Мануэл Карлус - Во имя любви: Возмездие

Нестор говорил торопливо, растроганно, но его похвалы ничуть не трогали Сирлею. Да, так оно и было, она всегда ему помогала, а вот он ей – нет. Он не был ей настоящим другом. Но теперь это не имело уже никакого значения.

– Поезжай, – сказала она. – Только скажи сыну, когда за ним вернешься, чтобы он не переживал и не испугался, что останется у чужих людей.

– Какие же мы чужие, Сирлея? – воскликнул Нестор.

– Обыкновенные, – спокойно сказала она и пошла на кухню.

Нестор рассердил ее своей бесцеремонностью – впрочем, он всегда был такой, – но ребенок тут был ни при чем, и все, что ей уже хотелось высказать, она выскажет Нестору после того, как он заберет сына.

Нестор уехал. Катарина была удивлена не меньше матери появлению у них в доме сводного брата, но возражать не стала.

– Сегодня мы с Педру собирались кое-куда поехать, – сказала Сирлея со вздохом, – но ничего не поделаешь, придется посидеть дома.

Она уже предупредила Педру о внезапной перемене, и он пообещал, что принесет вечером какую-нибудь занимательную игру для мальчика.

– Вот и прекрасно! – сказала Катарина. – Педру принесет игру, а играть в нее будут маленький Нестор и Леу. А вы можете не менять своих планов. Поверь, что так будет гораздо лучше.

Поразмыслив, Сирлея согласилась с дочерью: да, так будет и лучше, и правильнее. Она оставит детям вкусный ужин, пусть они тут поиграют, а они с Педру будут жить своей взрослой жизнью. Хорошо, когда мать с дочерью понимают друг друга! Как это облегчает жизнь!

Нестор приехал не через неделю, а раньше. Ему не терпелось узнать, как прошла его разведка боем. Он надеялся, что мальчик привяжет к себе Сирлею, которая всегда мечтала о сыне, и тем самым переговоры Нестора пойдут успешнее. Дело в том, что Нестор задумал вернуться.

После того как он окончательно переехал к Силвии, кроме праздников, у них начались и будни. Пошли ссоры, взаимные недовольства, претензии, словом, то, без чего немыслима ни одна семейная жизнь. Раньше Нестор был во всем прав, а теперь у него обнаружилась масса недостатков. И у Силвии тоже. К тому же Силвия никак не могла забыть ему, что пришел он к ней не по своей воле, не из-за нее, Силвии, а потому, что его прогнала Сирлея. Почему-то именно это казалось ей невыносимо обидным. И все-таки они уживались, и не хуже других, пока Нестор вдруг не обнаружил, что у Силвии есть любовник, что она мотается с ним по мотелям и вдобавок расплачивается по его карточке. Последний факт оскорбил Нестора до крайности. Роль мужа, который обеспечивает своей жене все, вплоть до любовника, Нестору не понравилась. Он попробовал объясниться с Силвией, но получил недвусмысленный ответ:

– Сколько я терпела твою двойную жизнь? Теперь твоя очередь!

Попробуй возрази что-нибудь на это! И тогда Нестор решил предпринять неожиданный шаг – вернуться к Сирлее! Вот уж она никогда его не подводила. А как переживала, когда узнала о Силвии…

Но стоило Нестору дать понять Сирлее, каковы его дальнейшие намерения, поделиться с ней планами на их совместную жизнь, как Сирлея пришла в ужас. Вот уж чего бы она для себя не хотела никогда в жизни! Дело в том, что предложение руки и сердца получила не только ее дочь Катарина, но и она сама, Сирлея. Педру сделал ей предложение, а она испугалась, заколебалась. В семейной жизни она уже однажды потерпела фиаско, а теперь ей жилось так хорошо, так счастливо, что она боялась рисковать своим счастьем.

Но, получив предложение и от Нестора, припомнив свою жизнь с ним, она по-иному оценила любовь Педру и так к нему потянулась…

– Ты опоздал, Нестор, – сказала Сирлея. – Я выхожу замуж за любимого человека.

И завтра о ее согласии узнает и ее любимый Педру.

В самолете Эдуарда дремала, положив голову на плечо мужа. За те полтора месяца, что они путешествовали по Европе, они очень сблизились. Нелегко жить в непривычной среде без насущных дел и обязанностей, только развлекаясь. Очень часто, пресытившись праздностью и сексом, молодые пары подстегивают себя алкоголем и ссорами. Но для Эдуарды с Марселу их поездка не была развлечением. Жадно и пытливо смотрела Эдуарда вокруг, определяя свою жизненную позицию, и ее помощником в поисках стал муж, заодно уточняя и пересматривая все то, чем жил сам.

Очутившись в чужеродной среде, молодая пара стала отчетливее осознавать особенности своего родного уклада, задаваться вопросами, что в нем хорошо, а что плохо и чего бы им хотелось для себя, чтобы чувствовать себя счастливыми.

В Марселу горел, не угасая, огонек восхищения своей женой, такой хрупкой, но твердой и вместе с тем очень чуткой. Она о многом спрашивала его, полагаясь на его опыт, и ему приходилось задумываться о том, чего он раньше и не замечал. Благодаря Эдуарде будто пелена спадала с глаз Марселу, мир становился шире, многообразнее, неожиданнее. Марселу и раньше ездил в Европу, но никогда еще у него не было таких ярких и полноценных впечатлений.

