Тристан поднимался по ступням, не обращая внимания на призывы матери. Но его остановил крик Минервы:

— Милорд, она говорит правду!

Баррет вырвал локон из руки баронессы и принялся разглядывать его. Потом прокричал:

— Милорд, похоже, локон и впрямь принадлежит леди Хейд!

Когда Тристан вновь заговорил, всем стало ясно, что его недаром прозвали Молотом Вильгельма — в голосе его таилась смертельная угроза.

— Что ты с ней сделала, сука? — спросил он, спустившись на несколько ступенек.

— Клянусь, ничего! — воскликнула Женевьева. — Ее похитил торговец, которого подослал лорд Найджел из Сикреста. Он хочет таким образом заманить тебя к себе в замок.

— Торговец? — переспросил Баррет, покосившись на своего господина.

Тристан направился к матери, но Женевьева, казалось, не замечала его пылавших глаз, не замечала его руки, сжимавшей рукоять меча.

— Он намерен убить тебя, как только ты появишься в Сикресте. Он хочет захватить Гринли, — продолжала Женевьева.

— Откуда тебе это известно, если ты не состоишь в заговоре с ним? Это похоже на ловушку.

— Он действительно думает, что я с ним в заговоре. Я убедила его в этом. — Повернувшись к Баррету, Женевьева вырвала рыжий локон из его руки. — Вот, видишь? Я специально отрезала волосы — чтобы показать тебе, чтобы убедить тебя… Тристан! Найджел доверяет мне. Он думает, что я вернусь с тобой в Сикрест через три дня, и он сможет убить тебя и завладеть твоей возлюбленной. Но если мы сейчас поспешим, то сможем приехать туда с твоими людьми и моей свитой гораздо раньше, чем он нас ожидает.

Тристан молча приближался к матери, но казалось, он не слышал ее. Баронесса же тем временем продолжала:

— Хейд в ужасном состоянии, Тристан. Я оставила при ней двух своих служанок, чтобы они за ней ухаживали, но боюсь, у нас слишком мало времени… — Женевьева сжала руку сына. — Тристан, пожалуйста!.. Я знаю, что очень виновата перед тобой, возможно, настолько, что прощение исключено. Но сейчас ты должен мне поверить. А потом, когда Хейд благополучно вернется к нам, я все тебе объясню. Я ей обещала, что приведу тебя к ней, когда она в беспамятстве звала тебя.

На щеке Тристана задергался мускул. Пристально глядя в залитое слезами лицо матери, он спросил:

— Почему ты оказалась в Сикресте? У тебя ведь там нет знакомых…

— Меня послал Вильгельм, чтобы найти подтверждение твоим подозрениям, — ответила Женевьева шепотом. — Он подумал, что это поможет мне… хоть как-то перед тобой оправдаться, загладить свою вину перед тобой. Теперь я знаю о планах Найджела. Он сам мне все рассказал, и я смогу подтвердить его вину.

Тристан в смятении покосился на Минерву и Баррета; он никак не мог собраться с мыслями.

— А вы что скажете? — пробормотал он.

— Я нутром чувствую, что Хейд не добралась до Шотландии, — ответила Минерва. — И этот локон очень похож на ее волосы.

Баррет тут же закивал:

— Да-да, милорд, мне тоже так кажется. Тристан снова посмотрел на стоявшую перед ним женщину.

— Что ж, хорошо, я поверю тебе и приготовлюсь к битве. Но запомни… — Он вырвал рыжий локон из руки Женевьевы. — Запомни, если ты лжешь, если из-за тебя на теле Хейд появится хоть одна царапина, то я сам убью тебя и сделаю это медленно, чтобы продлить твои мучения.

Женевьева кивнула; в глазах ее не было ни малейшего страха.

— Я все понимаю, Тристан. Мои люди в твоем распоряжении, и они ждут твоего приказа.

Повернувшись к Минерве, Тристан сказал:

— Вы с баронессой останетесь в Гринли, чтобы утешить леди Солейберт, когда она проснется. Кроме того, надо позаботиться об Эллоре. Если, конечно, она еще не сбежала, — добавил он, выразительно взглянув на Баррета.

— Нет-нет, милорд, — пробормотал шериф, густо покраснев.

Тут Женевьева вновь заговорила:

— Тристан, а может быть, лучше подождать немного, чтобы потом…

— Нет. — Он решительно покачал головой. — Я не хочу попусту терять время, поэтому отправлюсь в Сикрест немедленно. И запомни еще вот что… — Глаза Тристана полыхали, синим пламенем. — Даже если Хейд действительно окажется в Сикресте и нам удастся ее спасти… Не смей к ней приближаться, понятно?

— Да, хорошо, — кивнула Женевьева. — Но будь осторожен, Тристан. Найджел очень хитер и коварен. К тому же он в отчаянном положении…

— Не беспокойся за меня, милая матушка. — Тристан криво усмехнулся. — Уж тебе-то известно: мне случалось терпеть и более подлое предательство. И, как видишь, я справился.

Резко развернувшись, Тристан направился к лестнице и на ходу бросил:

— Поднимай людей, Баррет! — Внезапно он остановился и, повернувшись к Минерве, сказал: — Если ты приютишь у себя баронессу, я буду тебе благодарен. Она пока что не заслужила права находиться в моем доме.

