– Мы покупаем хлопок на хлопкоочистительном заводе в Гуз Крик, – стараясь перекричать машинный гул, стала объяснять Натали. – Все наши машины работают на пару.

Она показала на барабаны, потом обвела рукой в воздухе, затем сделала еще какой-то жест. Райдер мог лишь догадываться о смысле ее жестов, поскольку за шумом техники практически ничего не слышал. Тем не менее он утвердительно кивал головой после каждой ее фразы и время от времени ободряюще улыбался.

– Очень современно, – произнес он в конце ее объяснения. – Это я понял сразу же, как только увидел паровые машины снаружи.

Натали повела его от машин в ткацкий цех, где они осмотрели ровные ряды жужжащих ткацких станков, на которых работали в основном женщины. У Райдера глаза разбежались при виде многочисленных снующих челноков, которые протягивали нити основы. Зато льющееся непрерывной рекой готовое полотно давало глазам отдых. И все же этот цех оказался почти таким же шумным, как и предыдущий. Особенно много шума создавали вращающиеся барабаны, валы и бегущие по ним ремни.

– В одном из цехов здесь, на фабрике, мы производим отбеливание и окраску тканей, – объяснила Натали. – Мы имеем отличные красители, которые вырабатывают из индиго в Южной Каролине. Есть у нас и несколько отличных красильщиков из французских протестантов, они обучались в Париже. А для производства набивного ситца мы приобрели цилиндрический пресс. Я бы отвела тебя в тот цех, но там очень неприятные запахи, и это, несмотря на мощную вентиляцию. Мне приходится часто менять рабочих в красильне, иначе они скоро выйдут из строя и заболеют.

– Получается, что на вашей фабрике замкнутый цикл операций, – с удовлетворением отметил Райдер, когда они покидали производственные помещения. – В основном здании вы получаете пряжу, а в отдельных цехах ткете и красите. Это производит впечатление продуманности и четкой организации.

– Мы с тетей очень стараемся, – ответила Натали со скромной улыбкой.

– Кстати, где вы берете рабочих, не считая тех французов-красильщиков?

– Некоторые из них свободные чернокожие, другие – из новых эмигрантов, – с виноватой Улыбкой ответила Натали. – И потом, знаете, однажды по городу прошел слух, что на нашей фабрике хорошо платят. И к нам потянулись опытные работники. Мы ценим их. Для нас главное – умение. Поэтому мы приняли на работу нескольких, так сказать, запятнанных голубок.

– Ага, ну-ка признавайся, ты советовалась с кем-нибудь из них в отношении своей роли в таверне? – спросил он с улыбкой.

– Честное слово, не знаю, что ты имеешь в виду, – с пуританской сухостью ответила она.

– Ну да, конечно, – погрозил он ей пальцем. – Тот гнусавый выговор, которым развлекала нас в таверне, ты отшлифовала в беседах с клерками, не правда ли?

– Разве у меня в таверне был плохой выговор? – спросила она с робкой улыбкой.

– Увы, – наигранно вздохнул Райдер. – Не говоря уже о том, что, как только ты сердилась или чем-то увлекалась, то сразу же забывала об акценте. Хэмптон это сразу заметил.

– О Боже, – искренне огорчилась она. – В самом деле, некоторые из наших ткачих родом из лондонского Ист-Энда, и я постаралась перенять их диалект.

– Тебе нужно еще поучиться у них, – назидательно произнес он. – А еще лучше – прекратить эту небезопасную игру.

Ее карие глаза вызывающе сверкнули, и она тяжело вздохнула.

– Ты сам понимаешь, что прекратить эту игру я не могу, – с нотками упрямства произнесла она. – По крайней мере, не раньше, чем тетя Лав снова окажется со мной.

Райдер решил отойти от болезненной для нее темы.

– В любом случае хорошо, что вы предоставляете работу многим людям, – сказал он после непродолжительного молчания. – Иначе некоторым из них не на что было бы жить.

Натали кивнула в знак согласия. Райдер ждал, что после этого она улыбнется, но его спутница оставалась по-прежнему сосредоточенной, даже слегка нахмуренной. Видимо, на фабрике хватало проблем.

– По правде говоря, я беспокоюсь, смогу ли через несколько недель выплачивать хоть какую-нибудь заработную плату, – поделилась она своими заботами. – Год назад дела на фабрике шли превосходно. Учитывая мировое падение цен на хлопок, мы даже подумывали о расширении производства. Но теперь из-за дешевых контрабандных тканей у нас покупателей стало значительно меньше, одновременно с этим резко падает прибыль. Кажется, в ближайшие недели наше производство начнет давать убытки. Вот я и засела за бухгалтерские книги. Неудивительно, что ты увидел меня в очках.

Лицо Райдера тоже омрачилось, он все яснее сознавал нависшую над фабрикой и ее владельцем беду.

– Вам действительно грозят убытки? – спросил он без тени насмешки.

– Я уже начинаю подумывать об увольнении некоторых рабочих, – с огорчением в голосе произнесла Натали. – А мне так не хотелось бы этого.

– Но разве владелец фабрики не может помочь тебе? – вскинул он брови.

