Кэйтлин Битнер Рот - Внезапная страсть

Волна стремительно разрасталась, сверкая и увлекая за собой. Звезды падали вокруг волшебным дождем, небо и земля медленно кружились, Вселенная распахнула свои бесконечные объятия. Два тела, две души слились в единое целое, и момент счастья длился вечно.

Селина напряглась, как напрягается, натягиваясь перед выстрелом, тетива тугого лука, вскрикнула и на миг перестала существовать.

Еще один, самый мощный рывок, и Тревор со стоном замер, переживая свой неповторимый миг блаженства. А уже в следующее мгновение вздрогнул и рухнул, удерживая в объятиях и увлекая за собой любимую.

Они долго лежали возле камина в счастливом забытьи. Тревор удивлялся силе Селины: маленькая и хрупкая, она уютно устроилась в его объятиях, но одной рукой властно прижимала к себе, не желая отпустить.

Он попытался осторожно освободиться.

– Нет, – твердо произнесла Селина и обхватила его еще крепче.

Тревор понял. Если она чувствовала примерно то же, что и он, то просто была не в состоянии отпустить его.

Он прикоснулся к золотому браслету на ее запястье и повернул тонкий обруч, чтобы поймать отсвет огня.

– Ах, милая, боюсь, что если не отпустишь, то обречешь себя на долгую бессонную ночь.

Он с восхищением смотрел в безмятежное лицо и чувствовал, как вновь просыпается вожделение. Почему-то казалось, что обладание облегчит мучительные страдания. И вот выяснилось, что все далеко не так просто. Получив то, к чему так долго стремился, Тревор лежал рядом с любимой в пространстве между фантазией и реальностью и мечтал охранять, лелеять, поклоняться и служить всей своей жизнью.

Он познал немало женщин, однако ни одна из них не подарила подобного блаженства. И сейчас хотелось, чтобы ночь не кончалась, а объятия длились вечно.

Селина потерлась щекой о его плечо и пробормотала:

– Очень стыдно желать тебя снова.

Сон медленно отступил. Ленивое блаженство удерживало в туманном пространстве между ночной тенью и смутным сознанием. Откуда-то доносился аромат только что сваренного кофе. Селина приподнялась на локте, убрала с глаз спутанную прядь и посмотрела вокруг.

Никого.

Неужели он сварил кофе и уехал?

Нет, с улицы доносился единственный в мире голос. С кем он разговаривает? Она прислушалась и тихо засмеялась. Тревор разговаривал с конем. Пантер не испугался грозы, сам нашел конюшню и благополучно укрылся от стихии. О господи, что за ночь! Щеки горели. Селина вспомнила огненные поцелуи и провела пальцем по нижней губе. Его руки, его губы были повсюду. Воспоминания нахлынули теплой волной. Он знал каждый уголок ее тела лучше, чем она сама. Сердце вздрогнуло: о чем он думает утром?

Тревор открыл дверь, прислонился плечом к косяку и посмотрел так, как умел смотреть только он.

– Селина.

Желание вновь властно заявило о себе, требуя немедленно увлечь любимого в постель. Она смущенно натянула одеяло и подняла глаза.

Тревор усмехнулся.

– Забавно. Стесняешься после всего, что между нами было?

Она слегка покраснела.

– Да. Довольно глупо, конечно, но почему-то стесняюсь.

– Согласен: действительно глупо. – С очаровательной улыбкой Тревор прошел в комнату и налил кофе. – Одевайся. Поедем отсюда, пока я снова не набросился на тебя. – Он многозначительно вскинул брови.

Селина нервно вздохнула и натянула одеяло до подбородка.

Тревор снова улыбнулся и подул в чашку.

– Хорошо, что здесь нашелся кофе, пусть и прискорбно несвежий.

Ответа не последовало, и он заговорил мягче.

– Ну же, малышка, развеселись немного. – Чем тише и ровнее звучал голос, тем более настойчивым выглядел его обладатель. – Скажи, когда надо будет помочь с пуговицами или с чем-то еще; често говоря, в одеяле ты выглядишь смешной.

– Я смешная? – удивилась Селина.

– Смешная и очаровательная.

– И поэтому ты собираешься смотреть, как я одеваюсь? – От одной лишь мысли по телу пробежала дрожь.

– Тебе известно, что испытание практически невыносимо? – спросил Тревор внезапно охрипшим голосом. – И все же надо возвращаться домой: гроза прошла, и если мы здесь задержимся, кто-нибудь обязательно приедет.

Селина встала и за спиной Тревора оделась, насколько смогла. А когда пришло время застегивать пуговицы на спине, он подошел с чашкой в руке и протянул, предлагая.

Селина отхлебнула и поморщилась.

– Ты прав. Кофе несвежий.

Он прижался лбом ко лбу Селины.

– Попросим у Золи нового?

Селина коснулась губами его губ. Он был так близко, что удержаться от поцелуя, пусть даже самого легкого, оказалось невозможно.

– Боюсь, что пока не смогу показаться на людях.

– Отвернись, надо заняться пуговицами, – приказал Тревор. – А то сама знаешь, что случится. – Он забрал чашку, но прежде чем повернуть к себе спиной, прижал ее ладонь к бугру на бриджах.

