Вера часто была единственным, что оставалось у этих людей. И Рэндал знал, что, если отнять у них эту веру, несчастным старикам не останется ничего, кроме как вернуться домой и покончить счеты с жизнью.

А сейчас, поняв, что Дарси Форест не будет просить роль, Рэндал откинулся на спинку кресла и расслабился, устроившись поудобнее. Через пять минут он уже беззаботно смеялся над тем, о чем рассказывал его гость.

Дарси Форест был забавным, этого у него не отнимешь. И умел занять собеседника. Да так, что Рэндал очень удивился, вдруг обнаружив, что на часах половина пятого, то есть он беседует с Дарси больше полутора часов.

— Не мешало бы выпить чаю, — предложил Рэндал, — или вы предпочитаете чего-нибудь покрепче? Я должен был предложить вам это сразу, извините меня.

— Не извиняйся, мой милый мальчик, — сказал Дарси Форест. — Мы с малышкой Сореллой прибыли сюда сразу после обеда, но сейчас я не откажусь пропустить стаканчик.

Рядом с бассейном был сооружен причудливый декоративный грот, там находился телефон. Рэндал поднял трубку, позвонил в буфетную и сказал Пьеру:

— Принесите напитки. И чай для меня. Подождите минутку. — Он повернулся к Дарси Форесту. — Я забыл о вашей дочери. Что она будет пить?

Говоря это, Рэндал поискал глазами Сореллу, но девочка, казалось, испарилась. Он не следил за ней на протяжении последнего часа, слушая ее отца, а теперь увидел Сореллу у дальней кромки бассейна. Она сидела спиной, почти неподвижно и болтала ногами в воде.

Рэндал подумал, что надо бы позвать ее, но тут же решил, что нет необходимости это делать.

— Два чая, — сказал он Пьеру и повесил трубку. — А чем занимается ваша дочь? — спросил он, возвращаясь к Дарси Форесту.

— Чем занимается? — на мгновение ему показалось, что Дарси удивил этот вопрос. — О, она находит себе множество занятий, — улыбнулся его гость.

Что-то в самом ответе и в том, с какой поспешной легкостью Дарси его произнес, вдруг вызвало у Рэндала подозрение.

Он внимательно посмотрел на Дарси Фореста не как на забавного знакомого и человека, чье обаяние и красноречие делали его интересным собеседником, но как на отца, как на единственного человека, от которого зависит жизнь его ребенка.

Успех пьес Рэндала заставил его погрузиться в мир театра. И тем не менее до двадцати пяти лет он не был знаком ни с одним актером, кроме Дарси Фореста. Но как только его первая пьеса — «Корова, прыгающая через луну» — принесла ему успех, Рэндал обнаружил, что теперь он живет, ест, спит и даже думает, пребывая в атмосфере театра. Это был мир, отличавшийся от всего, что ему приходилось знать и видеть раньше, отличавшийся так восхитительно, что даже сейчас, спустя семь лет, этот мир все еще очаровывал и восхищал его, словно Рэндал был ребенком, пришедшим в театр в первый раз.

Он с удивлением обнаружил, что театр оставляет несмываемую печать на каждом, кто с ним соприкоснулся. Рэндал распознал бы в Дарси Форесте актера, даже если бы встретился с ним в пустыне или в глухом уголке Аляски. В том, как Дарси ходит, говорит, и даже в том, как он надевает на седеющие волосы шляпу чуть набок, было что-то неопровержимо свидетельствующее о его профессии.

И все же на лице Дарси Фореста стоял не только штамп «актер». В голове Рэндала возникли слова — «искатель приключений». Он был уверен, что не ошибается. Дарси принадлежал к типу людей, чья популярность сошла на нет в начале столетия. Сегодня такие авантюрные личности уже не кажутся никому обаятельными.

Дарси был из тех, кто мог ограбить вас с неподражаемой элегантностью, демонстрируя красноречие и такие безупречные манеры, что некоторые жертвы даже испытывали своеобразное удовлетворение от того, что их ограбил такой элегантный субъект. Впрочем, наверное, слово «ограбление» было в случае Дарси чересчур резким. Кредит, который никогда не будет возвращен, инвестиции, которые никогда не принесут дивидендов, гость, который никогда не отплатит ответным гостеприимством, — скорее всего, Дарси Форест действовал в этом пространстве. Наблюдая за тем, как он говорит, и подмечая сосредоточенное выражение его глаз, Рэндал догадывался, что кроется за этой очаровательной улыбкой: в голове Дарси Фореста идет в это время ускоренный мыслительный процесс. Дарси пытается сообразить, какую именно выгоду удастся извлечь из встречи с Рэндалом.

Внешний вид Дарси Фореста не выдавал признаков нищеты. Он определенно не бедствовал, и все же Рэндал был уверен, что бывший актер нуждается в деньгах. Например, весь его облик был тщательно просчитанным. Богатые могут выглядеть бедными — это допустимо, но бедные должны выглядеть богатыми.

Когда Пьер принес напитки и поставил их на низкий столик рядом с двумя мужчинами, Рэндал как раз думал о том, что рано или поздно Дарси Форест попытается его «прощупать». Раз он не собирался просить у него работу, значит, скорее всего, попросит денег. Этот момент неизбежно настанет — так бывало всегда, но на этот раз Рэндал не почувствовал раздражения.

