Чтобы разорвать неприятный контакт, Селина вскинула голову и отвернулась, однако успела перехватить ледяной взгляд стоявшей рядом с незнакомцем женщины – возможно, матери.

– Где ваш муж, леди? – осведомился мерзкий тип.

Селина сделала вид, что не расслышала вопроса, и, защищаясь от тяжелого запаха, прикрыла лицо платком.

– Нет мужа? Так я и думал. Грубый развязный голос не скрывал низких намерений, и от этого стало еще страшнее.

– Одиноких женщин в караван не пускают, разве не знаете? Только с семьей. Иначе неприятностей не оберешься. – Усмехнулся он ядовито.

– Оставь ее в покое, Уилл. Твои советы, сынок, здесь не нужны.

Значит, и вправду мать. Неужели одну не пустят? Сердце тревожно забилось. До начала очереди оставалось всего три человека; нужно было немедленно что-то придумать.

Внезапно откуда-то появился начальник каравана и принялся придирчиво осматривать очередь. Стоявшая рядом с мужем высокая полная женщина обернулась и произнесла:

– Этот сморчок прав: пускают только семейных.

– А как же он сам? – отважилась уточнить Селина. – Ведь тоже одинокий.

– Мужчин закон не касается. К тому же он с матерью. – Женщина кивнула на ту, которая стояла за Уиллом, и отвернулась.

Сзади снова послышался отвратительный голос:

– Почему бы вам не стать моей младшей сестренкой? Правда, мама? – Интонация изменилась. – Вот только придется заплатить. Нам нужны деньги. Очень нужны.

Начальник каравана пошел вдоль цепочки утомленных людей и остановился возле Селины. Даже помятое и испачканное после мучительного речного путешествия ее модное, отлично сшитое платье резко выделялось на общем фоне. Селина испуганно затаила дыхание.

Начальник вытянул руку как раз перед ней, начертив в воздухе воображаемую линию.

– Все, эти повозки заполнены. С вас и ваших спутников, мадам, начнем новую группу.

Селина молча кивнула. Распорядитель хотел что-то добавить, однако передумал и зашагал дальше.

Она обернулась и, стараясь не смотреть на неопрятного белобрысого парня, обратилась к его матери с вопросом об условиях сделки. Может быть, потом удастся найти более приемлемое решение.

Женщина оглядела ее с головы до ног, с сомнением оценивая платье и сравнивая со своим простым полотняным балахоном.

– Меня зовут Катарина Олсен. Разве кто-нибудь поверит, что вы моя дочь?

Уилл визгливо засмеялся и вытер нос рукавом.

– Может быть, скажем, что папочка отправил ее на юг в модную школу, потому что она за мной бегала?

Он по-прежнему стоял вполоборота, но теперь вычищал грязь из-под ногтей складным ножом.

Селина посмотрела на его руки и наконец-то поняла, почему они выглядят так странно: на обоих мизинцах не хватало по одной фаланге.

Заметив ее пристальный взгляд, Уилл демонстративно поднял изуродованные пальцы.

– Папочка позаботился, чтобы не ковырял в носу.

Селина в ужасе посмотрела на грязное лицо, слезящиеся глаза и с отвращением отвернулась.

Катарина ткнула сына в плечо.

– Хватит, Уилл. А насчет того, что нам нужны деньги, он прав. Да и помощь в дороге не помешает. Так что если решите ехать, история может пригодиться… то есть насчет школы. Муж уже третий год добывает золото неподалеку от Сан-Франциско, и вот наконец решил забрать к себе нас с младшим сыном. Можно, например, сказать, что вы окончили учебу и решили попытать счастья в Сан-Франциско.

Селина оглянулась на очередь. Неужели не найдется другой семьи?

Катарина заметила ее движение и нахмурилась.

– А куда именно вы направляетесь?

– В Сан-Франциско.

Она покачала головой.

– Те, кто здесь стоит, едут в разные места. Как по-вашему, когда в Форт-Холле начнется сортировка, многие захотят взять вас с собой в Калифорнию?

– Следующий!

Громкий окрик распорядителя означал, что решение следует принимать сейчас же, немедленно.

– Хорошо, я с вами. Что-нибудь придумаем.

После долгих поисков, расспросов и выяснений Тревор наконец напал на след Жака Пьера. Ювелир, изготовивший ожерелье и серьги, сообщил семье Андруз, что мошенник пытался продать ему драгоценности. Обезумев от ярости, в сопровождении Кэмерона Тревор ворвался в заведение мадам Олимпии и схватил испуганного дельца за шиворот.

– Осторожнее, месье! – пропищал тот. – Шею сломаете!

– И не только шею, мерзавец. – Тревор повернулся к кузену. – Проводи это жалкое существо домой; пусть соберет пожитки. Немедленно уезжаем.

Кэмерон обстоятельно расправил усы.

– Силу применять можно?

Щеки негодяя покрылись красными пятнами. Он поправил шейный платок и потер шею.

– Уезжаем? Куда, месье? Зачем?

Тревор ограничился презрительным взглядом.

– Нет, месье. Я… я не могу поехать с вами. Слишком много обязательств. Но расскажу все, что знаю, и даже покажу того человека, который отвез мадемуазель. Уверяю вас, это самый добрый из всех владельцев речных барж. Мухи не обидит. Уж я-то точно знаю.

