Из кухни вышла Золя и окликнула:

– Мадам, готово ваше любимое медовое печенье.

– Ммм. Спасибо, чуть позже. Сейчас надо поговорить с Джастином.

В кабинете хозяина не оказалось. Селина сняла с полки книгу и подошла к окну, чтобы дождаться его возвращения. Ей нравились ставшие привычными беседы, причем особенно привлекали участившиеся в последнее время рассказы отца о Треворе. Теперь, приняв важное решение, она по-новому осознала значение семейных историй.

В задумчивости Селина опустилась на низкий подоконник, однако промахнулась и неловко шлепнулась на пол. Книга и подушка оказались сверху. Не чувствуя боли, она тихо рассмеялась, встала и наклонилась, чтобы положить подушку на место.

Интересно: подоконник оказался не сплошным, а с петлями. Значит, под крышкой существовало пространство. Селина подняла сиденье и заглянула внутрь: темно. Засунула в ящик руку и вскоре нащупала рулон бумаги.

Вытащила находку на свет, развязала бечевку, развернула пергаментный свиток и обнаружила старые архитектурные чертежи. План особняка Карлтон-Окс?

Просмотрела лист за листом, ничем не заинтересовавшись. Рассмотрев чертежи второго этажа, выяснила, что никто из нынешних обитателей не жил в помещении, предназначенном для него изначально. Фелиция обосновалась в бывшей детской, а та комната, которую сейчас занимал Джастин, на чертеже называлась запасной спальней.

Изменился ли порядок после смерти жены и матери? Чувствуя, что лезет не в свои дела, Селина начала скручивать чертежи и вдруг замерла в изумлении: та комната, которую отвели ей, была отмечена как спальня мистера Андруза, а Тревор жил в спальне миссис Андруз!

Будуары оказались совершенно одинаковыми, а соединяла их спрятанная в гардеробных потайная дверь. Чтобы ее открыть, достаточно было нажать на резную пластину в отделке камина. Так вот каким путем незаметно приходил и уходил Тревор! Лукавый искуситель…

Селина поспешно свернула чертежи, надежно перевязала рулон бечевкой, убрала в тайник и положила на место подушку. Бросилась вверх по лестнице, по пути едва не налетев на мистера Андруза.

– Добрый день, Джастин.

– И вам желаю доброго дня, леди, – озадаченно ответил хозяин.

Ворвавшись в свою комнату, Селина заперла дверь и убедилась, что задвижка прикрывает замочную скважину. Подбежала к французскому окну, чтобы запереть и его тоже, а шторы задернула с такой поспешностью, что едва не сорвала их с колец. Затем настала очередь камина: после нескольких неудачных попыток одна из резных пластин все-таки поддалась. С гулко бьющимся сердцем Селина подошла к шкафу. Осторожно раздвинула одежду, шагнула вглубь и оказалась перед открытой дверью. Затаив дыхание, переступила невысокий порог и оказалась в соседнем шкафу, зеркально отражающем ее гардеробную.

В воздухе витали терпкие, мужественные ароматы кожи и замши, смешанные с тонким, едва уловимым запахом самого Тревора. Голова закружилась. Пришлось пройти сквозь шеренгу шелковых, батистовых, хлопковых сорочек, отодвинуть вязаный жакет – тот самый, в котором он гулял с ней в саду. Глубоко вздохнув для храбрости, Селина вышла из шкафа и оказалась в спальне.

В ушах молотом стучала кровь, а руки и ноги дрожали от волнения и душевного смятения. Если рассматривать тайком чертежи означало шпионить, то как же следовало назвать этот поступок? Она присела на краешек огромной кровати, очень похожей на ту, в которой спала сама. Потом осторожно положила голову на подушку и попыталась представить, о чем думал Тревор, прежде чем подойти к камину и повернуть пластину.

Скоро лукавый ум принялся услужливо подсказывать, как достойно отомстить за вторжение, однако полезные размышления прервал донесшийся через шкаф громкий голос Мари: горничная барабанила в дверь ее спальни и настойчиво звала. Селина быстро поправила покрывало, вернулась к себе и повернула тайный рычаг в каминной панели.

– О, ради бога, Мари! Зачем же поднимать такой шум? Что случилось? – Селина раздвинула шторы и распахнула французское окно.

– Это я должна спросить, мадам, что у вас случилось! В чем дело, хочу я знать? Стучу, стучу в дверь и не слышу ответа. Обхожу вокруг и вижу, что окно заперто и шторы задернуты. Возвращаюсь, снова стучу – снова тишина. Уже решила, что здесь происходит что-то ужасное!

Мари взглянула с такой глубокой укоризной и так тяжело вздохнула, что даже невиновный ощутил бы угрызения совести, а Селина никак не могла считать себя таковой. Выдержав долгую паузу, горничная вошла в комнату и осмотрелась.

– В последнее время вы сама не своя, мадам. В чем дело?

– Будь добра, постарайся вспомнить, что в твои обязанности входит помогать мне, а не следить за мной.

– Вот-вот, так и есть. Опять вы не в духе, – проворчала Мари, убирая в шкаф стопку выглаженного белья. – Золя сказала, что будет рада, когда мальчики вернутся и приведут вас в нормальное состояние.

– Что?

– Ничего, госпожа Селина. Всего лишь бормочу кое-что себе под нос. Все вокруг так делают так почему бы и мне немножко не побормотать?