– Приедем, я попробую заняться архитектурой! – сказал он. – Теперь я, кажется, понял Атилиу. Все это время я работал как бы посредником, мне нравилось, было интересно, но теперь я хочу попробовать себя в творчестве. Как думаешь, получится?

– Должно получиться. Ты же добиваешься всего, чего захочешь! – с улыбкой ответила Эдуарда, и он подхватил ее на руки и закружил по комнате.

Эдуарда мучительно искала, чем же будет заниматься она, и поэтому так пристально вглядывалась в людей, их образ жизни. Искала, и пока не находила. А Марселу уже тянуло домой, ему хотелось поскорее взяться за дело. И он любовно смотрел на гору книг по архитектуре, которые накупил себе.

– Посоветуюсь с Атилиу, – мечтал он. – Если нужно, пойду учиться. Но сначала приведу в порядок нашу фирму. Я не позволю, чтобы она осталась в таком развале!

– А я по Марселинью соскучилась! – сказала Эдуарда.

– А я, думаешь, нет?

Словом, оба они заторопились обратно, в ту жизнь, которая настоятельно требовала их присутствия.

– Как мы с тобой столько времени прожили без Марселинью? Ума не приложу! – шутливо ужасалась Эдуарда.

Домой они летели переполненные планами, проектами, замыслами, которые им хотелось как можно скорее воплотить в жизнь.

На аэродроме их встретила Элена. С какой радостью бросилась Эдуарда в объятия матери, расспрашивала о сыне, торопилась рассказать о том, что они с Марселу надумали, о своих новых впечатлениях.

А Элена думала об одном: как переживет ее дочь то новое испытание, которое приготовила ей судьба?

Они с Бранкой договорились, что Элена прощупает почву, а тогда и сообразит, как им лучше действовать по отношению к Эдуарде.

Марселу внес Эдуарду в их квартиру на руках, внес в новую счастливую жизнь, как оно и положено после медового месяца.

Малыш сначала заревел, успев отвыкнуть от своих родителей и испугавшись их бурных ласк, но новые игрушки заинтересовали его, утешили, и спустя полчаса он уже охотно возился с отцом.

– Я пойду приму душ, – сказала Эдуарда, – так устала после дороги, что просто валюсь с ног.

Пока Эдуарды не было, Элена рассказала Марселу, что Лаура не только не угомонилась за это время, но ждет не дождется его, Марселу, и к тому же ультразвуковое исследование показало, что у нее будет двойня.

И тут же будто в подтверждение слов Элены Вера внесла в комнату букет, к которому была прикреплена записочка: «С возвращением! Лаура».

На лицо Марселу набежала тень. Столько планов роилось у него в голове, такой полной и интересной была их жизнь с Эдуардой, но опять и опять появлялась одержимая навязчивой идеей Лаура и старательно запихивала его в прошлое, из которого он давно вырос, как из детских штанишек. Лаура, сосредоточившаяся на вчерашнем дне, желающая, чтобы он длился вечно, ничего не желающая слышать и понимать. Эта тупая, упрямая, неразумная сила действовала на Марселу угнетающе, но он все-таки верил, что сладит с ней.

– Я пока ничего не сказал Эдуарде, – признался он, – и дело не в том, что я хочу скрыть от нее беременность Лауры, но мне нужно было, чтобы наши отношения укрепились, чтобы она от меня не ушла. С каждым днем Эдуарда мне все дороже и дороже…

Элена вдруг увидела перед собой совсем другого Марселу, куда более взрослого, рассудительного.

– Думаю, сначала мы обсудим положение все вместе – вы, мама, родители Лауры, Лаура, а потом я все расскажу Эдуарде. Я хотел бы познакомить ее с решением этой проблемы, а не обрушивать поток отрицательных эмоций.

Элена сочла, что предложение Марселу имеет смысл, вот только себя она исключила из будущего семейного совета – решение должны принять семейства Моту и Тражану.

Бранка согласилась с мнением сына, и на следующий день в офисе собрались заинтересованные стороны. Старшие были одного мнения: будущие дети не должны быть средством для решения проблем родителей.

Марселу твердо и нелицеприятно заявил, что любит только свою жену, что дорожит семьей и ничего менять не собирается, хотя готов принять ответственность за случившееся. Он будет помогать Лауре во время беременности, признает детей и в дальнейшем будет о них заботиться.

– Но пусть и Лаура возьмет на себя ответственность за свое решение. Она знала, на что шла, когда добивалась во что бы то ни стало нашей с ней близости. Знала, что я не люблю ее и этой близости не хочу, – жестко сказал Марселу.

Мег со вздохом посмотрела на свою упрямицу дочь. Долго еще она будет стараться поставить на своем или наконец образумится?

Лаура попробовала было настаивать, что у нее есть права на Марселу, но никто не поддержал ее. Права были у детей, Марселу их признавал, на этом вопрос о правах исчерпывался.

Почувствовав, что у нее нет союзников, Лаура пообещала, что впредь будет вести себя осмотрительнее.

– И не будешь искать встреч с Эдуардой, – потребовал Марселу.