– Отлично. В таком случае поедем тем же транспортом, который ты раздобыл для миссис Керкленд. Хочу выяснить условия путешествия.

Тревор с отвращением взглянул на маленького потного человечка, потом нагнулся и ткнул пальцем в мясистый живот.

– Мне уже известно, как и с кем ты отправил ее вверх по реке. Советую проявить сговорчивость, а не то горько пожалеешь.

Испуганный Жак Пьер на шаг отступил и энергично закивал.

Тревор медленно, внятно приказал:

– Наймешь лучшего сыщика, негодяй. Если хочешь сохранить свою задницу, то сделаешь все так, как я скажу.

Сжав кулаки, он напоследок добавил сквозь зубы:

– Если попытаешься улизнуть, все равно найду и уничтожу. Скажи своему человеку, чтобы приготовил на барже место для лошадей.

Словно забыв о Пьере, Тревор обратился к Кэмерону:

– Заеду в Карлтон-Окс за Пантером и гнедой кобылой. Доставь мерзавца куда положено и следуй своим путем. Увидимся в Сан-Франциско.

Западный маршрут с жестоким безразличием испытывал переселенцев на прочность. Песок, пыль, жара, нескончаемый горячий ветер лишали сил и старых, и молодых. Несколько раз Селина едва не лишилась чувств.

С раннего утра, когда свернули лагерь и снова тронулись в путь, она шла и шла, но вокруг ничего не менялось. Синее, без единого облачка небо на горизонте сливалось с бесконечной зеленой травой. Время остановилось, движение утратило смысл.

Караван повозок перестроился в шеренгу, чтобы не глотать пыль из-под колес тех, кто ехал впереди, но пыль все равно забивалась в нос и в глаза, проникала под одежду. От пота и грязи кожа воспалилась и мучительно саднила. На зубах скрипел песок, голова раскалывалась от боли.

Селина споткнулась, но тут же собралась с силами и выровняла шаг.

Не останавливая мерного хода быков, Катарина Олсен наклонилась и участливо посмотрела на спутницу.

– Все в порядке?

– Да, – пробормотала Селина.

– Может быть, отдохнешь немного?

– Нет.

Она знала, что, если миссис Олсен слезет с козел и пойдет пешком, ей удастся прилечь на грязную скомканную постель внутри повозки, но сначала надо будет разбудить Уилла, чтобы тот сменил мать на месте возницы. Однако отдохнуть он все равно не даст: замучает бесконечными невыносимыми приставаниями.

Вдруг голова закружилась, а сердце забилось судорожно, беспорядочно. Охватила странная паника. Ах да, она опять забыла попить воды. Слишком поздно. Ноги подкосились; трава, пыль и жара сомкнулись над головой.

В темноте слышались голоса: значит, сознание не ушло далеко. Влажные платки на лбу и груди помогли вернуться в реальность. Видимо, какая-то часть существа отчаянно боролась за жизнь.

Веки дрогнули и затрепетали. К губам прикоснулся холодный металл, и Селина приоткрыла рот, чтобы сделать глоток из фляги. Приоткрыла глаза и посмотрела вокруг. Как же она оказалась в повозке?

Миссис Олсен по-прежнему сидела на козлах, Уилл шел пешком, а в крошечное пространство между постелью Селины и стенкой умудрилась втиснуться Сара – молодая женщина из соседней повозки. Светловолосая, не слишком красивая, скромная и молчаливая, она умело ухаживала за больной. Постель, состоявшая из нескольких сложенных одеял, помещалась сразу за спиной возницы.

Поначалу Селина просила отвести ей уголок в конце повозки, чтобы обладать хотя бы слабым подобием уединения, однако миссис Олсен настояла на своем. Она тоже не доверяла Уиллу и знала, что делает.

Когда Катарина шла пешком, а Уилл ехал на козлах, приходилось то и дело терпеть его мерзкие выходки, поэтому Селина боялась даже представить, что могло случиться бы, если бы миссис Олсен сидела на козлах, он шел пешком, а постель оказалась у задней стенки.

Пока быками управлял он сам, непредсказуемая местность заставляла крепко сжимать поводья обеими руками и внимательно смотреть вперед, но даже тогда Уилл умудрялся время от времени просовывать в повозку грязную пятерню и хватать Селину. Она научилась спать спиной к нему, а при каждой остановке мгновенно открывала глаза и отползала в дальний конец.

– Спасибо, Сара, мне уже гораздо лучше, – солгала она, слабо улыбнувшись. На самом деле голова все еще кружилась да и тошнота не проходила.

Сара кивнула, пробралась на козлы и села рядом с миссис Ольсен.

– Разве Уиллу не пора вас сменить?

– Пожалуй, поработаю за своего мальчика, а он пусть прогуляется, – ответила Катарина.

Тон показался Селине странным. Кажется, проницательная женщина догадалась, почему она так долго шла пешком, не желая возвращаться в повозку. Но если мать и сын поменяются местами, то, едва придет ее очередь погонять быков, Уилл окажется за спиной и без присмотра. Нет, только не это! Она едва не застонала.

Катарина продолжала говорить ровным, усталым голосом:

– А потом остановимся на ночлег. Не хочу больше пускать Селину на козлы.

Что? Впервые за много недель Селина испытала облегчение. Но почему? Должно быть, решила держать Уилла на расстоянии.