Его глаза потемнели еще больше.

Ей хотелось поскорее нагнуться за полотенцем, спрятаться в нем, но она поняла, как жалки ее усилия. Вздернув подбородок, Аманда насмешливо произнесла:

— Как видите, милорд, ножа нет. — Она ждала, укоряюще глядя на него. Затем медленно наклонилась за полотенцем. — Извини…

— Извинить? Мадам, неужели вы думаете, что я намерен вести с вами будуарные разговоры? Нет, любовь моя, все будет совершенно иначе. Я закончил извинять вас! — взревел он, схватив ее за плечи и развернув лицом к себе. В его глазах, вонзившихся в ее лицо, бушевало яркое пламя. — С самого начала я знал, что ты на стороне короны, я даже знал, что ты шпионка. Данмора, но меня это мало волновало, леди. Когда мы поженились, я приказал следить за тобой, но только ради твоей же безопасности.

Она побледнела. Он хотел закончить на этом. Но не смог. Он так долго тосковал по ней. А она ловко притворялась, пока он не поверил, что если не любовь, то хотя бы привязанность к дому, который она называла родным, удержит ее от обмана. Теперь Эрик был слишком потрясен, чтобы остановиться. Слишком потрясен, чтобы оторвать от нее свои руки. Он еще сильнее сжал ее плечи.

— Боже, леди, если есть у вас хоть какое-то оправдание, скажите мне немедленно!

— Я этого не делала!

— Ты лжешь!

— Нет, не лгу!

Аманда попыталась ударить его, но Эрик развернул ее, и, споткнувшись, она упала перед ним на колени. Борясь со слезами, она снова откинула назад волосы. Не раз она заслуженно вызывала его негодование. Она на каждом шагу сопротивлялась ему, ненавидела его, но только не сейчас. Сейчас она любила его и, невиновная, не могла оправдаться.

— Мне нечего сказать! — крикнула она ему в лицо. — Отдай меня под суд, пусть меня повесят как изменницу, если хочешь, но только, ради Бога, оставь меня…

— Оставить тебя? — Он опустился подле нее. Его белая рубашка была порвана и запятнана порохом, на жилете и сюртуке виднелись кровавые следы сегодняшнего бурного дня. — Меня отзывают со службы из Нью-Йорка, потому что моя жена замышляет заговор против меня.

Хочет отдать мою собственность врагу! Бог мой, ты вполне могла поджечь дом собственной рукой!

— Нет!

— И уплыть на корабле!

Она не могла поверить в то, что в нем не осталось ни капли великодушия, ни малой толики понимания. И все же она отчаянно старалась заставить его понять.

— Я не поджигала дом! Эрик, я умоляла их не жечь поместье. Я сказала, что пойду с ними, только если…

— Прекрати! — прошипел он, и его рука яростно взметнулась, остановившись лишь почти у самой ее щеки — Что ты сделала?

— Я сказала, что пойду добровольно, если они не сожгут дом! И дом остался цел, Эрик! Я…

— Стерва! — вырвалось у него хриплое ругательство. — Ты пошла с ним добровольно! Под руку с Тэрритоном? Ты забыла, как мы встретились, моя благородная жена? — с желанием унизить выговорил он. — И после этого ты идешь на сговор с Робертом Тэрритоном!

Наша армия в тяжелейшем положении, а я должен ловить собственную жену, британскую куртизанку!

— Как ты смеешь?! — закричала она с навернувшимися от муки и злости слезами на глазах. Она не могла сопротивляться более. Пусть даже правда была на ее стороне. Поднявшись, она взглянула ему в глаза Между ними вновь началась жаркая острая схватка, и Эрик был рад этому. Схватив за руку, он притянул ее к себе. В панике она начала вырываться. Никогда еще не видела она его в такой слепой ярости, и это ее ужаснуло. — Отпусти меня, Эрик, ты делаешь мне больно, отпусти!

Он грубо швырнул ее на кровать и навалился сверху. Гладя большими и указательными пальцами виски Аманды, он разглядывал ее.

— Я мечтал о тебе. Я лежал бессонными ночами и гадал, как ты здесь одна, в этой кровати. Я мучился оттого, что оставил тебя в одиночестве, но верил, что ты искренне присягнула нашему браку и что ты сохранишь верность тем клятвам, что давала. Я раз за разом вставал под пули и штыки, но мне не было страшно Я больше боялся ночных терзаний, когда передо мной представала ты, такой, как я увидел тебя сегодня, чистой, благоухающей после ванны, с алебастровой кожей с этими голубыми жилками, по которым твое сердечко разгоняет кровь. Я старался гнать от себя мысли о том, что Тэрритон может добраться до тебя, что его руки, возможно, лежат на твоей груди, как мои сейчас.

— Я никогда не изменяла тебе! — воскликнула она и почувствовала, как громко застучали зубы. — Я терпеть не могу Роберта! Ты ведь знаешь это.

— Этого я не знаю. Знаю только, что ты вышла из дома сегодня утром с ним вместе — , по собственной воле.

— Слуги…

— Слуги не станут врать.

— Но я .

— Что вы, миледи? — спросил он насмешливо.

Слова рвались из груди, но Аманда не могла их произнести. «Я люблю тебя». Эти три слова бились у нее в мозгу, но сказать их ему она не могла. Они пришли слишком поздно, он им не поверит.

— Я не делала этого! — воскликнула она, но Эрик недоверчиво усмехнулся.

