Мари пожала плечами.

– Уехали, разумеется. Мистер Андруз попросил вашего дядюшку отвезти детей в Новый Орлеан, пока не случилось ничего дурного. К тому же там находится семейная пароходная компания, которой вы должны управлять… конечно, если еще окончательно не забыли о делах.

– Мари! – возмущенно воскликнула Селина.

– Тревор поднял руку, призывая к спокойствию.

– Я уже сказал: с Селиной все в порядке.

– О, нам всем отлично известно, что с Селиной все просто замечательно! – огрызнулась Мари, больше не пытаясь сдерживать возмущение.

«Отлично, – подумал Тревор. – Шлюзы открылись».

– Почему отец отослал семью из дома?

Горничная снова нетерпеливо топнула.

– Как вам известно, мадам Шарманте считает себя провидицей. И вот ее посетило видение о том, как чудесно вы заботитесь о миссис Селине, если понимаете, что я имею в виду. – Она сменила позу, и теперь стояла, уперев кулаки в пышные бедра.

Щеки Селины стали пунцовыми.

– О господи!

Можно было не сомневаться: о своих видениях – неважно, правдивых или вымышленных – модистка расскажет всякому, кто согласится выслушать, причем даст волю фантазии.

– Мистер Андруз так беспокоился о госпоже Селине, что позволил мадам рассказать, что же именно ей причудилось. Они заперлись в кабинете и очень долго разговаривали, а потом начали кричать, и больше я ничего не знаю.

– Почему?

Мари смутилась.

– Мадам Шарманте кричала, взявшись за дверную ручку, и служанке пришлось отойти – на тот случай если дверь распахнется. Вот почему. Понятия не имею, что между ними произошло, но только она выскочила из кабинета разъяренной как бешеный бык.

Селина в ужасе прикрыла рот ладонью.

– Я уже говорила госпоже, что эта женщина родилась под черной луной, – заключила Мари. – Рассказывала мистеру Андрузу немыслимо дикие истории! Даже заявила, что вы носили в бордель какую-то одежду моей госпожи.

Селина недоуменно взглянула на Тревора.

Мари продолжала негодовать.

– Даже если все это чистая правда, я не могу…

– Мадам Шарманте ни в чем не виновата. – Тревор положил руку на грудь. – Вся вина сосредоточена вот здесь.

Горничная остолбенела от изумления.

– Спасибо, Мари, можешь идти. – Тревор обращался к горничной, но смотрел на Селину. – И принеси что-нибудь поесть: твоя госпожа проголодалась.

Мари помедлила в глубокой задумчивости, а потом, словно что-то поняв, торопливо направилась в галерею.

– Сейчас принесу завтрак.

Тревор отошел от кресла, на спинку которого опирался все это время. Коснулся лица Селины и долго смотрел в глаза. Что бы ни произошло дальше, он обязан защитить ее от любых неприятностей.

– Тебе пока лучше оставаться в своей комнате. Вечером приду. – Он кивнул в сторону шкафа.

– Понимаю, – тихо ответила она. – Мне и самой не хочется никого видеть.

Тревор повернулся, собираясь выйти, но передумал и остановился. Нежно погладил ее по щеке, задумчиво провел ладонью по волосам. Долго медлил, вспоминая все, что они испытали вместе.

Селина смотрела молча, с глубоким доверием.

Какие удивительные глаза! Неповторимые, единственные в мире. Слова застряли в горле. Захотелось обнять любимую, прижать к груди, отгородить от холодного, опасного мира. Тревор заставил себя говорить, понимая, что должен выразить переполняющие душу чувства.

– Хочу, чтобы ты знала, малышка: неважно, какую цену мне придется заплатить за собственную неосмотрительность. Память о нашей волшебной ночи сохранится навсегда. Если хоть что-то от меня зависит, сделаю все, чтобы твоя честь осталась незапятнанной, а сама ты не пострадала от моей безумной страсти.

Он ушел так быстро, что Селина не успела произнести ни слова в ответ. На глаза навернулись слезы. Она целую вечность мерила шагами комнату, но часы на камине уверяли, что миновало не больше двадцати минут. Как медленно тянется время! «Приду вечером». Слова звучали в сознании, согревали и успокаивали. Тревор никогда не говорил лишнего: значит, их союз очень важен для него.

Вскоре из коридора послышались приглушенные звуки. Не в силах и дальше выносить напряжение, Селина распахнула дверь, чтобы немедленно отправиться к Джастину. Почему он так болезненно реагирует? Общество никогда не требовало от вдовы безусловной скромности, обязательной для незамужней девушки. Так откуда же это странное стремление контролировать каждый шаг?

Из-за тяжелой дубовой двери кабинета доносились сердитые голоса. Селина остановилась на лестнице, прислушалась и с тревожно бьющимся сердцем тихо подкралась ближе.

Отец и сын бросали друг другу в лицо гневные слова. Один яростно обвинял, другой безжалостно нападал в ответ.

– Своим стремлением разлучить детей с матерью ты надругался над семьей! – кричал Тревор.

