенелопа проговорила:

– Я не понимаю тебя, Кэм…

Кэмден уперся рукой в дверной косяк.

– Подозреваю, что это правда, Пен. К сожалению.

– Ты ведь всю жизнь пытался возместить ущерб, причиненный твоими родителями. И все же ты побуждаешь меня выйти из повиновения.

– Поступки моих родителей были лишены благородства. – Губы Кэмдена изогнулись в улыбке. – А ты – самый благородный человек из тех, что мне когда-либо встречались.

Пораженная подобным комплиментом, Пен уставилась на мужа приоткрыв рот. Когда же, наконец, пришла в себя, тихо пробормотала:

– Благодарю, Кэм…

Он отошел в сторону, пропуская жену в комнату. Остановившись в центре библиотеки, Пен осмотрелась. Это была территория мужа. Повсюду кожа и блестящее темное дерево. Она обвела взглядом ряды книг в кожаных переплетах, а также картины на стенах. Ее внимание сосредоточилось на величественном полотне Тициана, о котором Кэм упоминал прошлой ночью. Венера и Марс… По лицу Марса было видно, что он ослеплен любовью. Счастливица Венера!

– Знаешь, вчера я пошутила, но теперь вижу, что эта картина и впрямь будет прекрасно смотреться в моей спальне.

Дверь у нее за спиной захлопнулась со зловещим стуком, и она приготовилась выслушивать отповедь, касающуюся нарушения какого-то неписанного правила, установленного обществом. Жизнь в Италии была куда проще…

– К черту Тициана, – пробормотал Кэмден. В следующее мгновение, шагнув к жене, он впился в ее губы поцелуем.

Ошеломленная таким поворотом событий, Пен замерла в объятиях мужа. Когда же Кэм отстранился и взглянул на нее, в глазах его было отчаяние. А от тела его исходил нестерпимый жар.

«О, какая же я глупая!» – мысленно воскликнула Пенелопа. Теперь ей стало понятно, почему Кэм так странно вел себя в экипаже. Ее охватило чувство облегчения. Выходит, Кэмден вовсе не злился на нее. Просто он очень ее хотел. Судя по выражению его лица, безумно хотел.

– Кэм, что ты… – Пенелопа умолкла, так как в этот момент муж схватил ее за плечи и силой прижал к книжной полке.

– Не останавливай меня, Пен. Ради всего святого, не останавливай, – проговорил он вполголоса. Дыхание с шумом вырывалось из его груди – как если бы он долгое время поднимался в гору.

– Кэм, но я не…

– Я весь вечер сгорал от желания. – Голос Кэмдена звучал тихо и хрипло. – Тебе просто повезло, что я не уволок тебя в сад Мэтлока и не взял прямо под кустом ракитника.

Пен невольно рассмеялась.

– О, это была бы сенсация!

Однако Кэмдену было не до смеха. Судорожно сглотнув, он продолжал:

– Весь день я старался держать себя в руках, а сейчас… Увидев тебя, величественную и блистающую точно королева, принадлежащую только мне… Ох, ни одному смертному не под силу вынести такое.

Страстное желание Кэмдена необычайно возбуждало и волновало. Пен еще ни разу не видела его в таком состоянии. Конечно, он хотел ее и прежде. Очень хотел. Еще до того, как церковь соединила их узами брака. Но сейчас перед ней стоял человек, совершенно утративший над собой контроль.

Увы, вспыхнувшая было надежда на то, что ей все-таки удалось пробить его броню, тотчас угасла. Глядя в горевшие лихорадочным огнем зеленые глаза мужа, Пен поняла, что так и не проникла в его душу. Да, Кэм был ужасно возбужден, но не более того.

Тут он обхватил ее за талию и с силой прижал ее к себе. Даже сквозь ткань она ощущала твердую плоть мужа. Но он не соблазнял ее, а завоевывал.

Тоже охваченная страстью, Пен непроизвольно шевельнула бедрами, и из горла Кэмдена вырвался гортанный стон.

– Ты такая дерзкая, – пробормотал он, прокладывая дорожку из поцелуев по шее жены, и поцелуи эти, как обычно, сводили ее с ума.

– О, да!.. – выдохнула Пен. Схватившись за плечи мужа, она пробормотала: – Пойдем наверх?

– Нет. – Кэмден мотнул головой, и его дыхание обожгло ухо Пен.

Когда же он попытался приподнять подол ее платья, она прошептала:

– Но мы не можем… прямо здесь.

– Нет, мы должны, – простонал Кэмден и снова ее поцеловал.

И на сей раз Пенелопа ответила на его поцелуй с той же страстью.

В какой-то момент Пен вдруг услышала треск рвущейся ткани. Похоже, она лишилась своего единственного нарядного платья, выбранного специально для визитов. А рука Кэмдена тут же скользнула меж ее ног. Когда же его пальцы нашли сосредоточие ее страсти сквозь прорезь в панталонах, она решила, что готова отдать на растерзание всю свою одежду – только бы еще раз погрузиться в блаженство.

