Стоя перед алтарем, Пен дрожала от холода в наиболее приличествующем случаю наряде, выбранном из тех, что она обнаружила в гардеробной покойной герцогини. Старомодное платье с завышенной талией делало ее грудь совершенно плоской, шелк же оказался слишком тонким для столь ненастной погоды, а его розовый цвет, призванный оттенить скандинавскую красоту покойной герцогини, придавал коже Пен нездоровый сероватый оттенок (хотя за такой внешний вид вполне можно было винить вереницу бессонных ночей и танцующих в ее животе гиппопотамов). Единственным плюсом подвенечного платья было то, что оно скрывало полученные во время кораблекрушения синяки.

При звуке голоса Кэма, решительно произнесшего короткое слово «да», Пенелопа вернулась к реальности. Она собралась с силами, чтобы произнести клятву, обрекавшую Пен на жизнь с мужчиной, который никогда ее не полюбит. Обтянутая перчаткой рука крепче сжала букетик подснежников, испускавших тошнотворный аромат.

Когда же викарий обратился к ней, Пен судорожно сглотнула, с трудом сдерживая подступавшую к горлу тошноту. А ее, эту жуткую тошноту, обязательно следовало сдержать – иначе пересудов не избежать; в обществе наверняка сказали бы, что невеста забеременела неприлично рано.

В церкви воцарилась тишина, и викарий с беспокойством взглянул на девушку. Пен снова сглотнула. Она сможет. Сможет, ибо приняла решение три дня назад. Решение, которое казалось неизбежным с того самого момента, как Кэм разыскал ее в Италии. И выходит, что она, отказавшись выйти за него замуж девять лет назад, лишь зря потеряла столько времени.

Викарий откашлялся, и тошнота снова сдавила горло Пен. Она в отчаянии посмотрела на Кэма, не удостаивавшего ее взглядом с того самого момента, как они переступили порог церкви. Стоявший с ней рядом брат Элиас поддел Пен локтем. После недавней кончины Питера сложно было думать о нем как о лорде Уилмоте.

– Смелее, Пен, – шепнул он.

Позади них несколько слуг и немногочисленные соседи нервно заерзали на скамьях. А ветер где-то над головой громыхал витражами…

Пенелопа сжала букет столь сильно, что сломала стебли. А потом рука Кэма, преодолев разделявшее их расстояние, сжала руку Пен.

Девушка сделала глубокий вдох, а Кэм еще крепче сжал ее руку, как бы подбадривая.

Словно опасаясь, что молодая герцогиня туга на ухо, викарий повторил вопрос, и его гнусавый тенор эхом прокатился по церкви.

– Берешь ли ты этого мужчину в законные мужья, дабы жить с ним в браке по закону Божьему и в браке священном? Обещаешь ли подчиняться ему, любить его, уважать и поддерживать в болезни и здравии до тех пор, пока смерть не разлучит вас?

Тут Пенелопа наконец-то обрела дар речи. Прекрасно осознавая, что эта брачная клятва уничтожит ее душу, она тихо произнесла:

– Да, обещаю.


– Поздравляю, сестренка. – Гарри крепко обнял сестру и с усмешкой добавил: – но ты могла бы выбрать более удачное платье.

Перед тем как сесть за праздничный стол, все собрались в гостиной. Слуги же отпразднуют свадьбу своего господина после обеда, и делать они это будут гораздо веселее, нежели кучка весьма подавленных гостей.

– Я очень рада тебя видеть, – ответила Пенелопа, обнимая брата. – Знаешь, ты изменился. Я бы тебя не узнала…

Когда они виделись в последний раз, Гарри был долговязым юношей, постоянно что-то бурчавшим себе под нос. Пен даже представить не могла, что он превратится в такого сногсшибательного красавца. Из трех братьев он больше всего походил на Пен со своими черными, как вороново крыло, волосами, карими глазами и статью.

– Желаю тебе всего наилучшего, Пен. – Элиас оторвался от беседы с Кэмом. – Могу я поцеловать новобрачную?

– Да, конечно. – Пен подставила брату щеку. Элиас казался ей незнакомцем – ведь она всегда была более близка с Гарри и Питером.

Растерянную и несчастную, ее очень обрадовало присутствие братьев. И все же Пен была не глупа и умела считать. Элиас приехал на церемонию в Дербишир вовремя. А это означало, что Кэмден послал ему приглашение еще до того, как она приняла его предложение. Крайняя самоуверенность его светлости ужасно раздражала.

Пен изображала на лице счастливую улыбку ради братьев и присутствовавших на церемонии соседей. И ей очень хотелось бы, чтобы на свадьбе присутствовала и сестра Кэма. Эта милая и необыкновенно благожелательная женщина всегда ей нравилась, и ее присутствие наверняка успокоило бы Пенелопу. Однако Лидия жила в Девоне со своим мужем Саймоном, и даже могущества герцога Сэджмура оказалось недостаточно, чтобы вовремя доставить ее на церемонию.

– Этот бездельник появился в Хотон-Парке позавчера, заявив, что устал от Лондона, – проговорил Элиас, кивнув на младшего брата. – Узнав, что я собираюсь к тебе на свадьбу, он увязался со мной.

– Такого события я бы ни за что не пропустил, – заявил Гарри с обворожительной и в то же время лукавой улыбкой, коей Пен никогда прежде не видела.