– Она была не только твоей матерью, но и моей женой! – оправдывался Джастин. – Я работал с утра до ночи, строил эту плантацию, создавал пароходную компанию! И редкие минуты отдыха хотел провести в стороне от вашего вечного любопытства! Когда я уезжал, мать безраздельно принадлежала вам! Разве этого не достаточно?

– Во всяком случае, я не был настолько занят собой, чтобы не понять, что ей очень плохо, и не вызвать доктора!

– Только не начинай снова, Тревор. Не могу слышать бесконечные необоснованные упреки.

– Или не хочешь признать, что, если бы не твоя самоуверенность, маму удалось бы спасти?

– Это ложь.

– Ты презрительно меня отгонял, отказывался слушать, когда я умолял послать за помощью.

– Но ведь я вызвал врача.

– Жалкая отговорка. Сам знаешь, что вызвал только после того, как она потеряла сознание. Слишком поздно! Никогда не прощу тебе преступной медлительности!

– Нежелание простить меня не имеет никакого отношения к твоим собственным действиям. Ты не только унизил меня, но и оскорбил всех вокруг. Твое поведение заставило всех мужей, чьи жены относительно молоды, закрыть перед нами двери. Неспроста наш дом пытались сжечь! Даже бордели отказались тебя принимать, куда уж больше! И вот теперь ты вовлек в свой разврат невинную душу. Нет тебе прощения!

Селина едва не лишилась сознания. Голова закружилась, в глазах потемнело, сердце бешено застучало. Она не могла больше слушать ужасные обвинения и медленно, держась за перила, поднялась к себе. Мари ждала с готовой ванной, стаканом теплого молока и тарелкой сандвичей. Без единого слова она раздела госпожу и помогла опуститься в горячую воду.

Голоса внизу смолкли лишь после того, как Селина приняла ванну, оделась и устроилась на подоконнике с молоком и сандвичами. Вскоре во дворе показался Тревор: решительным, твердым шагом шел в сторону конюшни. Неужели уедет и не придет, как обещал? Вряд ли он собрался отправиться к другой женщине – во всяком случае, сегодня.

И все же ночь она провела без сна, лежа в томительном ожидании и не сводя глаз с двери шкафа. Безумно хотелось самой войти в его комнату, но здравый смысл подсказывал, что надо набраться терпения. Исподволь созрело решение: что бы ни происходило между Тревором и отцом, завтра следует непременно поговорить с Джастином.

Задремала Селина только под утро, а вскоре появилась горничная с подносом в руках.

– Где сейчас мистер Андруз, Мари?

Служанка вынула из комода чистое белье, сердито бросила на кровать и хмуро ответила:

– В кабинете. По крайней мере, приказал завтрак подать туда, поэтому подозреваю, что выходить не намерен. – Она достала из шкафа желтую сорочку и быстрыми ловкими движениями расправила, не переставая что-то бормотать про себя.

– Скажи на милость, что с тобой?

Мари сморщилась и тяжело вздохнула.

– Ах, госпожа, так жаль, так жаль! Мистер Андруз прогнал Тревора с плантации, и тот уехал.

Сердце замерло.

– Когда?

– Вчера вечером.

– Проклятье!

Селина вскочила и сломя голову бросилась вниз по лестнице, в кабинет хозяина.

– Как вы смеете вмешиваться в мою жизнь!

Мистер Андруз сидел за столом бледный, усталый, с потухшими ввалившимися глазами.

– Боже мой! – Селина упала в кресло напротив стола. В глазах заблестели слезы. – Что вы наделали, Джастин? – проговорила она уже совсем другим тоном и закрыла лицо руками. – И что наделала я?

Мистер Андруз откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно.

– Всю жизнь я долго и тщательно обдумывал свои поступки, а однажды приняв решение, больше не оглядывался и не сомневался. Но в этот раз почему-то не уверен в собственной правоте.

Он посмотрел прямо, и Селина с горечью заметила, что лицо искажено мучительными страданиями. Хотела что-то сказать, однако хозяин покачал головой и, останавливая, поднял руку.

– Вообразил себя Господом Богом. Пригласил Тревора домой специально для того, чтобы он смог оценить вас по достоинству. Что и произошло. А прогнал потому, что решил, будто повеса использовал вас со своей обычной легкостью и теперь готов лететь дальше.

Селина попыталась проглотить застрявший в горле комок, но не смогла и хрипло, с трудом произнесла:

– Хотели, чтобы мы с ним были вместе?

Джастин мрачно кивнул.

– Решил, что вы подходите друг другу. Увидел в вашем характере те качества, которые не могут не вызвать восхищения. И почему-то подумал, что вы ответите на его ухаживания иначе, чем те женщины, которых коллекционирует Тревор.

Он печально вздохнул.

– Короче говоря, надеялся, что вы сможете полюбить друг друга. Но дерзость сына свела меня с ума. А теперь боюсь, что больше никогда его не увижу.

С трудом сдерживая рыдания, Селина встала, подошла к мистеру Андрузу и с глубоким сочувствием обняла за плечи.

– В том, что между нами произошло, участвовали двое. Я виновата ничуть не меньше, а может быть, даже больше Тревора. Вплоть до сегодняшней ночи он вел себя как истинный джентльмен. Хочу, чтобы вы знали, что я сама…

Она обняла еще крепче и расплакалась, всхлипывая и бормоча: