Она заявляла, что способна мысленно представить, что получится из той или иной ткани, и безошибочно предсказать, какой фасон будет идеально смотреться на фигуре. Каждое платье, покидающее салон, модистка считала произведением искусства. Тревор не переставал гадать, какой наряд получит Селина.

Собственно, какая разница? На балу его все равно не будет.

Кузены распахнули дверь, и маленький колокольчик мелодично возвестил о появлении гостей. Мадам вышла в салон и застыла в безмолвном изумлении.

Тревор усмехнулся.

– Вы явились на целую неделю раньше! – наконец пролепетала она и, словно выйдя из ступора, принялась бегать по комнате и энергично размахивать руками.

– Ах, озорные мальчишки! Еще целых шесть дней работы. Убирайтесь! Прочь отсюда! Не появляйтесь до назначенного времени. – Она попыталась вытолкнуть молодых людей за дверь, как рассерженная хозяйка выталкивает на крыльцо шаловливых щенков. – Слышите? Уходите немедленно!

Кузены со смехом увернулись от маленьких проворных ручек.

Из-за портьеры, отделявшей мастерскую, показались любопытные женские лица. Те из швей, которые узнали знатных джентльменов, поделились сведениями с остальными и отвели душу в сплетнях. Впрочем, едва молодые люди откинули портьеру и предстали во всей красе, разговоры мгновенно стихли.

– Продолжайте работу, леди. Мы просто хотели удостовериться, что наряды будут готовы к назначенному сроку. – Тревор заговорщицки подмигнул.

Мадам Шарманте ответила кокетливой улыбкой и погрозила пальчиком.

– Хорошо, что вы пришли не для того, чтобы что-нибудь унести отсюда. Заказ должен быть выполнен безупречно до малейшего стежка.

Тревор обнял ее за плечи и расцеловал в обе щеки.

– Мы пришли, чтобы засвидетельствовать почтение и сообщить о своем приезде.

– Какой же ты неисправимый повеса, дорогой! – миниатюрная француженка привстала на цыпочки и ласково потрепала по щеке. – Платья покинут салон в изящных коробках. Нужно ли напоминать, что каждое мое произведение должно предстать перед глазами мужчины не раньше, чем его наденет прекрасная дама? Только в этом случае вы сможете оценить прелесть фасона и высочайшее качество работы.

– Что за условия? Одна из этих прекрасных дам – моя младшая сестра, – возразил Тревор.

– А другая – моя мачеха, – добавил Кэмерон.

Швеи захихикали, радуясь приятному поводу отвлечься от утомительной работы.

Мадам поделилась планами на поездку во Францию и не преминула упомянуть о скором прибытии в Новый Орлеан новых клиперов – событии, которого с нетерпением ждал весь город. Тревор бесцеремонно рассматривал молодых мастериц и время от времени прикасался к тканям, чтобы ощутить текстуру. Осязание странным образом успокаивало.

Внезапно на глаза попалось уже готовое, сложенное по всем правилам и убранное в коробку одеяние ярко-бирюзового цвета. Крышка лежала рядом. Тревор подошел и тронул тонкую полупрозрачную ткань. С неожиданным волнением вынул длинный пеньюар и поднял на вытянутых руках. В груди родилось странное, похожее на щемящую боль чувство. В минуты страсти глаза Селины приобретали точно такой же оттенок – прошедшей ночью, лаская восхитительную грудь, он в этом убедился.

Мадам Шарманте подошла и строго погрозила пальцем, однако Тревор не обратил на нее ни малейшего внимания. Пока модистка обсуждала с Кэмероном финансовые вопросы, Тревор успел сложить пеньюар и убрать в коробку. Она вернулась, когда он уже закрывал крышку, и решительно взяла за руку.

– Нет.

– Но вам ничего не стоит сшить еще один, точно такой же, – тихо, сдержанно произнес Тревор, пытаясь совладать с опасным волнением.

– Я никогда ничего не повторяю.

Сердце забилось еще быстрее.

– И все-таки в этот раз придется повторить.

Они смотрели друг на друга в напряженной тишине мастерской, в окружении пристально наблюдавших за поединком швей.

– В вашем распоряжении шесть дней, – пробормотал Тревор.

Мадам Шарманте упрямо вскинула голову.

– Эта восхитительная ткань долго дожидалась своего часа. – Слова прозвучали сдержанно, но за ними чувствовался творческий жар. – Я спрятала ее, терпеливо отыскивая женщину, чья душа и страсть гармонируют с этим редким цветом. И, наконец, нашла.

Тревор почувствовал, как глубоко внутри сжались безжалостные тиски.

Мадам Шарманте прищурилась и посмотрела с особым вниманием.

– Существует один-единственный способ узнать, кому именно предназначен пеньюар.

– Умоляю вас сшить еще один, мадам, – с трудом проговорил Тревор.

Модистка убрала ладонь с руки, давая понять, что позволяет забрать сокровище. Он тихо вышел с коробкой в руках.

Не стоило переходить с менее крепкой смеси коньяка и абсента к чистому абсенту. Знатоки и ценители любовно окрестили напиток «зеленой феей», но, несмотря на нежное название, он обладал коварным свойством раскачивать стены и стирать лица всех, кто попадал в поле зрения. И все же обмануться Тревор не мог: оказавшаяся в его объятиях сирена была всего лишь опытной жрицей любви.

