Внезапно кто-то оттолкнул напавшего на меня, резко оторвав его руки от моей ветровки.

— Эй, она со мной, руки не распускай! — впервые в жизни я до преданного визга рада видеть Даниила Евгеньевича. — Девушка никуда не едет, ты же слышал!

— Че, проблемы? — пьяным голосом отзывается парень, шагнув к Дане ближе, выпятив грудь вперед.

— А у тебя? — Даня тоже выступил вперед, решительно встретившись с незнакомцем взглядом.

— Ну их, поехали дальше! — кричит из-за руля водитель темного мерседеса.

Его пассажир, смерив Даню испепеляющим взглядом, и видимо, соизмерив свои силы, нехотя отступил, тут же скрывшись в машине, которая незамедлительно сорвалась с места, оставляя за собой столб дорожной пыли.

— Пойдем! — пока я еще находилась в ступоре, Даня взял меня за руку, направившись вперед. — У тебя патология попадать в передряги!


Я послушно последовала за ним, сжимая его ладонь своей дрожащей рукой. Лишь во дворе, который соседствовал с моим, я вырвала свою руку.

— Дальше я сама! — упрямо заявляю я, гордо обойдя учителя и неуклюже пересекая двор, время от времени увязая каблуками в скопившейся у луж грязи.

Даня устало выдохнул, но пошел за мной вновь. Меня раздражала его излишняя опека и, остановившись у детской площадки, я села на качели, сложив руки на груди.

— Если ты не отстанешь — я никуда дальше не пойду! — предупредила я, опустив взгляд в невидимую точку под своими ногами, едва заметно раскачивая качели.

— Что ж, значит останемся тут ночевать! — Даня спиной опирается на столб качели, сунув руки в карманы джинсов. — Видимо, сейчас родители меньше лупят отличников по пятой точке…

— Тебе покоя не дает моя успеваемость? — кошусь на него я, презрительно хмыкнув. — Я, конечно, премного благодарна за мое спасение от тех уголовников, но, учитывая, что я не желаю пребывать и в твоей компании тоже — прошу оставить меня в покое!

— Как только за тобой закроется подъездная дверь — с не меньшим удовольствием лишу тебя своего общества.

— Послушай, я не желаю тебя ни видеть, ни слышать! То, что ты сделал, до сих пор в моей голове не укладывается, поэтому, сделай милость — отстань уже!

— Я этого не делал, — упрямо говорит он, внимательно посмотрев на меня сверху вниз. — Если ты говоришь о том плакате… Если о поцелуе, то отвечу честно — я этого хотел. Возможно, не должен был, но хотел. Именно тогда, в тот момент, и я также теперь жалею об этом, как и ты.

Резко я поднимаю голову, недоуменно уставившись в его спокойное лицо. Как можно так равнодушно говорить о подобных вещах?! Без сомнений, я хотела бы узнать мотивы его желаний, побудивших на тот поцелуй, но спросить об этом никогда не решусь.

— Как же, не делал... — хмыкнула я, решив остановиться на теме плаката. — Кто же еще? У меня нет врагов ни в родном классе, ни в самой гимназии!

— Как же так?.. — кривовато улыбнувшись, Даня опускается напротив меня на корточки. — А как же завистники?

— Чему мне завидовать? — непонимающе часто моргаю я, считая его идею абсурдом.

— Девочка, а ты себя в зеркало видела? — от его прямого вопроса и внимательного взгляда я вмиг покрылась краской. — Отличница с твоей внешностью без сомнений вызывает зависть у гораздо большего количества людей, чем ты думаешь…

— Бред! Ты просто хочешь переложить свою вину на кого-то другого! Я все равно не поверю, можешь не стараться!

— И не собираюсь! — Даня поднимается в полный рост, протягивая мне руку. — Мне все равно, что ты обо мне думаешь, я лишь хотел бы помочь тебе беспрепятственно добраться домой. Пойдем?

Я хочу снова что-то возразить ему, но останавливаю себя, все же отдавая должное тому, что если бы он не появился вовремя — вряд ли эта ночь закончилась бы для меня без последствий.

Проигнорировав протянутую руку, я поднимаюсь с качели, мирясь с сопровождающим меня до подъезда учителем. Если бы не его гадкий поступок с тем баннером, я могла бы многое ему простить. Даже поцелуй...


========== 9. Разоблачение. ==========

В понедельник по расписанию у меня шесть уроков, среди которых, к счастью, не было истории. Это во многом облегчило мой выбор, так как я уже серьезно задумалась над тем, чтобы начать ходить к Дане на уроки. Да, конечно, он оказался подлейшим созданием, но почему-то мне уже хотелось оставить эту тему с плакатом на его совести, которую, по всей видимости, он еще в детстве променял на ластик. И все же время идет, историю я забросить не могу, даже из-за Дани. Но, тем не менее, я рада, что сегодня мне не нужно будет решать этот вопрос.

Добросовестно отсидев пять уроков, я пошла в нашу классную комнату, вспомнив, что оставила там толстый учебник английского, решив не таскать его с собой весь день, а теперь на данный урок мне бы он понадобился.

