– Я бы завтра поехал в Урбино и познакомился с ним, – не раздумывая, ответил парень. – Надо дать ему шанс. Ты же не слышала от него, что он не хочет тебя знать, значит, у вас вполне еще могут быть нормальные отношения. – Он взглянул на висящие на стене часы. – Слушай, пойдем в мою комнату, а то сейчас уже должны вернуться родители, надо дать им возможность немного прийти в себя и поужинать, а потом я тебя представлю.

– Конечно. – Ванда тут же вскочила со стула, на котором сидела.

Ребята переместились в комнату Луки, находящуюся на втором этаже. Обстановка здесь напоминала спартанскую: диван у стены, письменный стол со стоящим на нем компьютером, несколько книжных полок на стенах и кресло у окна. И везде просто идеальный порядок. Ванда вспомнила свою комнату и мысленно дала себе обещание, что теперь будет убираться всегда вовремя, не дожидаясь, пока накопится мусор.

– Ты, наверно, привыкла к более… – Он помолчал, подыскивая нужное слово, – наполненной обстановке. Но я люблю, когда вещей самый минимум.

– Нет, что ты, мне нравится, – улыбнулась девушка.

Она подошла к окну, выходящему в палисадник, и увидела, как в ворота заезжает машина.

– А вот, кажется, и твои родители.

Лука тоже глянул в окно.

– Да, это они. Пойду встречу. Ты посиди пока тут.

Он быстро вышел из комнаты, а через мгновение Ванда услышала, как парень быстро спускается по лестнице.

Сейчас она ощущала себя очень неуютно – оказаться в гостях в чужой стране, не получив предварительно одобрения хозяев – это какие нервы нужны, чтобы в такой ситуации чувствовать себя уверенно. Особенно учитывая то, что хозяева дома – не просто какие-то люди, а родители ее любимого парня.

Девушка сидела как на иголках. В конце концов она не выдержала и, на цыпочках выйдя из комнаты, остановилась наверху лестницы. Не то чтобы она собиралась подслушивать, что происходит внизу, просто ей хотелось узнать, как отнеслись к ее появлению родители Луки, чтобы продумать свое дальнейшее поведение.

Сперва снизу раздавались отголоски далекого разговора, и девушка не могла разобрать ни слова, затем говорящие переместились на кухню, и слышимость стала лучше.

Пока ничего особенного не говорилось, и Ванда решила расслабиться. Видимо, Лука предупредил родителей о том, что у него гостья, едва те вошли в дом, и теперь они перебрасывались фразами о каких-то своих семейных делах.

– Я надеюсь, ты не забыл, что завтра возвращается Николетта? – произнес вдруг женский голос. Ванда решила, что это мама ее парня.

– Конечно, я помню, – отозвался Лука. Тон его был абсолютно спокойным и обыденным. – Она мне написала, самолет садится в десять утра.

– Не хочу лезть в твою личную жизнь, – сказала его мать, – но постарайся сделать так, чтобы никакой Ванды – ее же зовут Ванда, я правильно запомнила? – рядом с тобой не было. Не надо расстраивать Ники, она этого не заслужила. Объяснитесь потом.

Теперь Лука промямлил что-то неразборчивое, Ванде показалось, что он произнес что-то в стиле: «Не волнуйся, мам, я уже взрослый».

До нее пока не доходила суть этого диалога. Нет, девушка понимала, что завтра откуда-то прилетает какая-то Ники – Николетта, которую Лука должен встретить. Странно, конечно, что она прилетает в один день с его другом, но совпадения случаются. Или эта Ники и есть его друг? Но если она только друг, почему мама парня опасается того, что рядом с ним окажется она, Ванда?

Девушка прошла обратно в комнату и уселась на диван.

«Кто же такая эта Ники? – размышляла она. – Может быть, сестра Луки или влюбленная в него дальняя родственница? Тогда это все объясняет».

За этими мыслями она даже не услышала, как парень вошел в комнату. Она заметила это, только когда он задал вопрос:

– О чем задумалась?

Ванда подняла на него глаза:

– Извини, я не подслушивала, просто как-то само услышалось. Кто такая Николетта?

До этого момента выражение «он изменился в лице» всегда казалось ей метафорическим. Теперь же она убедилась в том, что значение этого выражения самое прямое.

Лука посерел, с его губ тут же сползла легкая улыбка, взгляд забегал, словно он пытался отследить глазами постоянно перемещающийся солнечный зайчик. Он медлил с ответом, но Ванде никакой ответ уже не был нужен.

Сердце ее словно сжали огромные ржавые тиски, в висках зашумело, а перед глазами поплыли черные пятна. Хорошо, что она сидела, а то, наверно, упала бы в обморок.

– Я хотел тебе рассказать, – проговорил наконец Лука, – но все никак не представлялось момента. – Он тяжело вздохнул и опустился на диван рядом с ней. – Ники – мой самый близкий друг. Мы знакомы с детства, наши родители ходили вместе в школу. И так вышло, что мы помолвлены. – Парень опустил глаза в пол и сцепил руки в замок.

Слово «помолвлены» показалось Ванде абсолютно чужим, оно было из какой-то другой реальности, не привычной ей.

