«Что теперь?» – спрашивала я сама себя. Написать бы письмо Нуру или кому-нибудь из них, но это, наверное, бесполезно, вряд ли они ответят на него – ведь эта семья очень обижена на меня за то, что я не вышла замуж за их Цыпленка. К тому же они могли переехать за это время. Нет! Нужно брать билеты и ехать туда! На месте все выяснять нужно!

– А что, если ты действительно найдешь его? – вновь проснулся предательский внутренний голос. – Что ты скажешь ему? Тебе, конечно, повезет, если он не женат, – тогда ты, не таясь, сможешь выложить ему все, как есть. Мол, на моем жизненном пути встречались одни сволочи да подонки. Взять, к примеру, твоего сознательного пожарника или Макара Петровича, который до сих пор никак, бедолага, не вернется из кругосветного путешествия. Уж про Дубова я вообще молчу – одни его истерики чего стоили, и это постоянное «А мне!» и «Почему меня никто не любит?!». А если Варфоломей твой ненаглядный женат? – резал без ножа по живому внутренний голос. – Если у него с Хатшепсут много детей – пять мальчиков и пять девочек? Если они счастливы в браке? А тут ты – без всякой причины, как снег на голову! Как ты тогда объяснишь свой приезд?

– Как-нибудь объясню! А может, и объяснять ничего не стану – разыщу, посмотрю на него и уеду обратно в Москву! Мне надо только посмотреть на него. Я так решила! Мне это необходимо!

Больше я не колебалась! Больше не слышала враждебного внутреннего голоса – он, видимо, плюнул на меня, махнул рукой, предоставив мне делать все, что заблагорассудится. И я сделала! За день купила билет на самолет на пятнадцатое августа. Предупредила вечером маму с Людкой, что решила уехать отдохнуть к морю. Мама сказала, что я сумасшедшая:

– Разве можно куда-то ехать в наше время?! Одни стихийные бедствия и пальба кругом!

Людка, в отличие от моей родительницы, одобрила сей поступок.

– Жаль, что я с тобой не смогу поехать! – разочарованно пропищала она в трубку, а я поблагодарила бога, что Людка свой отпуск уже отгуляла. Если бы она знала истинную причину моего отъезда, она бы, естественно, так не радовалась, а, как и мама, сказала бы, что я сумасшедшая.

На следующее утро я с небольшой дорожной сумкой уселась в такси и поехала в аэропорт.

* * *

Парадокс! В течение всего полета снова позади сидящий пассажир лягал мою бедную спину, но не из-за того, что я не подняла кресло, а потому что оно не поднималось вовсе, так как было неисправно.

Невероятно! Но впопыхах я бросила в свою сумочку «один из самых удачных романов Жорж Санд» (по мнению подавляющего большинства критиков) и как тогда, четырнадцать лет назад, в течение двух часов пыталась сосредоточиться на судьбе Консуэло, но снова так и не узнала, насколько удачно автору удалось ее описать, поскольку продвинуться дальше тридцатой страницы не получилось – сначала эти коленки в спине, а потом, спустя час, я готова была носом продырявить иллюминатор – все смотрела, что там, внизу, надеясь увидеть, как Варфоломей в честь моего приезда размахивает белой тряпкой. Но, естественно, ничего подобного не происходило, потому что никто не ждал моего приезда на Апшеронский полуостров.

Меня захлестывали эмоции: я то и дело представляла нашу с Варфиком встречу – мы будем идти по дикому пляжу, он – со стороны дома вдовицы, я – со стороны санатория. Теплый песок, словно бархат, ласкает наши ступни. Вот мы увидели друг друга, сорвались, побежали... Объятия, мы задыхаемся от счастья, поцелуи. Господи! Хорошо-то как! Благодать! От живости нашей с Варфиком встречи, произошедшей в моем воображении, я даже на кресле подпрыгнула – оно угрожающе скрипнуло, я замерла в неудобном положении и сидела так, пока не представила встречу с любимым в море.

Я почти доплыла до берега, уже ногой коснулась дна, прошла несколько шагов, как вдруг – тюлень! Он тянет меня за купальник ко дну, я упираюсь, зову на помощь, и в этот момент, откуда ни возьмись (из пучины морской), выныривает Варфик и спасает меня. Я ничего не могла с собой поделать – я снова подпрыгнула в кресле, и... О! Ужас! Мне кажется, что самолет вот-вот упадет сейчас в Каспийское море – канет в морской пучине, среди водорослей, песка, ракушек и тюленей. Но нет! Это всего лишь мое кресло! Спинка его отвалилась и с силой треснула по коленкам сзади сидящего пассажира. «Так ему и надо! Не будет ногами пинаться!» – придя в себя, со злорадством подумала я, еще не понимая, что весь оставшийся полет мне придется просидеть скрючившись, вцепившись мертвой хваткой в поручни.

Наконец этот ужасный полет был завершен, и я, поймав такси, попросила шофера отвезти меня в какую-нибудь более или менее приличную гостиницу.

– В самый хороший отвезу! В самый хороший гостиница! – с готовностью воскликнул темноволосый смуглый водитель в огромной кепке цвета увядшей сирени – эти чудные головные уборы тут и по сей день в моде! Поразительно!

Таксист принялся неистово сигналить.

– Вот шайтаны! – прогремел он и еще что-то сказал, но я его не поняла – он выругался, кажется. Мы стояли в центре города, а впереди толпился нескончаемый гурт баранов, один из которых встал, не желая двигаться ни вперед, ни назад, создавая тем самым пробку не только в своем стаде, но и среди автомобилистов, бибикавших на все лады – и так долго, что у меня разболелась голова.