Желание пронзило с нестерпимой остротой. Селина вздрогнула и сжала руку.

Тревор на миг замер, а потом взял ее за плечи и решительно повернул.

– Все, хватит. Надо застегнуть пуговицы.

Домой они вернулись на одном коне. Селина сидела в теплых надежных объятиях Тревора и грустила: скоро она уедет в Сан-Франциско и больше никогда его не увидит. Что несет с собой едва начавшийся день?

Надо ли признаться, что до этой ночи она не подозревала, насколько прекрасна любовь и какое счастье дарит обладание любимым человеком? Как прореагирует Тревор, услышав, что встреча в хижине стала для нее волшебной, что она никогда не забудет его удивительные ласки? Нет, пусть чудесные воспоминания навсегда сохранятся в тайне.

Для Тревора это рядовая встреча с женщиной. Скорее всего в его глазах небольшое приключение ничем не отличается от всех остальных, если не считать ее неопытности и наивности. Должно быть, он сразу забывает о своих мимолетных интрижках. Как больно и обидно: важное для нее переживание для него останется всего лишь случайным развлечением.

Как бы Селина ни старалась убедить себя в необходимости забыть Тревора Андруза, из темных глубин сознания настойчиво всплывала неутешительная и неоспоримая истина: она готова без памяти в него влюбиться.

Тревор с трудом сдерживал желание провести ладонью по восхитительно мягкой груди, погрузить лицо в душистые волосы, силой воли подавлял готовое вспыхнуть вожделение. Очень не хотелось разрушить спокойную доверчивость, вспугнуть интимное молчание.

Что теперь делать, как себя вести? Требовалось время, чтобы обдумать сложившиеся обстоятельства.

Утро не позволило собраться с мыслями: чувства и впечатления были еще слишком свежи, – однако возникло смутное сожаление по поводу скоротечности счастливой ночи, а на смену ему пришло нежелание покидать Карлтон-Окс: отъезд означал долгую разлуку. Промелькнула безумная идея взять Селину с собой в Китай. Разве она не говорила, что мечтает о кругосветном путешествии?

Что же теперь делать? Давно известно, что его ждет долгое плавание, а ей предстоит переезд в Сан-Франциско. Жизненные пути разойдутся; изменить судьбу невозможно.

Или все-таки возможно?

Проклятье! Он вовсе не пара этой чистой, искренней, почти сказочной фее; ему не место в ее жизни.

Вдалеке показался дом, и Селина внезапно занервничала.

– Почему я чувствую себя ребенком, без разрешения запустившим руку в вазу с печеньем? Мы взрослые люди, а я к тому же вдова.

Тревор обнял ее еще крепче.

– Вспомни, что я говорил насчет твоего страха перед мадам Шарманте. Сейчас ты боишься точно так же, как перед балом, когда поспешно убегала с сеновала. Если грозная модистка все еще здесь, держись спокойно и с достоинством, а все остальное предоставь мне.

– Спасибо. – Селина благодарно сжала лежавшую на талии руку.

Едва они въехали во двор, как главный конюх поспешил навстречу. Тревор передал ему поводья, снял Селину с седла и на руках отнес на веранду: в грозу она потеряла туфли.

Дом показался необычно тихим и пустынным. О жизни напоминало только громкое тиканье старинных напольных часов в холле. Тревор отнес Селину в ее комнату и распахнул дверь.

Мари стояла возле комода со стопкой постельного белья в руках, однако, едва увидев госпожу в сопровождении молодого хозяина, поспешно открыла французское окно и выбежала в галерею.

Положив ладонь на плечо, Тревор заставил Селину переступить порог.

– Мари, вернись.

Горничная остановилась, но не обернулась.

– Если мне придется тебя догонять, добром это не кончится.

Селина поморщилась: тон показался слишком резким.

Явно испуганная, Мари послушно вошла в комнату.

– Не хочу неприятностей, месье Тревор. Всего лишь выполняю свою работу.

Он подошел к камину.

– Закрой окно и расскажи, что означает эта зловещая тишина.

Мари бросила быстрый взгляд на помятое платье и босые ноги госпожи, а потом сердито посмотрела на Тревора.

Он сделал вид, что не заметил грубости.

– Селина в полном порядке и в защите не нуждается. Скажи лучше, куда все подевались и что здесь происходит.

Мари сурово расправила плечи.

– Все уехали, вот что здесь происходит. – Она поджала губы и сложила руки на груди. – Рано утром, первым пароходом, уехали вниз по реке.

– Все? – Тревор недоверчиво прищурился. – И даже отец?

Он не сомневался, что сможет заставить горничную подробно рассказать о событиях, но действовать следовало осторожно. Чтобы получить нужную информацию, требовалось немалое терпение.

Мари раздраженно топнула ногой.

– Нет, мистер Андруз остался здесь.

Тревор понимал, что долго молчать она не сможет, а потому ждал продолжения.

Мари покачала головой.

– Закрылся в своем кабинете. Гости разъехались еще до грозы, а родственники тронулись в путь сегодня утром, включая и мадам Шарманте, которая тоже считает себя членом семьи.

– А где Кэмерон, Фелиция и Линдзи?