«Помолвлены – это значит обручены, – сказала она себе. – Так ВКонтакте иногда пишут: помолвлен с такой-то или таким-то. Туфта, конечно, вряд ли эти вконтактовские женихи и невесты давали друг другу какие-то клятвы во время обряда. Скорее просто они в это играют. В отличие от католиков. Вроде у них до сих пор сохранился официальный обряд обручения. Или я что-то путаю?»

– Понимаешь, наши родители с самого нашего детства знали, что мы с Ники поженимся, – между тем говорил Лука. – У меня нет никого ближе ее, ей известны все мои тайны.

– Значит, про меня ты ей тоже собирался рассказать? – спокойно проговорила Ванда. – И как ты хотел представить наши отношения, как легкий роман, случившийся в ее отсутствие? Кстати, она, наверно, и кольцо твое носит?

Она смотрела на него в упор, не отводя взгляда. Почему-то сейчас ей казалось особенно важным запомнить каждую пробегающую по его лицу эмоцию, чтобы потом, когда она останется одна, не дать себе возможности обмануться, уверить себя в том, что все еще между ними может быть хорошо. А она неизбежно останется одна – это понятно, как самая прописная из всех истин.

Девушка чувствовала, как в груди постепенно, завоевывая все новые и новые клеточки, расползается пустота. Не боль, а именно пустота – бездна, абсолютный вакуум, в котором гибнет все живое.

– Это ее родители живут в Сан-Марино. – Она не задавала вопрос, говорила утвердительно, все уже поняв и обо всем догадавшись.

Все кусочки пазла встали на свои места. Если бы только она была более внимательной! Если бы начала расспрашивать Луку о его лучшем друге еще там, в Сан-Марино, может, она не успела бы так к нему привязаться, полюбить настолько глубоко! Или даже тогда уже было поздно?

– Я не хочу тебе мешать, – спокойно проговорила Ванда. Кто бы знал, как тяжело далось ей это спокойствие! – Не желаю вставать между вами, устраивать разборки, заставлять тебя кого-то выбирать. Все же очевидно и так. У нас нет будущего, и никогда его не было. – Она поднялась с дивана. – Знаешь, мне, наверно, пора. Уже поздно.

Не оглядываясь, девушка вышла из комнаты и спустилась по лестнице. С каждым шагом она чувствовала, как все больше натягивается струна между ней и ее любимым, как с мясом вырываются из сердца… крепежи, колки? На чем там обычно держатся струны? Она не находила слов, не помнила их. Только образы, ощущения. Или, может, эта струна растет не из ее сердца? Может, она сама – маленький канатоходец, идущий по ней над пропастью, балансирующий, гибкий, отважный… Канатоходец, так нелепо гибнущий…

– Добрый вечер, – раздался за ее спиной голос, – вы, наверно, и есть Ванда?

Девушка резко обернулась и оказалась лицом к лицу с миловидной женщиной.

– Да, именно так, – кивнула Ванда. – Очень приятно с вами познакомиться, но мне пора в гостиницу. Мы уже попрощались с Лукой. – Она заставила себя улыбнуться. – У вас очень красивый дом. И простите, что я пришла без приглашения.

Она почувствовала, что сейчас ее силы закончатся, и она расплачется прямо на глазах этой женщины – его матери – подруги родительницы неведомой Николетты, поэтому кивнула на прощание и, больше не оглядываясь, вышла из дома.

Девушка удалялась от жилища Луки быстрым шагом. Свернув за угол, она и вовсе перешла на бег и бежала до тех пор, пока впереди не показались деревья парка. Под их сенью она позволила себе разрыдаться.

Сначала Ванде все казалось, что Лука будет ее искать, попытается догнать, и она ждала, когда он наконец появится, и все разрешится. Она понимала, как это глупо, но ничего не могла с собой поделать. А когда надежда, что он кинется за ней в парк, сошла на нет, ей показалось, что парень ждет ее у гостиницы, и она, вытерев слезы, пошла туда.

Но вместо него встретила Дэна.

– Этот итальянский придурок тебя бросил, – констатировал парень факт, который был налицо, вернее на лице Вандином, распухшем от слез. Но он тактично не стал прибавлять: «Я знал, что так и будет», несмотря на то, что фраза буквально рвалась у него с языка.

У девушки не было сил ему возразить. Она вообще не могла себя заставить хоть как-нибудь отреагировать. Из ее глаз снова в два ручья потекли слезы.

– Пойдем, я тебя провожу до номера. А то вдруг кто привяжется. – Денис взял Ванду под локоть и мягко направил к крыльцу отеля.

Они поднялись на лифте на третий этаж, где находился номер Ванды.

– Я пойду схожу тебе за кофе, – сказал Дэн. – Тебе с молоком или черный?

Девушка пожала плечами. К этому моменту ей удалось трясущимися руками открыть замок.

– Только не запирайся, я быстро. – Она услышала, как парень побежал по коридору.

В номере девушка села на стул и замерла. Теперь пустота заполняла ее всю целиком, и она чувствовала себя мертвой.

Денис вернулся через пять минут. Он принес поднос с двумя чашками кофе-латте и тарелкой со свежими круассанами. Поставил поднос на стол, составил с него чашку и придвинул ее к Ванде, велев:

– Пей, только не обожгись.

Девушка непонимающе уставилась на него.