– Это… месть за прошлую ночь, верно? – она не отрывалась от губ Кэмдена.

– Совершенно верно.

В следующее мгновение палец мужа погрузился в ее лоно, и Пен вздрогнула, ударившись о книжную полку. А Кэм вдруг резким движением разорвал ее панталоны, и они лохмотьями упали к ногам. Дрожа от нетерпения, он вновь коснулся шелковистых складок, нащупывая самое чувствительное место.

Пен вскрикнула, но Кэмден тут же заглушил ее крик очередным поцелуем – влажным и сочным, обещавшим страстное и неистовое соитие.

Когда Кэмден, наконец, прервал поцелуй, Пен почувствовала, что голова ее идет кругом. Сейчас в живот ей упиралась возбужденная плоть мужа, а исходивший от него мускусный запах был столь острым, что Пен даже ощущала легкое опьянение. Не в силах держаться на ногах, она со стоном привалилась спиной к книжному шкафу.

– Ты хочешь меня! – прорычал Кэм.

Пен не знала, что это – вопрос или утверждение. Впрочем, у него не было причины ставить под сомнение ее готовность. Плавное скольжение пальцев мужа свидетельствовало о том, что она давно возбуждена и готова принять его в себя.

– Да, я хочу тебя. – Дыхание с шумом вырывалось из ее груди, и она то и дело вздрагивала.

Тут Кэмден вдруг замер, и Пен неуверенно пробормотала:

– Ну, что же ты?..

– Держись за мои плечи! – прорычал муж, еще крепче прижав ее к книжной полке. А его руки проскользнули меж их тел, чтобы расстегнуть ремень.

Изнывая от невероятного томления, Пен как можно крепче вцепилась в плечи мужа. Он тотчас схватил ее за бедра и чуть приподнял. Чтобы не упасть, Пен вынуждена была обхватить его ногами.

С ее губ слетел тихий возглас удивления – слишком уж беззащитной она чувствовала себя в столь необычной позе. Еще один возглас прорезал тишину библиотеки, когда в лоно ее ворвалась твердая мужская плоть.

Кэм уткнулся лицом в плечо жены, а она по-прежнему крепко держалась за его плечи. Исходивший от Кэмдена жар, казалось, окутывал Пенелопу, обволакивал… В очередной раз застонав, она чуть пошевелилась, пытаясь приспособиться к заполнявшей ее мужской плоти. А Кэмден вдруг качнул бедрами – и ошеломляющий полет к вершинам блаженства внезапно завершился ослепительной вспышкой. Пенелопа содрогнулась всем телом и еще крепче вцепилась в мужа, пытаясь хоть как-то удержаться в бешено вращавшемся вокруг нее мире, переливавшемся всеми цветами радуги.

Кэмдену стоило немалых усилий какое-то время не двигаться. Сквозь туман наслаждения Пен ощущала нервную дрожь его тела. Его спина напоминала стальную колонну, а плечи – дубовые бревна.

Наконец, спустившись на землю с благословенных высот, Пен открыла глаза и увидела залегавшие возле губ Кэмдена складки. Казалось, он пребывал в ярости.

Но Пен радостно улыбнулась. Она уже знала, что подобное выражение лица не всегда означало злость.

Пенелопа совершенно обмякла в руках мужа. И если бы он ее сейчас отпустил, то она непременно рухнула бы на ковер. Прижимаясь щекой к сюртуку мужа, Пен прислушивалась к отчаянному биению его сердца. Казалось, было что-то невероятно аморальное в том, что оба они оставались почти полностью одетыми.

– Ты все еще воюешь со мной, – с дрожью в голосе произнес Кэм.

Ошеломленная его словами, Пен заморгала, пытаясь заставить свой затуманенный страстью разум понять, что он имел в виду. Голова так отяжелела, что ее трудно было поднять. Пен пребывала в таком состоянии, что Кэму наверняка придется нести ее наверх. Или позвать на помощь Томаса. Что было бы весьма интересно…

– Что? – прошептала она.

– Ты пытаешься сдержаться. – Кэм по-прежнему крепко сжимал ее бедра, удерживая на месте.

Ткань сюртука приглушила смех Пенелопы.

– Не говори глупости, Кэм. Ты только что отправил меня… к звездам.

– Этого недостаточно. – Пен почувствовала, как он вздохнул. Эта сладостная близость позволяла ей сосчитать каждый вздох мужа.

– Я тебя не понимаю, – солгала Пен.

На самом деле она прекрасно понимала, что хотел сказать Кэм. Ведь она ощущала то же самое, когда, находясь на пике страсти, заглядывала ему в глаза и осознавала, что он пытается как бы отгородиться от нее.