К Тревору подошла мадам Бодерье. Он улыбнулся, и веселая вдовушка тут же по-хозяйски взяла его под руку. Ужасная женщина!

Может быть, это из-за нее он ведет себя так странно? Но зачем? Чтобы защитить Селину, как на прошлом балу? Нет, не может быть. Они с Тревором все обсудили, и теперь он знает, что ей не нужна защита от нападок агрессивной соперницы.

Непонятно: в чем же дело?

Вдова что-то интимно зашептала на ухо кавалеру и при этом заметно коснулась губами щеки. Тревор засмеялся. Неуловимый, холодный, он решительно отказывался замечать Селину. Сегодня, в ее праздник!

В сердце закралось ледяное ощущение предательства. Отчаянно разочарованная, Селина поняла, что не сможет сделать ни шагу, не поговорив с обидчиком по душам.

– Кэмерон, будьте добры. Можно мне немного отдохнуть и освежиться?

– Думал, вы готовы танцевать без передышки, дорогая. Ах, а вот и кузен со своей… с нашей милой соседкой. – Кэмерон многозначительно хмыкнул и шагнул навстречу, иронично процедив сквозь зубы: – И что только он в ней нашел? Всем известно, что ветреная особа не только катастрофически непостоянна, но и угрожающе неразборчива.

Селина со смехом сжала руку.

– А вы умеете быть злым.

Ее встретили черные как грех, до боли мрачные глаза. И все же, пусть и с трудом, ей удалось сохранить видимость спокойствия и даже подобие улыбки.

Что же все-таки случилось с Тревором? Неужели он думает, что она до сих пор не поговорила с Кэмероном и оттого сердится?

Кэмерон тем временем любезно приложился к руке вдовы.

– Мадам Бодерье, сегодня вы невероятно хороши. – Он посмотрел на кузена и многозначительно вскинул бровь. – Будь добр, позаботься о миссис Керкленд, пока я схожу за напитками.

За Тревора ответила спутница, причем в приторно-сладком голосе Селина услышала нотку сарказма, недоступную пониманию мужчин.

– Конечно, Кэмерон. Непременно сделаем все возможное, чтобы она благополучно тебя дождалась. Правда, дорогой? – Вопрос адресовался Тревору и сопровождался подчеркнуто интимным жестом: Жизель положила на рукав вторую ладонь и еще откровеннее к нему прильнула.

Селина окончательно расстроилась: нет ничего хуже, чем чувствовать себя третьим лишним. Она постаралась успокоиться, изобразила хорошее настроение и только после этого произнесла:

– Благодарю, мадам Бодерье. И что бы я только делала без вашего щедрого участия! Счастлива видеть вас на балу. Если бы вы отказались приехать, Тревор умер бы от скуки.

Она обвела взглядом зал и снова обратилась к гостье.

– Осмелюсь заметить, что здесь больше нет никого, кто разделил бы с вами социальное положение. – Селина не без труда сдержала таившуюся в уголках губ ехидную улыбку.

С вдовы мгновенно слетела спесь. Она с ненавистью прищурилась и отчаянно вцепилась в рукав Тревора.

Тревор с искренним нетерпением ждал бала и встречи с Селиной – даже несмотря на вероломную верховую прогулку в обществе Кэмерона. Утро, проведенное вместе на сеновале, глубоко запало в душу. Как бы он ни старался, мысли крутились исключительно вокруг миссис Керкленд. И все же великолепное появление в зале виновницы торжества вызвало бурю чувств, совладать с которыми оказалось нелегко. Он не решался пригласить красавицу на танец, опасаясь собственных непредсказуемых действий. Да, он все еще обижался и злился, потому что не выносил лжи.

Пока он страдал и сомневался, Жизель вцепилась, подобно клещу, и больше не отпускала, отчего настроение окончательно испортилось.

А потом Тревор увидел, как беззаботно Селина танцует и флиртует с кузеном, и мир окончательно рухнул. Он даже не находил сил подойти и поговорить: боялся, что не выдержит светского тона и потребует объяснения предательского поступка – особенно коварного после идиллии на чердаке. А главное, лучезарное настроение Кэмерона и кокетство его дамы неоспоримо доказывали, что серьезного разговора между ними до сих пор не произошло.

На душе становилось все чернее. Выяснилось, что хозяйка бала обладает несокрушимой властью и способностью окончательно лишить рассудка.

Утренние события не выходили из головы. Он оставил Селину на чердаке спящей и спустился, чтобы почистить Пантера, а заодно прийти в себя. Она так сладко задремала в его объятиях – мягкая, женственно-доверчивая. Он долго лежал рядом, оберегая покой, тайно любуясь восхитительной чистотой черт, вслушиваясь в ровное дыхание. Так продолжалось до тех пор, пока в невинном сне она не обняла его, прильнув всем телом. Испытание оказалось превыше его сил.

Все случилось так просто и естественно, словно они уже тысячу раз лежали рядом. В душе родилось неведомое прежде стремление к чему-то неосязаемому и возвышенному, исключающему попытку соблазнения здесь и сейчас. Тревор боролся с вожделением сколько хватало сил, и все же был вынужден ретироваться.

