Том Кертис - Внебрачный ребенок

Она высвободила губы и, вздрогнув, спросила:

— Лэмб… Что теперь?

— Твое тело само подскажет. — Он припал щекой к ее щеке. — Обещаю тебе.

Сложные и уверенные движения его пальцев ввели ее в новый мир. Все казалось как в сказке.

Люси вцепилась в него так сильно, что оторвала пуговицу на рубашке. Она целовала его так страстно, что поранила губы о край зубов. Она подавалась всем телом навстречу его пальцам и наконец почувствовала огонь и в горячем центре, и в груди, и в распухших губах.

— Лэмб, пожалуйста, помоги мне, помоги мне, помоги мне, — слышала она собственный шепот.

— Люси, любовь моя, — промолвил он и осторожно скользнул длинным пальцем в глубь нее.

И тут она узнала, что он имел в виду, говоря «достичь вершины». Это в некотором роде походило на скачку верхом на лошади, когда ветви деревьев хлещут тебя со всех сторон.

«Это лучше, чем рыбалка», — вдруг пришло на ум Люси.

Когда она смогла (а это случилось нескоро) взглянуть в его удивительные зеленые глаза, ее губы прошептали:

— Спасибо.

Уголки его красивого рта загнулись в улыбке.

— Пустяки. — И он залился смехом.

Она тоже рассмеялась, хотя от затраченных усилий чуть не лишилась чувств, поэтому ей было нелегко подняться на локтях, когда она вдруг услышала в углу слабый скрежет. С трудом сев, Люси уставилась на маленькую мышиную норку, которую не заметила. Затем она увидела, как из отверстия показался остренький носик маленькой коричневой ласки с чем-то сверкающим в зубах. Ласка проковыляла по полу и с легким стуком бросила ключ от комнаты перед железной дверью.

«Бутылочка, — подумала Люси, — точна, как швейцарские часы».

Когда ласка снова исчезла в мышиной норе, Люси вытащила из кармана пальто часы Генри Лэмба и вручила ему. Генри Лэм-бу, похоже, понадобилось совсем не много времени, чтобы прийти в себя. И это заставило ее подумать, что достижение вершины, по-видимому, было односторонним.

Она видела, что он воздерживается от комментариев по поводу зверька.

Люси вставила ключ в замок, повернула его и распахнула железную дверь.

— Тебе нужно спешить, — сказала она.

Генри не сводил с нее глаз. Улыбка померкла на его лице, во взгляде появилась озабоченность.

— Люси, — сказал он, — если я позабочусь о том ребенке, ты оставишь затею бороться с лордом Кендалом? Она скинула его пальто.

— Мне придется поставить это на голосование.

— Боже упаси, — воскликнул Генри Лэмб. Он встал с кровати и взял у нее пальто. Потом запечатлел последний нежный поцелуй на ее губах, все еще волнующе влажных от жаркой страсти.

— Ты идешь искать своего итальянца? — спросила она.

— Да, — с улыбкой ответил он. — И учить сонеты.

Члены Общества справедливости, должно быть, притомились за день. Они просто заверили друг друга, что с Люси ничего не случилось, недолго поохали вокруг нее и с неистребимым энтузиазмом потащились ловить лорда Кендала.

Генри Лэмб, судя по всему, ни в малейшей степени не преувеличил злобный характер Кендала. Даже Элф вряд ли мог вспомнить, когда еще слышал, чтобы человек так ругался в присутствии девушек. Все были рады, что Рупа догадалась прихватить у отца Шарлотты наручники, чтобы надеть их на Кендала.

У членов общества было много планов относительно Кендала, но в это время вернулся дед Джорджа, прекратив погоню за Генри Лэмбом. И тут все признали: да, Шарлотта действительно голова, потому что ей пришла мысль сказать старому герцогу, что Джордж ошибся. Это лорд Кендал пытался обесчестить девушку, а не Генри Лэмб.

Дедушка Джорджа сбросил Кендала в колодец.

Элф отправил ласк в крысиные норы, из которых снова тут же с писком выбежали крысы.

Когда они вытащили лорда Кендала наверх, тот был белый, как саван.

И подписал все документы, которые положил перед ним Элф.

Несколько дней спустя Лаура Хибберт сидела за столом в своей скромной конторе, из которой руководила всеми делами благотворительности.

Она занимала это место с того дня, как приехала в Лондон, и оно за это время мало изменилось. Лаура хотела, чтобы, если она понадобится, женщины знали, куда идти.

Название, правда, досталось ей нелегко. Сначала, по наивности, она прибила вывеску «Прибежище для падших женщин». Это был неудачный вариант, потому что под дверьми сразу собралась толпа молодых бездельников, которые топтались там целый день. Смена названия на «Общество раскаивающихся женщин» ничуть не улучшила ситуацию, и даже «Клуб домашних женщин» никого не сбил с толку.

В конце концов она остановилась на названии «Общество женщин, интересующихся политическими дискуссиями», которое отпугнуло большинство лодырей, а когда ее осенило вставить перед «политическими дискуссиями» слово «только», она распростилась с последними из них. Единственное неудобство, проистекающее из такого названия, состояло в том, что время от времени приходила какая-нибудь введенная в заблуждение дама и Лауре приходилось час или два обсуждать с ней тарифы на нефть или последний отчет комитета тайного совета.