Лучший в городе дом терпимости держал красивых, раскованных женщин, знавших больше секретов и оказывавших больше услуг, чем мог вообразить мужчина. Но все оказалось напрасно. Абсент. Изысканное заведение мадам Олимпии. Эта женщина.

Волосы ее были почти такого же цвета, глаза напоминали те самые, зеленые, вот только цвет не меняли, когда она улыбалась или изображала вожделение. Тревор втянул воздух и с трудом сдержал отвращение: даже запах оказался совсем другим. Чего же он хочет? И что делает?

Он опустил руки и отступил.

– Можешь идти.

– Месье?

Он не без труда попал в рукава сюртука.

– Прослежу, чтобы тебе выплатили дополнительную компенсацию.

Она нахмурилась; темные брови сошлись у переносицы.

– Но мы же ничего не сделали, месье. Я должна отрабатывать свое жалованье, иначе мадам…

– Мы кончили. Во всяком случае, я.

Стены кружились вместе с лежавшим на кровати бирюзовым пеньюаром. Тревор провел ладонью по глазам и потянулся к коробке, которую принес от мадам Шарманте.

Девица упрямо подняла подбородок, сморщилась и проговорила:

– Всю одежду я оставляю себе. – Сказалось действие абсента или ее голос, только что милый, мелодичный, действительно стал резким и визгливым? – Этот прелестный пеньюар теперь мой – в нем я буду очаровывать клиентов.

Тревор не собирался отдавать продажной женщине то, что по праву принадлежало Селине. Но и вернуть одеяние мадам Шарманте тоже не мог, потому что приказал сшить точно такое же. О чем же он, черт возьми, думал?

– Отдайте наряд, месье.

– Нет, – тихо отрезал Тревор. – Я заплатил двойную сумму ни за что. И этого вполне достаточно.

Она подбежала к комоду, схватила вазу с цветами и подняла над головой.

– Сейчас же отдайте, а не то закричу и брошу вот это. На шум прибегут охранники. Пожалуюсь на насилие, вас выведут, и пеньюар останется в моем распоряжении.

– Не надейтесь. – Молниеносным движением Тревор разорвал произведение портновского искусства пополам.

– Негодяй! Девица швырнула вазу, та приземлилась возле ног несговорчивого клиента, с треском разбилась и окатила его водой. После этого красотка безобразно открыла рот и истошно завопила.

Действительно, уже через пару секунд в комнату вломились два дюжих охранника. Тревор примирительно поднял ладонь.

– Не беспокойтесь, джентльмены. Я как раз собираюсь выйти на свежий воздух.

Он наклонился и, едва не потеряв равновесие, поднял безнадежно испорченный пеньюар. Разорвал остатки на узкие полоски и небрежно запихнул в коробку, чтобы алчная шантажистка не смогла их использовать даже в качестве половой тряпки.

Он зажал коробку под мышкой и, ориентируясь по мягкому свету в коридоре, направился к выходу.

Мадам Олимпия ждала возле лестницы, неторопливо покуривая длинную тонкую папиросу.

– Мистер Андруз.

– Мадам.

Длинными ярко-красными ногтями она сняла с языка табачную крошку.

– Какая жалость. Это была прелестная ваза.

Тревор крепче сжал коробку.

– Позабочусь, чтобы ваша подопечная получила достойную компенсацию, хотя и не понимаю, с какой стати. Она вела себя как самая настоящая ведьма.

Мадам Олимпия глубоко затянулась и выпустила кольцо дыма.

– Кузен ждет вас в гостиной.

Тревор коротко кивнул.

– Если решите вернуться, учтите, что вам здесь не рады.

– Не решу, мадам. Можете не беспокоиться. – Только одна-единственная женщина могла дать ему то, чего он страстно желал, но здесь ее встретить не удастся.

Глава 9

Селина вышла из лесной хижины, по узкому шаткому мостику перебралась через ручей и по извилистой, почти заросшей тропе зашагала к главному дому. Последние три дня она провела здесь в глубоких размышлениях. Тревора отчаянно не хватало. Но не хватало и Кэмерона. Проснувшись и узнав, что кузены уехали, она ощутила в душе болезненную пустоту, но подолгу ворочаться без сна заставил ее именно Тревор. Ясно, что он намеренно покинул ее, наделив чувственными воспоминаниями о последней ночи, и сделал это с присущей ему бесцеремонностью.

И все же в сознании что-то изменилось. Она вдова, а вдовам общество предоставляет больше свободы, чем незамужним женщинам. Так почему бы не увезти отсюда собственные яркие впечатления? А если Тревор впредь не проявит внимания, тогда… тогда она сама его соблазнит. Решение проникло в душу подобно медленному сладкому яду, рассеяло страх и превратило желание в постоянный, неутолимый голод.

Селина уже послала Диане письмо и сообщила, что скоро намерена отправиться в Сан-Франциско. Догадается ли подруга, что она затеяла отъезд, подобный ее собственному, искусно продуманному расставанию?

Селина улыбнулась. Да, она решила поступить именно так: отдаться Тревору, чтобы всю оставшуюся жизнь вспоминать счастливые мгновения в его объятиях.