Мари протяжно вздохнула.

– Но, сказать по правде, очень устала от подготовки к балу и тоже слегка не в себе. Прошу прощения, госпожа Селина. Бросилась вас искать, потому что вы так и не пришли за медовыми печеньями, и Золя решила, что дело неладно.

Горничная взяла с туалетного столика бутылочку с настойкой опия, оставшуюся с грозовой ночи, и собралась унести.

– Подожди-ка, Мари. Отдай мне. – Селина забрала лекарство, внимательно прочитала надпись на этикетке и с лукавой улыбкой сунула бутылочку в карман.

Мари решительно выпрямилась и взглянула так, словно перед ней стоял сам дьявол.

– Не мое дело высказываться о том, что меня не касается, госпожа, но думать все, что захочу, мне никто не запретит!

Селина негромко рассмеялась.

– О, пожалуйста, успокойся! У тебя такой вид, как будто с минуты на минуту произойдет что-то ужасное. Обещаю, что ничего не случится. Просто нужно… нужно… да-да, привести в порядок кое-какие счета. Ничего опасного, так что можешь не волноваться. Кстати, почему бы не подкрепиться свежим печеньем?


Тревор стоял возле причала, ожидая, когда кузен сойдет на берег, и смотрел в конец тенистой аллеи – туда, где за дубами белели колонны особняка.

Черт возьми, зачем же он приехал? Напрасно доказывать себе, что отец обиделся бы, если бы сын не появился на балу в честь дня рождения Селины: оправдание по меньшей мере несерьезное, – но одно несомненно: в Новый Орлеан он вернется при первой же возможности.

Вокруг никого не было. Возможно, дело всего лишь в позднем приезде – они с Кэмероном прибыли на вечернем пароходе, – однако смутное дурное предчувствие, постоянно тяготившее в Новом Орлеане, снова заявило о себе.

– Ты скоро? – нетерпеливо окликнул Тревор кузена.

– Иду. Уже пришел, – беззаботно ответил Кэмерон, легко сбежал по трапу и поднялся в экипаж. – Как обычно, в хорошем настроении, братец? – Он усмехнулся, а Тревор ответил ледяным взглядом.

Едва экипаж остановился у крыльца, как двери распахнулись и во двор наперегонки выбежали Линдзи и Фелиция. Тревор заметно повеселел и даже рассмеялся: сестра забавно надулась из-за проигрыша в соревновании. Радуясь приезду молодых господ и возможности отвлечься от работы, слуги собрались, чтобы встретить дорогих гостей и отнести в дом множество прибывших вместе с ними коробок.

Прием оказался более спокойным, чем в прошлый раз, но Тревор все-таки исполнил положенный ритуал и покружил сестру. Украдкой взглянул на галерею. Пусто. Сердце болезненно сжалось, но он заставил себя легко улыбнуться и уверенным шагом направился к двери. Должно быть, Селина вместе с Элизабет уже разбирала и примеряла прибывшие от мадам Шарманте наряды.

Первым делом Тревор заказал ванну и прошел в кабинет отца, чтобы обсудить дела, а когда слуга доложил, что ванна готова, быстро поднялся к себе. Бросив мимолетный взгляд на соседнюю дверь, целеустремленно прошагал в свою комнату. Второй этаж выглядел подозрительно пустым, но задавать вопросы не позволяла гордость.

Он разделся, однако вдруг помедлил в задумчивости, подошел к камину и с тоской посмотрел на секретный замок. В отчаянии запустил пятерню в волосы. Что же происходит? Чтобы подавить острое желание повернуть заветную пластину, пришлось с силой стукнуть кулаком по стене.

Тревор лег в ванну, закрыл глаза и попытался вспомнить неудачный вечер в заведении мадам Олимпии. Пришлось признать, что степень опьянения оказалась чрезмерной – настолько, что некоторые эпизоды бесследно стерлись из памяти. Проклятый абсент! Однако он отлично помнил, как объяснял хозяйке, какую именно женщину хочет. В ответ та представила трех лучших работниц – с одинаковым цветом волос и оттенком кожи. Оставшись наедине с той, которую выбрал, капризный клиент достал пеньюар и попросил надеть, однако прикоснуться к ней так и не смог, а обо всем, что случилось потом, до сих пор вспоминал с содроганием.

Выйдя из ванны, Тревор оделся и отправился в конюшню. Верховая прогулка по плантации всегда помогала привести мысли в порядок.

Обед прошел так же плохо, как и день, потому что Селина за столом не появилась. Пришлось собрать волю в кулак, чтобы сдержаться и не спросить, где она. Кэмерон, кажется, уже все выяснил, потому что тоже не задал ни одного вопроса. Вечер тянулся нестерпимо долго. В конце концов, Тревор не выдержал и попросил позволения уйти к себе, сославшись на усталость после напряженной работы в Новом Орлеане. Поднялся в спальню, снял сюртук и шейный платок, расстегнул пуговицы на шелковой рубашке, подошел к столу, где, как всегда, ждал стакан бренди, и залпом осушил его. В одежде лег на кровать, скрестил руки на груди и посмотрел на заветную резную пластину. Черт побери, он приехал сюда только для того, чтобы появиться на балу и выполнить долг перед отцом. Стоит ли обращать внимание на мелочи?

Внезапно навалилась усталость.