Через сорок минут такси остановилось, а шофер, взяв с меня деньги, оживился и воскликнул:

– Это самый лучший гостиница! Будете вспоминать меня еще!

Я оказалась перед серым зданием с перекосившимися балконами, на некоторых из которых сидели настоящие смельчаки и попивали чай, рискуя грохнуться вниз, на проезжую часть, вместе с армудами, заварочными чайниками, столами и «застывшей» философской беседой, проистекавшей неторопливо и степенно.

Самая лучшая гостиница называлась «Восьмое чудо Апшерона». Представляю, каковы остальные семь!

Полная женщина неопределенного возраста (ей можно было дать и тридцать пять, и все шестьдесят) с апельсиновыми волосами, с насурьмленными бровями и ресницами, которую постояльцы называли Гюльнара-ханум и которая, по всей видимости, тут была и за администратора, и за портье, и за консьержку, и за горничную, и за владелицу одновременно, отвела меня в номер-люкс на третьем этаже с прекрасным видом на глухой дворик, посреди которого смердела помойка и исхудалые собаки вились возле нее, пытаясь найти хоть что-то, что могли бы переварить их желудки.

Я решила принять душ и отправиться, не медля ни минуты, на поиски Варфоломея. Душевой кабинки, как, впрочем, и туалета, в люксе «Восьмого чуда Апшерона» не предусматривалось – все удобства располагались в конце длинного коридора. Однако и в конце коридора мне так и не удалось освежиться из-за перебоев водоснабжения в самой лучшей гостинице. Но меня не могло остановить ничто – ни отсутствие воды, ни усталость, ни ноющая после двухчасового напряженного перелета спина. Я переоделась в тончайший брючный развевающийся, воздушный костюм из крепдешина и вылетела из гостиницы. Откуда только во мне столько прыти взялось?!

Определенного плана розыска ассирийского принца у меня не было, да и быть не могло, потому что выбор-то невелик: я знала всего два места, куда могла бы податься – к Нурову семейству и в тот самый одноэтажный приземистый белый домик с плоской крышей, где я провела волшебный месяц четырнадцать лет назад.

Первым делом я рванула к Раисе, Соммеру, Эльмире и Нуру. Всю дорогу, пока я ехала в такси, меня кидало то в жар, то в холод, а в голове крутилось все одно и то же: «Наверное, я зря приехала, наверняка они сменили квартиру за столько лет! А может, и дома-то их нет давным-давно, и двора с протянутыми по диагонали (от иберийского дуба к благородному каштану) бельевыми веревками? И гараж дяди Соммера снесли, в котором четырнадцать лет назад молодожены (Мира с Маратом) свили уютное гнездышко?» Когда такси притормозило на обочине, а водитель указательным пальцем ткнул в лобовое стекло, сказав: «Вот ваша улица», сердце мое остановилось и с минуту, наверное, не подавало никаких признаков жизни, а потом начало биться, биться, как дурная раненая птица, случайно залетевшая в стеклянную теплицу. Я дрожащими руками достала деньги, расплатилась с шофером и вылезла на улицу. Тело, будто не мое, будто чужое, ватное – ноги не идут, глаза боятся смотреть вокруг. «Надо взять себя в руки! Надо взять себя в руки!» – твердила я про себя.

И я заставила себя осмотреться, найти взглядом тот дом, куда приезжала шестнадцатилетней девчонкой – с клетчатым чемоданом и красной сумкой из кожзаменителя, в которой вместе со мной проделали путь в тысячу километров электрошашлычница и пельменеделка.

И дом, и веревка, протянутая через весь двор от иберийского дуба к благородному каштану, с выстиранным бельем, раздуваемым, яко паруса, сильным северным ветром Апшеронского полуострова – все было на месте. Я обошла длинный барак и, увидев, что гараж тоже цел и стоит на своем месте, успокоилась, почувствовала прилив несказанной радости и блаженного какого-то восторга.

Я робко постучала в дверь гаража – сердце бешено забилось.

– Кто?

– Извините, я разыскиваю семью... – затянула я, но ключ в двери повернулся, и передо мной предстала хрупкая, сутулая пожилая женщина с поразительно бледным... Нет, не бледным – точнее сказать... лицо у нее было серым, словно пепел от сигареты, а вокруг глаз – иссиня-черные круги. Она смотрела на меня пытливым взглядом, стараясь угадать, кто я и зачем явилась. Вдруг в глазах ее промелькнул будто бы свет, будто она узнала меня.

– Дуня? – удивленно проговорила она глухим голосом.

– Да, – машинально ответила я, потому что, в свою очередь, никак не могла узнать эту стоявшую передо мной болезную женщину.

– Ты как тут? – спросила она. – Да ты не признала меня? Я – Эльмира!

– Эльмира! – Я, пораженная, отшатнулась даже. Она совершенно была не похожа на себя – она выглядела теперь старше своей собственной матери, когда я увидела ее с кисточкой и консервной банкой в руке четырнадцать лет тому назад. – Мира! – Я пришла в себя и кинулась к ней на шею от счастья, что отыскала ее семейство. – Как я рада, что нашла тебя! Как я рада! – Я захлебывалась от восторга, понимая: раз Эльмира живет по-прежнему в гараже, то, стало быть, и все остальные где-то поблизости (в том числе – и основной объект моих поисков).