Но сейчас он не мог позволить Селине безнаказанно расхаживать по залу под руку с Кэмероном и стоять рядом с видом холодного безразличия – особенно после того, как жестокая интриганка все утро играла с его чувствами, отлично зная, что в половине третьего должна встретиться с кузеном. Зачем ей понадобилось так бессовестно лгать? Если доверие потеряно…

Тревор собрался заговорить, но в этот миг рядом неожиданно возник отец.

– Мадам Бодерье? – Джастин галантно предложил вдове руку и неотразимо улыбнулся. – Не порадуете ли старика туром вальса?

Жизель вынуждена была принять приглашение и оставить избранника наедине с соперницей.

На долю секунды Тревор сосредоточился на миссис Керкленд, а затем поднял к губам бокал и, не спеша потягивая бренди, принялся невозмутимо осматривать зал.

Селина вспыхнула. Сердится. Отлично. Пусть немного пострадает. Разве ему не все равно?

Черт возьми! Хуже всего было то, что ему не все равно.

– Даже общество красивой женщины не оправдывает вашей грубости по отношению ко мне, Тревор. Не считаете, что не помешало бы извиниться?

Он опустил бокал, еще раз обвел взглядом зал и только после этого посмотрел на собеседницу.

– Мадам, если память мне не изменяет, это вы присоединились к нам самым бесцеремонным образом. Исправьте, если ошибаюсь, но я с вами не разговаривал. – Тревор не знал, как справиться с гневом. – А что касается извинений, миссис Керкленд, то извиниться должны скорее вы, чем я.

Он снова поднес к губам бокал, с большим трудом сохраняя самообладание. С какой легкостью кокетке удалось разрушить железное намерение игнорировать ее присутствие! Всего-то и потребовалось, что посмотреть бирюзовыми, как морская волна, глазами. Тревор заставил себя отвести взгляд, еле сдерживаясь, чтобы не спросить, почему она солгала, и подавить желание вновь заключить в объятия – несмотря на обиду и злость.

Он честно сравнивал с Селиной всех собравшихся дам и спрашивал себя, что его в ней так неумолимо притягивало. Некоторые из присутствующих могли затмить ее красотой, да и сам он, кажется, предпочитал женщин более высоких и статных. Разве не так? Почему-то вдруг возникло сомнение.

Тем временем отец искусно кружил по залу Жизель. Тревор не мог не оценить по достоинству яркую, чувственную красоту мадам Бодерье: тщательно уложенные и щедро, без лишней скромности, украшенные драгоценностями светлые волосы; идеальную фигуру, едва прикрытую и обтянутую откровенным платьем. Жизель заметила его взгляд, призывно улыбнулась и, посылая тайный ответ, слегка приподняла с плеча кавалера ухоженные пальцы. Тревор галантно отсалютовал бокалом, но не ощутил даже тени волнения.

Он посмотрел на Селину: медленно, дерзко, с ног до головы – и опьянел от нахлынувших чувств. Она, только она манила и притягивала. Разве он не знал этого раньше? Огонь и лед – вот что такое Селина Керкленд!

Дыхание сбилось, кровь бешено застучала в висках. Проклятье! Тревор едва не застонал – так захотелось ее обнять или хотя бы дотронуться. Следовало немедленно взять себя в руки.

– Прежде чем продолжится скучный спор об извинениях или вы выйдете из себя, хочу заметить, что мадам Шарманте поистине гениальна. Ваше платье бесспорное тому подтверждение.

И вновь совсем не то, что нужно. А она по-прежнему сердится.

Вот на мгновение зажмурилась, а потом открыла глаза и посмотрела в упор, как будто желая пронзить изумрудными стрелами.

Заметив, что Тревору вполне хватает самоуверенности открыто рассматривать других женщин в ее присутствии, Селина всерьез забеспокоилась, но когда бесцеремонное внимание сосредоточилось на ней, как будто для оценки и сравнения, нервы окончательно сдали, а руки задрожали так очевидно, что пришлось сжать кулаки.

– Больше вам нечего мне сказать помимо того, что мадам Шарманте сшила превосходное платье?

Тревор равнодушно посмотрел поверх голов, в пространство, однако что-то в его лице изменилось.

– Не понимаю: мы чудесно провели вместе утро, а теперь вы так себя ведете.

– Как же?

– Как наглый, самонадеянный грубиян. Что случилось? По-моему, вы должны объясниться!

– Ну вот. Сначала извиниться, а теперь еще и объясниться? Реальность может быть ужасной, моя маленькая наивная птичка. Сегодня нам удалось ненадолго погрузиться в волшебный мир, однако она все-таки настигла, да еще и сполна отомстила.

Селина почувствовала, что если немедленно не уйдет, то или расплачется, или ответит обидчику пощечиной. Ни слова не говоря, она повернулась и, расталкивая толпу локтями, решительно удалилась. Воспоминания о счастливом утре в теплых объятиях того, кто сейчас так больно ранил, отравляли сознание. Хотелось убежать из зала, скрыться, забиться в темный угол. Однако попытка спастись бегством потерпела неудачу: на пути внезапно возник настойчивый кавалер и пригласил на танец. На миг задумавшись, Селина решила, что нельзя позволить Тревору окончательно омрачить праздничный вечер, и подняла глаза на стоявшего перед ней высокого блондина. Джентльмен оказался хорош собой.

– С удовольствием потанцую с вами, сэр.