Впрочем, она уже слышала, какое благоговение вызывал Гарри у великосветских леди, и теперь готова была в это поверить. Тоже улыбнувшись, она ответила:

– Мне нужно привыкнуть к тому, что мой бесперспективный и нескладный братишка превратился в такого красавца. Теперь ты выглядишь почти респектабельно, Гарри.

– Ты слишком добра, сестренка. Если хорошо попросишь, я отвезу тебя к самым известным модисткам и познакомлю с новыми тенденциями.

Пен с некоторым раздражением проговорила:

– Уверена, ты слышал о кораблекрушении. Я приехала в Фентонуик лишь вчера. У меня не было времени заказать себе платье.

– Я бы взял ее в жены даже в одной нижней юбке. – Улыбка Кэма казалась совершенно естественной. И произвела на Пен впечатление. Глядя на этого величественного аристократа с непринужденными манерами, никто бы не догадался, что его женитьба была вынужденной.

Снова улыбнувшись, Пен сказала:

– Да ведь именно так, в сущности, и произошло.

– Нижняя юбка и то выглядела бы лучше этого платья, – с ухмылкой заметил Гарри.

Пенелопа сделала «строгое» лицо.

– Я теперь герцогиня, сэр, и требую должного ко мне уважения. В Фентонуике есть темница, если вы не знали, молодой человек.

Подхватив с подноса проходившего мимо слуги два бокала с шампанским, Кэм протянул один жене. Взяв бокал, Пен изобразила на лице еще одну улыбку. Пусть братья верят, что она счастлива. Пенелопа старалась не думать о том, что впереди у нее – вся жизнь, наполненная такими вот фальшивыми улыбками и притворством.

– В темнице теперь располагается винный погреб, Пен. Завтра я покажу тебе твой новый дом.

– Я с радостью совершу какой-нибудь проступок, если это означает, что ты запрешь меня в своем винном погребе, Кэм, – со смехом заявил Гарри.

Рука Кэмдена легла на талию жены. Пен была этим настолько ошеломлена, что замерла на несколько мгновений, а потом невольно отпрянула, забыв, что находится на людях. Перехватив ее руку, Кэм легонько погладил пальцем обручальное кольцо. Это новое кольцо казалось ей… каким-то чужим. Ведь она уже привыкла к фамильной печатке Седжмуров, теперь снова красовавшейся на пальце Кэмдена.

– Не забывайся, Пен, – вполголоса предостерег Кэмден, выпуская руку жены.

Пенелопа вспыхнула, выслушав заслуженное замечание. Последние несколько дней она пыталась свыкнуться с мыслью о том, что ей придется разделить с Кэмом постель, где он не только положит руку ей на талию. Но разве сможет она сделать вид, что совсем его не любит, когда он овладеет ее телом? Если же Кэм это поймет, нынешняя неловкость покажется ей сущим пустяком по сравнению с тем, что случится потом.

– Вы с Элиасом останетесь? – спросила Пен у Гарри.

– Нет, уедем сразу после обеда.

– Вы проделали такой долгий путь ради короткой церемонии… – Пен со страхом думала о том, что случится после отъезда братьев, вернее – ночью, когда она окажется в постели Кэма. И ведь ничто не могло помешать ему обладать ею…

Всю жизнь Пенелопа пыталась задушить свою болезненную и совершенно безумную любовь к этому мужчине. И теперь, когда Кэм завладеет ее телом, она уже никогда не освободится от этой ужасной зависимости. Ведь на этот раз она уже не сможет сбежать на континент, чтобы избавиться от постоянного напоминания о том, что он никогда ее не полюбит.

Пен сделала большой глоток шампанского и закашлялась.

– Осторожно, старушка. – Гарри рассмеялся. – Ты же не хочешь опьянеть на собственной свадьбе. Твоему мужу вовсе необязательно знать обо всех слабостях Торнов.

– Ничего, пусть узнает, – в тон брату ответила Пен.

Подтрунивание Гарри немного успокаивало ее. Еще совсем недавно она думала, что сможет принять любой поворот судьбы, но принять подобный «поворот» было не так-то просто.

– Преимущество женитьбы на той, кого знаешь с детства, состоит в том, что тебя уже ничто не может удивить, – заметил Кэм, вновь обнимая жену за талию.

И на этот раз Пен не отпрянула, а просто заметно напряглась.

– Элиас не хочет мешать вашему медовому месяцу, – сказал Гарри.

Кэм с Пенелопой солгали ее братьям относительно свадебной церемонии, якобы состоявшейся в Европе.

– Я ведь вам говорила, что мы с Кэмом уже давно женаты, – ответила Пен.

Герцог насмешливо посмотрел на жену.

– Не так уж и давно, любовь моя.

Пен вздрогнула от неожиданности. И с трудом удержалась, чтобы не вырваться из объятий Кэма. Эти два слова – «любовь моя» – заставили ее сердце болезненно сжаться. О Господи, как же ей было больно!.. И ведь ей еще предстояло выдерживать эту боль лет пятьдесят, а может и дольше. Нет, лучше уж пусть кто-нибудь застрелит ее прямо сейчас.

– Прояви немного такта, Пен, – произнес Элиас.

– Я так давно вас не видела… – с нотками отчаяния в голосе проговорила Пенелопа.