Она остановилась и молитвенно возвела глаза к небесам.

– Ты имеешь в виду кузена Родни?

– Да. Куда он смотрит? Почему не принимает своевременных мер для предупреждения неприятностей? Чем он занимается?

– Чем занимается? Спит после очередного похмелья, набирается сил для нового застолья.

Она сокрушенно вздохнула. Райдер почувствовал себя несколько растерянным и не знал, что ему сказать.

– Извини, – произнес он минуту спустя, дотрагиваясь до ее руки. – И никто больше в вашей семье из мужчин не..?

– Остальные мужчины в моей семье, к сожалению, такие же, как Родни, – перебила она его.

Он остановил ее и посмотрел ей в глаза.

– Поэтому ты и прячешь свою красоту от всего мира, да? – спросил лорд с присущей ему игривой улыбкой.

– Уверяю тебя, я понятия не имею, о чем речь, – ответила она сухо.

При этом Натали вздернула свой подбородок и посмотрела на собеседника подчеркнуто безразличным взглядом.

– О, имеешь, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты решила никогда не выходить замуж, верно я понял?

– Разумеется, замужество не входит в мои ближайшие планы.

– Но вот, настоящий «синий чулок». Это внешне. А в глубине души что? Может быть, там просто пустяковая обида на какого-нибудь мужчину? Или робость девочки, которая опасается положиться на мужчину?

– Я не собираюсь распахивать перед вами, лорд Ньюбери, свою душу нараспашку.

– Значит, ты боишься меня, не так ли, милая?

– Тебя я нисколько не боюсь!

– Посмотрим-посмотрим.

Они подошли к кабинету Натали и разговор на некоторое время прервался. А когда они заговорили вновь, то обоих интересовала уже другая тема. Натали показала Райдеру образцы изготовленных на фабрике тканей: тончайший муслин, набивные ситцы, самый мягкий ситец во всем Си-Айленде.

– Исключительно искусное переплетение, – восхищенно произнес Райдер, расправляя в руке кусочек голубого муслина. – Неужели правда, что такую великолепную продукцию вы продаете с большим трудом?

– Уже сейчас сотни рулонов подобных тканей покрываются плесенью на наших складах, – огорченно произнесла она. – И все вот из-за этого, посмотрите!

Натали выдвинула ящик стола, достала из него квадратный лоскут серой материи и протянула Райдеру.

Он довольно долго рассматривал кусок, царапал его ногтем, подносил к глазам на свет. Выражение его лица становилось все более и более хмурым.

– Здесь особенная основа, – произнес он наконец.

– Ты разбираешься в тканях? – спросила она не без удивления.

Он пожал плечами и положил образец на стол.

– Как джентльмен я получил воспитание, которое предполагает умение ценить прекрасные вещи, – заметил Райдер после непродолжительного молчания. – Британское сукно относится к таким вещам… Тебе не приходило в голову, что ответы на мучающие тебя вопросы легче будет найти в Англии, чем здесь?

Натали резко махнула рукой и молча убрала ткань в ящик стола.

– Конечно, я думала об этом, – сказала она, подняв глаза на гостя. – Но что толку. Представим себе, что я в Англии, а дальше? Спрашивать у всех англичан подряд, не знают ли они, кто и откуда везет контрабандные ткани в Чарлстон? Я не знаю, с кого и с чего мне там начинать. Значит, надо пока что основательно разобраться в самом Чарлстоне. А когда в моих руках будет нить, ведущая в Англию, тогда… Тогда другой разговор. Кроме того, мне кажется, что тетя Лав где-то здесь.

Райдер попросил ее снова достать из ящика лоскут и опять долго рассматривал его.

– Думаю, что это с самой крупной фабрики, которая производит самые лучшие ткани, – высказал он в конце концов свое мнение.

Натали схватила кусок ткани и сжала его в кулаке.

– Это очень хорошее английское сукно, не так ли? – уточнила она.

– Да, – подтвердил он.

– Но наше такого же качества, а может быть, даже лучше.

– Не могу с этим спорить.

– Но они давят нас ценой. Здесь мы не можем конкурировать. Когда мы приехали сюда, то увидели на фабрике примитивное производство. Даже смешно вспомнить. Представляешь, и чесали, и пряли, и ткали вручную. Мы с тетей Лав вложили все средства, какие только у нас были, в обновление производства. Прямо в Бирмингеме заказали мощные ткацкие и прядильные машины. Увеличили выпуск продукции в десять раз. Дела шли просто блестяще. Особенно после принятия конгрессом закона о пошлинах, который создавал благоприятные условия для производства тканей здесь, в стране. А теперь эти проклятые контрабандисты все нам испортили, даже хотят погубить тетю Лав!

Райдер положил свою руку на руку Натали и посмотрел ей в лицо. В его глазах светилось понимание ее горя и искреннее желание помочь.

– Мы обязательно найдем ее, – твердо и уверенно произнес он. – И положим конец контрабанде тканями.

Натали попыталась улыбнуться в ответ, но у нее это плохо получилось. В глазах девушки стояли слезы.

– Как хорошо с твоей стороны помочь мне.