Подходя к триста шестому, я надеялась не застать там Даню — после прошедших выходных мне было немного неловко перед ним, все же не в совсем трезвом состоянии довелось ему меня увидеть. Могу себе представить, что бесконечных подшучиваний и издевок мне не избежать.

Уже возле самых дверей меня останавливают голоса, доносящиеся из кабинета: учителя и еще кого-то… Вики?..

— Так зачем ты это сделала? — доносится вопрос Дани, тем временем я тихо прижимаюсь к стене возле дверей, насторожив слух. Что-то подсказывало мне, что я не должна сейчас выдать себя.

— Почему ты так уверен, что это я? — Вика одна из первых начала называть учителя на «ты», впрочем, как и большая часть учеников гимназии.

— Я заметил как-то раз, как вы с Лидией что-то рисовали на полу под лестницей… Красной краской, — задумчиво протянул Левин. — Тогда я подумал, что ты помогаешь ей со стен-газетой. А днем позже над кабинетом истории растянулся плакат с необоснованным мнением о твоей однокласснице… Не надо много усилий прикладывать, чтобы сложить два и два.

— Дань… Но ты неправильно понял что-то! — оправдывается Вика, и мне уже кажется, что я могу представить, как бегают ее глазки под накрашенными длинными ресницами. — Зачем мне оно надо? Она же узнает — со свету меня сживет!

— Вот я и спрашиваю — зачем? Миронова, перестань юлить, у меня все хорошо со зрением!

Возникает минутная заминка, и я слышу, как Вика тяжело вздыхает, по всей видимости, присев за ближайшую парту. Как мне кажется, Даня сидит напротив нее на уголке учительского стола — обычно именно так он разговаривает с кем-то один на один.

— Ты же ей все расскажешь? — тихо звучит голос Вики, отчего мне пришлось едва ли не выглянуть в дверной проем, чтобы что-то расслышать.

— Нет, не скажу. При условии, если ты объяснишь мне свои мотивы и пообещаешь больше так не делать, — уравновешенно отвечает Даня, щелкнув зажигалкой.

— Да раздражает ее детская непосредственность уже! — эмоционально начинает Вика. — Она возомнила, что весь мир ей что-то должен! Отличница, блин, нарисованная! Все с ней носятся, пятерки ей натягивают, лишь потому, что до одиннадцатого класса Ярославцева ни одного урока не пропустила и из книг не вылезала! Никто не видит, что сейчас творит эта отличница, выбирая уже на какие предметы ей идти, а где и без нее обойдутся! Тебе-то я, по-моему, этого не должна объяснять — видишь же!

— Ладно, оценки тебе ее не дают покоя, а еще-то что?

— Еще она на Максима метит… — вот значит, где собака зарыта! Да, подруга, не ожидала я от тебя подобной подлости! — А с какой стати, ей уступать мальчика, который не только ей одной нравится?! У нее сейчас компашка новая — пусть там себе бойфренда найдет! Почему ей всегда должно все лучшее доставаться?

После этих слов, Даня несдержанно рассмеялся, видимо, поражаясь заморочкам подростков. Мне же захотелось выйти из своего укрытия и расцарапать так называемой подруге лицо. Змея! С такими друзьями — врагов не надо!

— Так значит, все эти страсти только из-за дележки мальчика… — задумался Даня, подавляя смех. — Ну, ты же понимаешь, что так нельзя. В тебе сейчас играет ревность из-за одноклассника, да и к самой Кристине — у нее же появились новые друзья, в круг которых ты не входишь.

— Больно нужен мне ее круг! Что за подруга такая, которая только о себе думает? — хмыкает Вика, а мне лишь остается горестно улыбнуться. — В общем, я на тебя надеюсь — только между нами!

— При условии, что больше такого ты не сделаешь, — заметил Даня. — Лучше в глаза выскажи, что ты о ней думаешь. По крайней мере, это будет честно.

— Когда-нибудь выскажу, если не дойдет до человека! Пора мне на урок, и так уже опаздываю.

— Счастливо…

Опрометью я скрываюсь на лестничном проеме, не желая попасться за подслушиванием. Вот ведь как… Вот, что есть цена дружбы! Обидно… До слез просто… Ведь от этого человека я меньше всего ожидала подобного удара…


Весь последующий вечер и полночи я думала о том, что услышала. Мои чувства плавно перетекали от жгучей обиды до жалости к самой себе. У меня не так много друзей, чтобы иметь среди них предателей. И все же теперь уже ничего не изменишь. Да еще и Левина ни за что обвинила… Так хамски с ним вела, чувствуя свою правоту, что теперь стыдно до омерзения к самой себе.

На следующий день между третьим и пятым уроком было "окно", так как математичка заболела. Долго борясь с собой, набираясь смелости, я все же решилась. Я должна пойти и извиниться перед историком за свои необоснованные обвинения. Вике я ничего не сказала — не хочу очередной скандал, хотя и общаться с ней я тоже не хочу. Поэтому почти безмолвно просидела с ней два часа за одной партой. Запланировав занять время историка на перемену, я отправилась в триста шестой кабинет, надеясь на то, что тот не ушел в курилку.