Бросив притворно рассеянный взгляд на Ханну и Александра и увидев, что они полностью поглощены друг другом, она расправила дорожный плащ так, чтобы ничего нельзя было заметить, и сама осторожно коснулась руки Лахлана.

Он с таким же равнодушным видом, как и у Ланы, смотрел в окно, притворяясь, что от скуки разглядывает окрестности.

Их пальцы переплелись, тепло их ладоней дарило тепло их сердцам. И от этой немой ласки им обоим было так хорошо, как никогда в жизни.

Когда Ханне опять стало плохо и Даннет вывел ее на обочину дороги, Лахлан прошептал Лане на ухо:

– Мне так тебя не хватает!

– Но я же сижу рядом с тобой. Как ты можешь по мне скучать? – шутливо возразила она.

– Ты прекрасно понимаешь, плутовка, что я хотел сказать, – улыбнувшись, ответил он. – Мне так хочется тебя поцеловать, но, увы, здесь это совершенно невозможно.

– До ночи осталось совсем недолго, – прошептала она.

– Да, недолго, – вздохнул Лахлан. – Мне хотелось бы, чтобы ты не уходила так рано, как в прошлый раз.

– Где же рано? – удивилась Лана. – Уже светало.

– А почему ты меня не разбудила?

– Ты так сладко спал, как ребенок! Жаль было будить.

– Удивительно, я никогда так не спал, как вчера. Почти как убитый.

– Наверное, это я так тебя измотала.

– Как знать, может, я тебя измотал не меньше, чем ты меня. – Он тихо усмехнулся.

– Это правда, я очень устала.

– Очень-очень? – Он явно ее дразнил.

– Да, очень, – передразнила его она. – Лахлан, мне надо кое-что тебе сказать. Это очень важно.

– Говори, маленькая соблазнительница.

Черт, он шутил, а ей было не до шуток.

– Будь серьезнее. Дело в том, что вчера ночью к нам пожаловал гость.

– Гость? – Лахлан сперва удивился, а потом испугался. – Какой гость? Тот самый?

– Тот, да не тот. Но как ты и говорил – в цепях.

Всю веселость Лахлана словно ветром сдуло. Он побледнел и даже выпустил ее руку, что не очень ей понравилось.

– Он пришел, когда я спал?

– Ты очень устал.

– Значит, я проспал его визит. – Лахлан задумался. – Раньше со мной такого никогда не бывало.

Лана улыбнулась:

– Ничего удивительного. Просто у него не было времени, чтобы тебя разбудить. Я его напугала до смерти.

– Ты напугала его? Интересно, как это тебе удалось? – Лахлан едва верил своим ушам.

– Вероятно, он никак не ожидал увидеть меня в твоей постели. А потом я до него дотронулась.

– Ты до него дотронулась? – удивился Лахлан. – Дотронулась до моего отца? То есть до его призрака?

Лана презрительно фыркнула:

– Это был вовсе не призрак твоего отца, поверь мне.

– Что-о?

– Я хочу сказать, что это был не призрак и не привидение.

– Что ты говоришь?

– Повторяю, я дотронулась до него, Лахлан! Понятно? Призраки не носят наряд из грубой шерсти.

– Наряд из шерсти? – глупо переспросил он.

– Во всяком случае, на ощупь это была шерсть. Кроме того, он вошел через дверь. Через дверь, понимаешь?

– Ну и что? – Лахлан был совершенно сбит с толку. – При чем тут двери?

– Привидения никогда не входят через двери и не выходят через них. Они просто проникают к тебе в комнату. Более того, он шаркал ногами. Призраки ходят совершенно бесшумно.

– Они что, летают по воздуху?

Нет, мужчины порой бывают непроходимы тупы! Лана тяжело вздохнула:

– Они бесплотны. Они не могут шаркать ногами, и под ними не скрипят половицы. Призрак – это сгусток энергии.

– Ясно. – Похоже, до Лахлана стало что-то доходить. – И что это, по-твоему, значит?

Но тут Лана краем глаза заметила возвращавшихся к карете Даннетов. Разговор не был закончен, не все еще было ясно, но кое о чем она уже догадывалась, поэтому без обиняков выложила ему все, что думала.