Он был богат не настолько давно, чтобы ему легко давалась роль щедрого благотворителя. Он ненавидел выражение лиц людей, когда они собирались попросить у него взаймы, — смесь алчности, стеснения и злости из-за того, что он в состоянии что-то им дать, а они должны у него просить. Рэндал сотни раз проклинал себя за излишнюю чувствительность, но каждый раз, когда у него просили в долг, он снова чувствовал то же самое.

Однако сейчас Рэндал вдруг осознал, что происходящее его скорее забавляло. Наверное, все дело в удивительном обаянии Дарси, решил он. Оглядываясь назад, Рэндал вспоминал, как его отец слушал Дарси за обедом в тот день много лет назад. Он помнил и пристальное внимание матери, и собственное невольное восхищение этим даром краснобайства. Теперь, когда он стал старше, Рэндал был в состоянии оценить в полной мере, чего был способен добиться этот человек с помощью своего ораторского дара. И он видел и понимал теперь то, чего не мог понимать в восемнадцать лет: во многих домах Дарси Фореста посчитали бы заурядным проходимцем, которого не стоит у себя принимать. Что-то с ним было не так, и это удавалось понять, несмотря на то что личное обаяние Дарси действовало на людей подобно гипнозу, вызывая восхищение.

Пьер закончил накрывать столик к чаю и отошел на шаг назад, разглядывая свою работу.

— Закусок достаточно? — спросил он по-французски.

— Думаю, да, — ответил Рэндал. — Если что-нибудь понадобится, я позвоню.

— Хорошо. — Пьер, поклонившись, повернулся к дому.

Прежде чем уйти, он многозначительно посмотрел на Фореста.

Когда дворецкий скрылся в доме и уже не мог их слышать, Рэндал спросил Дарси:

— Сколько вы дали Пьеру за то, что он вас впустил? Извините за бестактный вопрос, мне просто любопытно.

— Дал ему? Мой дорогой мальчик, я не Крез, — ответил Дарси Форест. — Никогда не даю чаевых, если можно этого избежать. Французы не любят оставаться без того, что рассчитывали получить. Но я просто поговорил с твоим слугой, и, если он испытает разочарование, когда я уйду, это послужит ему хорошим уроком на будущее.

Запрокинув голову, Рэндал рассмеялся. Он ценил такого рода откровенность. Немногие на месте Дарси Фореста сделали бы столь откровенное признание. Рэндал взял заварной чайник.

— Я не отказываюсь от чая в это время дня даже здесь, во Франции, — сказал он. — Думаю, излишне предлагать вам сэндвич или кусок пирога?

— Я редко ем между приемами пищи, — ответил Дарси. — И никогда — если выпиваю.

— А как насчет вашей дочери?

Дарси повысил голос:

— Сорелла, иди сюда, выпей чаю.

Сорелла не шевельнулась и не обратила никакого внимания на слова отца.

— Сорелла! — снова крикнул Дарси.

Девочка сидела неподвижно еще несколько минут, и Рэндал вдруг подумал о собственном нежелании двигаться или даже открывать глаза, когда Дарси Форест неожиданно прервал своим приходом его отдых. Но Сорелла не спит, напомнил себе Рэндал, глядя, как девочка медленно болтает ногами в воде. Рэндал был уверен, что она испытывает то же нежелание расставаться со своим одиночеством, возвращаться на зов голосов и шум в мир людей.

Девочка наконец направилась в их сторону, легко ступая по плиткам дорожки туфельками без каблука. По мере того как Сорелла приближалась, Рэндалу удалось разглядеть выражение ее лица. Глаза девочки словно светились загадочным светом, который тут же погас, как только к ней обратился отец. Интересно, заметил ли это Дарси?

— Мистер Рэндал со свойственной ему добротой предлагает тебе чашку превосходного чая, — напыщенно произнес Форест.

Сорелла ничего не ответила. И только тут Рэндал вдруг осознал, что еще не слышал ее голоса.

— Вы голодны? — спросил он с подчеркнутой вежливостью.

— Да, — ответила девочка. — Я ведь ничего не ела с самого завтрака.

Голос Сореллы был низким и тихим. В нем было какое-то странное спокойствие, казавшееся полной противоположностью бьющей через край энергии, звучавшей в голосе ее отца.

— Ничего с самого завтрака? — воскликнул Рэндал. — Да вы, должно быть, умираете от голода!

Он тут же вспомнил, как Дарси Форест сказал в начале разговора, что они с дочерью пришли сюда сразу после обеда, и мысленно обозвал его старым вруном. Сорелла присела на низкий табурет возле чайного столика. Протянув руку, она взяла с блюда сэндвич и стала жадно есть его, забыв обо всем остальном.

— Что будете пить? — обратился к девочке Рэндал. — Чай или что-нибудь из прохладительных напитков?

Он ждал ответа от Сореллы, но вместо нее ответил отец.

— Дайте ей чаю, — попросил он. — Она — английская девочка и должна жить по английским обычаям. Я против этой принятой здесь ужасной привычки разрешать детям пить вино за обедом.

— Вам нравится вино? — удивленно спросил Рэндал Сореллу.