Сабрина Йорк - Влюбленный лэрд

Кашлянув, он заметил:

– Мне будет не совсем удобно перед дамой, если я буду спать в такой большой и комфортабельной комнате, тогда как она будет вынуждена тесниться в своей. Нельзя нам поменяться номерами? Милейший хозяин, надеюсь, вы не станете возражать?

Хозяин, хитрый лис, все ловил на лету.

– О чем речь, ваша светлость! Как вам будет угодно! – воскликнул он с притворным восхищением на лице.

– Мне кажется, – мягко заметил Лахлан, – это будет благородно и по-рыцарски.

– Да, да, ваша светлость, как вы точно заметили, – подхватила жена трактирщика, и ее глаза стали влажными от навернувшихся слез.

– Благодарю вас, ваша светлость, – пролепетала Лана, потупив глазки, как и положено скромной невинной девушке. Внешне выглядело все просто замечательно, хотя и она, и Лахлан – оба прекрасно понимали, что он ни от чего не отказывается.

Внешне все выглядело пристойно, а в результате им удастся не только провести ночь в большом номере, но и соблюсти приличия.

Наконец-то они будут вместе.

Однако обед их расстроил.

Лахлан мечтал побыть наедине с Ланой, а вышло все наоборот.

Отдельный кабинет мало соответствовал своему названию.

Лахлан мечтал начать любовную игру заранее. Он предвкушал поглаживания ногой под столом, легкие прикосновения рукой, очаровательную беседу, полную колкостей и намеков. Но едва он приступил к задуманной игре, как к ним начали то и дело входить то сам хозяин гостиницы, то его жена или служанка, приносящие то одно блюдо, то другое, то один напиток, то другой, поминутно спрашивающие, пришлось ли по вкусу поданное угощение.

А в довершение к ним спустился Александр и, распираемый счастьем, начал им делиться. Лахлан стиснул зубы. Он, рисовавший в своем воображении самые разнообразные эротические картины, вынужден был выслушивать полную, с его точки зрения, дребедень.

– Как себя чувствует Ханна? – спросила Лана, приходя ему на выручку.

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал Даннет, а потом неожиданно для самого себя выдал: – Командует.

По веселым глазам Ланы было видно, что ее забавляет то положение, в котором оказался любящий супруг.

– Ее больше не тошнит?

– Нет. Она даже попросила меня принести ей копченой рыбы.

– Копченой рыбы? – откровенно удивилась Лана, а у Лахлана в голове возникло несколько остроумных замечаний на этот счет, но произносить их вслух он не решился.

– Трактирщик пошел ее искать.

– Ах да, – спохватилась Лана. – Припоминаю, когда Сюзанна была в точно таком же положении, ее вкусы сильно изменились.

В положении? Неужели? И Лахлан понял, почему всю дорогу его сапоги подвергались периодическим обстрелам.

– А-а, но ведь так часто бывает с женщинами в интересном положении, – заметил он. Лахлан пошевелил ногой, надеясь дотронуться до ноги Ланы, вместо этого натолкнулся на сапоги Даннета. – Дружище, вам придется несколько месяцев мириться с необычными и нелепыми желаниями вашей дражайшей половины.

Чтобы скрыть свою полную растерянность, Даннет вынужденно рассмеялся. Лахлану не терпелось побыстрее выпроводить Даннета, но попросить об том напрямую было неудобно.

«Надо быть терпеливым, – твердил он про себя. – Впереди целая ночь».

– Может, я поднимусь и посижу вместе с ней? – вдруг предложила Лана.

У Лахлана глаза стали почти круглыми то ли от удивления, то ли от возмущения. Надо же такое придумать!

– Благодарю тебя, Лана. Ты очень внимательна.

У Лахлана все поплыло перед глазами: неужели конец всем его мечтам и надеждам?

– Но я как муж не могу принять твое предложение. Мой долг – заботиться о ней самому.

Фу, кажется, пронесло. Лахлан перевел дух.

Даннет как будто что-то понял. Он посмотрел на Лану, затем перевел глаза на Лахлана:

– Вы уже видели ваши комнаты?

– Да, уже посмотрели, – ответила Лана. – Очень удобные, не то что вчера.

– Вот и хорошо, хорошо, – забормотал Александр. – Ладно, мне пора. Пойду взгляну, удалось ли найти трактирщику копченую рыбу. Спокойной ночи, Лана. Всего доброго, Лахлан.

Когда за ним закрылась дверь, в кабинете воцарилась благодатная тишина. Лахлан и Лана почти одновременно издали вздох облегчения.

– Снова мы одни.

Лана хихикнула:

– Если бы ты видел свое лицо, когда я предложила посидеть с Ханной.

Он нежно коснулся ногой ее ноги, погладил голень. Ее ноздри нервно затрепетали. Но он не остановился, его стопа поднялась чуть выше, приподнимая ее юбку.

– Лахлан, ты с ума сошел? – прошептала она. – А если сейчас кто-нибудь войдет?

– Да, – отозвался он, поднимаясь все выше и выше.

– О-о, – застонала она, приходя в возбуждение. – Сколько же в тебе вожделения! И греха.

Да, он желал ее, но в этом он не видел никакого греха. Он жалел лишь о том, что не догадался сменить обувь перед обедом, а еще лучше было бы скинуть ее совсем.