— Мне хотелось убить Тэрритона… и тебя, — сказал он ей. — С того момента, как меня вызвали сюда, я чувствовал почти первобытное желание сеять разрушение и смерть.

— Эрик…

— Не бойтесь, миледи. Я не собираюсь заходить так далеко.

— Эрик, пожалуйста…

— О чем ты хочешь просить?

— Отпусти меня!

— Не забывай, что ты моя жена, — напомнил он. — И что я — солдат, вернувшийся с войны.

— Я ничего не забываю! Мы заклятые враги, милорд, и как бы я ни старалась, вы отказываетесь поверить мне.

— Ты снова предлагаешь драку? Ты решила сражаться со мной, своим мужем? Что ж, я победил, мадам! Вы проиграли. Но вы моя жена.

— Ваша презираемая жена! Эрик, во имя, Господа Бога.

— Во имя Господа Бога — нет, миледи. Я не отпущу вас сегодня ночью. Если эта война, узнайте ее суть. Если мы победим в этой войне, я стану героем. Если же победа окажется за королем, то я изменник. Но сегодня я победитель, а награда победителю стара как мир.

Аманда приоткрыла было губы, чтоб№ заговорить, но промолчала.

Увидев угрозу в его глазах, она замерла, не зная, о чем он думает.

Эрик провел рукой по ее лицу, совершенные очертания которого лишь подчеркивались густой россыпью обрамляющих его волос, непослушными прядками у висков. Красивой формы губы, нижняя чуть полнее, чем верхняя, влекли чувственным изяществом. Ее роскошная фигура поражала стройностью и пропорциональностью. Плечи, груди и бедра круглились плавными линиями, как у идеальной статуи, а кожа походила на мрамор своей безупречностью. В движении она была еще более прекрасна, напоминая сгусток энергии, напряжения и страсти. В глазах отражались все эмоции, обуревавшие ее. Эти волнующие глаза всегда зажигали в нем желание, не важно, горели они нетерпением любви или штормовой яростью.

Он склонился к ее лицу. Их глаза встретились на расстоянии всего лишь дыхания.

— Нет! Мы не будем… нет! — только и смогла выдохнуть Аманда в бессильном протесте. — Так нельзя! Без любви!

— Любовь, мадам? С каких это пор она стала для вас важна? Уж не с тех ли пор, как вы вышли за меня замуж? Или с того дня, когда вы нашли карту в моей библиотеке и передали ее своему отцу? Или, может быть, после того, как предали собственный дом?

— Но я не предавала! Ох, Эрик, какой же ты глупый! Послушай меня! Возможно, я виновата в том, что выдала… кое-какие секреты в прошлом. Ты не понимаешь! У них в руках был Дэмьен…

— Что ты сказала? — требовательно спросил он.

Она сглотнула.

— Мой отец схватил Дэмьена и потом постоянно угрожал мне, что убьет его. Вначале он обещал; что арестует Дэмьена и повесит. А потом юноша попался ему в лапы, Эрик. Лошадь! Помнишь, во дворце губернатора на Новый год? Лошадь Дэмьена околела. Тогда я поняла, — что отец не остановится и перед тем, чтобы проделать то же самое с ним. А потом они на самом деле схватили Дэмьена! Они угрожали мне…

— Понятно. Но Дэмьен уже довольно давно на свободе, миледи.

— Об этом я тебе и говорю! Где-то есть другая шпионка, и это не я!

Он улыбнулся:

— Забавная сказочка.

— Эрик, пожалуйста…

— Аманда, я больше не поддаюсь на «пожалуйста»! Но видит Бог, я могу поклясться, что скучал по тебе.

— О! — сдавленно воскликнула она и с яростным воплем рванулась в попытке высвободиться, однако почувствовала, как его тело еще сильнее прижало ее. Его облегающие бриджи почти ничего не скрывали. Глаза Аманды расширились, когда она ощутила его мужскую силу.

Она отчаянно задергалась, ненавидя его, но еще больше ненавидя себя, потому что ей было плевать на свою гордость и доводы разума, лишь бы он продолжал держать ее в объятиях, даже если в этом не было любви.

— Мы не должны!

— Но ты моя жена!..

— ..которая, как ты утверждаешь, предала тебя.

— Ну и что? Это было раньше, не сейчас. Не нынешним вечером.

— Нет! Эрик! — Аманда едва не плакала. — После всего сегодняшнего! Боже, отпусти меня! — Она начала вырываться с новой силой, пытаясь сбросить его с себя, освободиться любой ценой. В сгустившейся вокруг нее темноте, казалось, заколыхался золотистый туман, будто сотканный из солнечных лучей. Она почувствовала напряженность Эрика, живую пульсирующую плоть, и словно тысячи языческих тамтамов застучали в ее сердце, груди, крови. Борясь с ним, она боролась с собой, но он держал ее крепко, «и» все еще сопротивляясь, задыхаясь и ругаясь, она густо покраснела под его пристальным взглядом. — Эрик! Нет!

Он улыбнулся, взгляд стал дразнящим, провоцирующим.

— Ах… Мэнди! Не хочешь ли попросить прощения?

Она мгновенно замерла и облизнула пересохшие губы.

— Что? — переспросила она задыхаясь.

— Возможно, я прощу тебя.

Она какое-то время смотрела на него, не веря своим ушам, не веря ему. Он прильнул к ней, по-прежнему удерживая за руки.

— Ты бросилась в объятия Тэрритона, почему бы теперь не броситься в мои? К тому же мы скреплены узами брака, любимая.