В этот день Лаура больше не ожидала посетителей, поэтому была занята мыслями о дочери.

Люсинда последние несколько дней была сама не своя. И связала приманку примерно из семидесяти мух. Для матери это был тревожный знак. В довершение ко всему сегодня утром Люси спросила ее:

— Мужчине тоже трудно достичь вершины во время акта любви?

— Господи, Люси, — ответила она. — Мужчина может достичь вершины, лаская апельсин.

Лаура решила, что если Джордж вовлечет Люси в неподобающие разговоры, то наверняка получит от нее в ухо, но в этот момент в дверь сильно постучали.

Она поспешила открыть, ожидая, что кому-то срочно понадобилась ее помощь, и оторопела, обнаружив, что смотрит в обворожительные зеленые глаза Генри Лэмба. Самого красивого мужчины в королевстве.

При ближайшем рассмотрении он оказался значительно моложе, чем она полагала. Наверное, на год или два старше Элфа, не больше. Должно быть, ему пришлось изрядно постараться, чтобы в таком возрасте снискать известную репутацию.

Единственная мысль, которая пришла Лауре в голову, это та, что он заблудился в бедном квартале города и искал, где бы спросить дорогу.

— Я знаю, что моя новость не очень вас обрадует, — сказал он, — но я влюбился в вашу дочь.

Было бы слишком мягко сказать, что ее слова ошеломили ее. Лаура не могла вообразить, где ее целомудренная дочь ухитрилась повстречать Лэмба, одного из самых скандальных молодых людей Лондона.

Словно отвечая на ее невысказанный вопрос, он произнес:

— Я познакомился с ней, когда мерзкая банда сопляков, которых она называет друзьями, по ошибке похитила меня.

— Какая оплошность с их стороны, — только и смогла вымолвить Лаура. Разговор, который ей предстоит с «мерзкой бандой сопляков», будет следующим делом.

Она смотрела на Лэмба целую минуту, прежде чем смогла продолжить разговор.

— Что ж, входите, и посмотрим, что с вами делать.

Она понимала, что ожидание обострило каждый его нерв, так же как и совсем не скромный допрос, который она учинила ему. Такой, который бы не выдержал ни один мужчина, если бы он не любил Люси. Она пытала его два часа кряду, задавая такие вопросы, от которых краска бросалась ему в лицо.

Наконец она сказала:

— Вы удивительно легко смущаетесь для человека вашей репутации. Я почему-то думала, что вы более искусный притворщик.

От этих слов он поморщился.

— Я не притворщик. Я делал то, о чем люди просили меня.

— О чем женщины вас просили, — уточнила она.

Он выдержал ее взгляд, хотя, как ей показалось, не без усилия, и произнес:

— Да.

— А что вы нашли в моей дочери, чего нет в тех женщинах?

— Искренность, — просто ответил он.

Это была самая яркая черта Люси. И, значит, у Генри Лэмба душа, способная это сразу распознать.

Лаура внимательно посмотрела ему в глаза.

Хотя Лэмб не много рассказал ей о том, как он и Люси провели время вместе, — кроме того, что потерял покой, — он стойко перенес ее расспросы, демонстрируя, насколько привык с детства к враждебному обращению.

Она ожидала увидеть, как он кичится своей красотой, и была поражена, что это не так. Она решила: потому, что его внешность стоила ему любви обоих родителей.

У него было чувство юмора, которое необходимо любому, кто собирается общаться с ее дочерью.

Лаура обнаружила, что он обесчещен, но не бесчестный.

— Что бы вы хотели сделать, чтобы завоевать ее? — спросила она. — Захотели бы вы зарабатывать свой хлеб как честный человек?

— Да.

После минутного размышления она сказала:

— Я слышала, вы умеете дрессировать животных. — Она помолчала. — Я имею в виду скаковых лошадей.

И тут впервые Лаура увидела его улыбку.

— Слава Богу, — сказал Генри Лэмб. — Я думал, это будут две ласки и терьер.

И она поняла, почему женщины платят ему. Одна его улыбка стоила десять золотых гиней.

Прошло три месяца.

На следующий день после свадьбы Люси Джордж и Элф коротали вечер в меблированных комнатах Элфа за бутылкой отличного портера.

Джордж оперся на разбитую пыльную полку камина, которая, как и все в квартире, была завалена бумагами — обычное дело у начинающих адвокатов. Осушив бокал, Джордж тряхнул головой.

— Я не мог в это поверить свой рыбьей башкой, когда мы похитили его и боялись, что он ее изнасилует. Тогда-то он в нее и втюрился. Он бы не тронул и волоса у нее на голове. А ты, как я вижу, удивительно спокойно ко всему отнесся.

Элф откинулся на спинку кресла. На поцарапанном столе лежал его правый ботинок.

— У него была репутация развратника, — пожал он плечами, — но не подлеца. А Люси может любого обвести вокруг пальца. Я думал, она начнет рассказывать ему о рыбалке. На свете нет мужчины, у которого не пропадет возбуждение, когда она рассказывает о наживках, связанных мухах или как отличить самца угря от самки.