– Не пора ли нам подняться наверх?

– Нет, еще рано. – Лана была сама осторожность. – Кроме того, еще не все блюда подали.

– У меня нет больше сил ждать.

– Придется, дорогой.

В этот миг к ним вошла трактирщица. На ее лице играла торжествующая улыбка, а в руках у нее был пудинг, угощение, которым она явно гордилась.

– Ваша светлость, это наш самый прославленный десерт.

– В самом деле, выглядит очень аппетитно, – с трудом выдавил из себя Лахлан, поскольку в этот самый миг ножка Ланы, коснувшись его ноги, игриво ее погладила. Затем не спеша стала подниматься выше, явно следуя его примеру. У него от возбуждения перехватило дыхание. Он напряженно посмотрел на девушку. Лана как ни в чем не бывало, не глядя в его сторону, смотрела на трактирщицу, одобрительно кивала и, казалось, внимательно слушала разболтавшуюся, благодушную хозяйку гостиницы.

А Лахлану было не до смеха. Нога Ланы поднялась еще выше и коснулась его возбужденного естества, от этого еле заметного прикосновения он едва не подпрыгнул на месте. Боже, откуда у простой провинциальной девушки такая власть над ним? Она могла делать с ним все, что хотела, а он был бессилен против ее очарования, с ней он был мягок и податлив, словно воск.

Лана лукаво посмотрела на него; сгорая от возбуждения, он не слышал ничего из того, что рассказывала трактирщица, и того, что ей отвечала Лана.

Он видел только ее одну, а все остальное перестало для него существовать, утратило всякое значение. Лана была прелесть как хороша! Слушая рассказ доброй женщины, она совсем по-детски положила локти на стол и уперлась подбородком в составленные вместе ладони.

Она была женщиной его мечты.

– Вот так, ваша светлость, – вдруг долетело до слуха Лахлана, – лэрд Фосса расправился с шайкой местных грабителей.

Ее исполненный непонятным торжеством голос поднялся, зазвенел. Она поднесла к пудингу горящую свечу.

Вспыхнуло пламя, раздался громкий хлопок. Пудинг охватил огонь.

От неожиданности Лахлан отпрянул назад. Прославленный десерт сгорал на глазах изумленной трактирщицы. Яркий, высокий красно-желтый огонь пожирал творение ее рук. Это выглядело просто…

– Потрясающе.

Трактирщица в отчаянии всплеснула руками и прижала их к груди:

– Это бренди. Я слишком обильно полила им пудинг.

– Точно бренди, – подтвердил Лахлан, принюхиваясь к запаху.

Когда бренди прогорел до конца, от пудинга остались лишь обгорелые останки.

– Какое великолепное зрелище! – тихо, но серьезно произнесла Лана с веселыми чертиками в обращенных на Лахлана глазах.

– Да, это было просто замечательно, – подхватил Лахлан.

Бедная хозяйка гостиницы воспрянула духом и, поклонившись в низком реверансе, забормотала:

– Я рада, что это доставило удовольствие вашей светлости.

– Уверен, что это надолго останется в моей памяти, – продолжил Лахлан.

– В самом деле, ваша светлость? – Несчастная женщина так обрадовалась его словам, что ему стало немного неловко за его преднамеренную ложь.

– Конечно, более того, я думаю, когда расскажу эту историю принцу, то она немало его позабавит.

У бедной женщины глаза полезли на лоб от удивления. Заикаясь, она повторила:

– П-п-принцу?

– Ну да, самому принцу. – Лахлан ободряюще подмигнул. – Он большой любитель смешных историй.

Трактирщица так разволновалась, что, сделав пару шагов взад-вперед по кабинету, несколько раз восторженно повторила:

– Принцу, принцу! Самому принцу!

Затем выбежала из кабинета с явным намерением поделиться этой новостью со своим мужем, слугами и вообще с каждым, кто попадется на ее пути.

Они опять остались наедине.

– Это было очень великодушно. – Лана озорно ему подмигнула.

– Неужели?

– Бедная женщина ужасно расстроилась, а ты так ловко нашел выход! А если бы ты увидел самого себя, когда вспыхнул огонь! – Лана рассмеялась и, широко разведя руки и надув щеки, сымитировала хлопок воспламенившегося бренди: – Пуфф!

Не выдержав, Лахлан расхохотался, схватившись за бока. Никогда раньше он так не смеялся – громко, весело, от всей души. Затем повторил ее «пуфф», чем вызвал смех у нее. Так они и смеялись, попеременно издавая «пуфф», смеша друг друга. У Лахлана даже слезы выступили на глазах от смеха.

Переполненный радостью, счастьем, он чувствовал себя совершенно новым человеком, он совершенно забыл как о проклятии, так и о своей неизбежной смерти.

Более того, сейчас все это казалось ему полной несусветной чепухой.

Выждав, чтобы соблюсти приличия, еще какое-то время, они поднялись наверх. Лана поднималась так, как будто ее несли невидимые крылья. Обед выдался на славу, смешной случай с пудингом и их взаимные ухаживания подготовили ее к столь долго предвкушаемому финалу.

Когда она коснулась напряженной, твердой плоти Лахлана, по ее спине пробежали мурашки, ноги сделались ватными, а внутри загорелся уже знакомый огонек желания.