Старуха кивнула, а Тристан стал подниматься по лестнице. Минерва же приблизилась к Женевьеве и, осторожно прикоснувшись к ее плечу, тихо сказала:

— Пойдемте, миледи. Мне надо задать вам множество вопросов.

Хейд снова блуждала по безмолвному лугу своих грез. Ей казалось, что она провела здесь уже много дней, блуждая под неизменно синим небом, и бесконечно взывая к Тристану. Грезы и реальность сливались в ее сознании, и мысли теперь походили на многоцветные стекляшки в стрельчатых витражных окнах. Руки у нее ужасно болели и, обессиленные, висели, точно плети. Каждый ее шаг отдавался болью в ступнях, а в ушах что-то звенело, гудело и стучало.

Но куда же она идет? На север? Где, в какой стороне находится Шотландия?

И где сейчас Тристан? Конечно, он должен быть здесь, должен искать ее. Может, снова его позвать?

— Тристан, я здесь!

От собственного крика у нее еще сильнее заболела голова, и она, тихонько застонав, сжала ладонями виски.

Где же он, где Три…

И тут ее осенило: Хейд вдруг вспомнила, что в тот раз, когда она впервые оказалась на этом лугу, звучал только голос темнокожего человека… Голос Фаро. Может быть, он?..

— Фаро, ты слышишь меня?!

Хейд медленно поворачивалась, оглядывая раскинувшийся перед ней безмолвный луг. Наконец поднесла к губам ладони и снова закричала:

— Фаро, мне нужна твоя помощь!

Она уже потеряла надежду на то, что хоть кто-нибудь услышит ее, но тут вдруг трава и небо над головой замерцали, а дерево рядом с ней словно ожило, и его засыхавшие ветви внезапно покрылись сочными зелеными листьями. В следующее мгновение она увидела под деревом человеческую фигуру в длинных белых одеждах.

— Здравствуй, Хейд, — сказал Фаро, однако губы темнокожего человека не шевелились, и Хейд казалось, что голос его исходит как бы из ее собственной головы. — Леди, почему ты звала меня сюда?

— Потому что ты единственный, кто меня слышит, — ответила Хейд, хотя не знала, произносит ли она эти слова или же говорит с Фаро мысленно (впрочем, сейчас это, наверное, не имело значения). — Видишь ли, мне надо найти Тристана. Помоги мне, пожалуйста.

Фаро улыбнулся и пожал плечами.

— Здесь ты не нуждаешься в моей помощи, Хейд.

— Не нуждаюсь? Но я на этом лугу будто в ловушке.

— Тебе только кажется, что ты в ловушке.

Фаро грациозно опустился на траву и подал знак Хейд, чтобы она последовала его примеру. Когда девушка села, он продолжал:

— Видишь ли, это место, этот луг, как ты его называешь… — Фаро указал на окружавшую их со всех сторон траву. — Все это существует лишь в твоем воображении. Возможно, ты здесь была много лет назад.

— Нет-нет. — Хейд покачала головой. — Только один раз, когда говорила с тобой несколько недель назад.

— Ты просто забыла. — Фаро протянул руку к ее виску. — Разреши?

— Да, пожалуйста.

Фаро осторожно прикоснулся ко лбу девушки, а другой рукой указал куда-то в сторону. И тотчас же, к величайшему изумлению Хейд, картина перед ее глазами изменилась. Теперь на лугу появилось множество деревьев, и задул легкий ветерок, игриво пробегавший по траве, точно резвый веселый щенок. А потом из своего тайного убежища за горизонтом выкатилось ослепительно сиявшее солнце. Прошло еще несколько мгновений, и в поле зрения появились мужчина и маленькая девочка, шагавшие по высокой траве.

Глаза Хейд наполнились слезами — на нее нахлынули воспоминания. Перед ней шли, о чем-то беседуя, ее отец лорд Джеймс и она сама, тогда еще совсем маленькая.

— О Боже… — прошептала Хейд. — О Боже… Фаро выпустил ее руку, но видение не исчезло — Хейд удерживала его памятью. Вскоре над лугом прокатились раскаты грома, и сверкнула молния, на мгновение ослепившая Хейд. А затем перед ее глазами возник Сикрест, и она увидела, как маленькая Хейд бросилась к замку.

Хейд понимала, что тогда, будучи маленькой девочкой, она сделала это по приказу отца.

Потом рядом с Джеймсом возникла фигура Коринны, и они оба с грустью наблюдали, как из поля зрения исчезала их дочь. А через некоторое время исчезли и они.

Повернувшись к Фаро, Хейд пробормотала:

— Мне кажется, я все еще не понимаю…

Фаро внимательно смотрел на нее, обдумывая ответ. Наконец проговорил:

— Ты создала это место в своем воображении, будучи еще маленькой девочкой. Создала, потому что нуждалась в утешении, возможно, ради общения с отцом. А за его гибелью последовали и другие несчастья, когда ты вернулась в замок после встречи с ним, верно?

Хейд молча кивнула, не в силах описывать подробности того, что происходило в зале замка много лет назад. Очнувшись, Хейд поняла, что лежит в луже крови, рядом с Коринной, чье тело пронзили мечом. В зале раздавались крики ужаса и боли, а Эллора с Берти, крепко связанные, рыдали в углу. Минерва же лежала рядом с ними, бесчувственная, но живая.

И повсюду расхаживали огромные норманнские воины и наёмники с окровавленным оружием в руках.