– Я полагаю, некто хочет заставить тебя поверить в то, что тебя преследует призрак твоего отца. Этот некто очень хитер и жесток. Ты не догадываешься, кто бы это мог быть?


Оглушенный и потрясенный, Лахлан смотрел на нее, не зная, что ему думать. Он настолько растерялся, что даже не обращал внимания на леди Даннет, которую опять тошнило, причем прямо на его сапоги.

Кто и почему? Эти два вопроса вертелись в его голове, а ответа пока он не мог найти. Кому понадобилось заставить его поверить в существование призрака отца? И ради чего?

Карета не спеша катила по безлюдной дороге, а Лахлан напряженно вспоминал, когда к нему впервые явился призрак отца. Это случилось года два тому назад. Он проснулся в номере лондонской гостиницы Сент-Джеймс после ночного кутежа в публичном доме с друзьями, среди них был и Дугал. Сколько он тогда выпил, об этом было даже страшно вспоминать.

Его разбудил жуткий стон, перешедший в вопль. С невероятным трудом разлепив веки, он увидел перед собой призрак отца. Привидение стояло у изножья его кровати, оно раскачивалось и завывало, умоляя его побыстрее вернуться в Шотландию.

Первое посещение призрака поразило его и напугало, но Лахлан все приписал больному воображению и тяжелому похмелью. После этого он бросил пить, и довольно долго призрак не появлялся, но примерно через месяц он пришел к нему опять. На этот раз его появление нельзя было объяснить ни вином, ни разгульной жизнью, ничем.

В тот раз Лахлан внимательнее прислушался к просьбам призрака, которые опять сводились к одному: ему надо вернуться в Шотландию и отремонтировать родовой замок. Но когда призрак явился к нему в третий раз, Лахлан перепугался по-настоящему. Призрак убедил его, что испытывает страшные страдания в аду, что только от него, Лахлана, зависит его спасение, а также спасение всех его предков, которые тоже мучаются в аду.

Примерно в это же время Дугал убедил его обратиться за помощью к доктору Прибблу, который выписал ему настойку опия. Лекарство помогло, но ненадолго. Лечение с треском провалилось.

Посещения привидения возобновились, причем с новой и неожиданной силой. Каждый раз призрак повторял одно и то же: надо вернуться в Шотландию, надо восстановить замок, надо спасти души предков из рода Синклеров.

Однако Лахлан сопротивлялся, сколько мог. В глубине души он был убежден, что в Шотландии его ждет смерть. Всю свою жизнь в Англии он пытался убедить себя в том, что если он никогда не вернется на родину, в Шотландию, то ему удастся избежать преждевременной гибели.

Кому-то это могло показаться наивным и глупым, но для него это звучало очень убедительно.

Но оказалось, что для Лахлана Синклера, потомка барона Росслина, нет никакого спасения. Никому из герцогов Кейтнессов не было спасения от родового проклятия. От него нельзя было ускользнуть. Он пытался, сколько у него было сил, но призрак становился все требовательнее, его мольбы больше походили на указания, а посещения стали куда более частыми. И тогда, чтобы не сойти с ума, он уступил. Лахлан вернулся в Шотландию, чтобы окончательно не свихнуться.

Иногда ему хотелось покончить с собой. Но он все-таки не совершил этой глупости. Скорее всего, из-за врожденного упрямства. Из-за упрямства, а также из чувства долга перед умершим отцом. Для того чтобы спасти его душу, а также свою.

Он надеялся, что посещения призрака после его возвращения домой прекратятся. Но не тут-то было. Призрак стал вести себя еще настойчивее, еще жестче, причем теперь он навещал Лахлана каждую ночь. Он уже не умолял, а требовал – надо собрать деньги, надо восстановить замок, надо заняться огораживаниями, надо, надо, надо…

А он был слеп как крот, он даже не подозревал, что это могло быть подстроено! Что все это обман, фальшивка!

Почему столь простая мысль ни разу не приходила ему в голову?

И тут вдруг Лахлану все стало ясно. Озарение, как обычно, наступило внезапно.

Каждый раз, когда к нему являлся призрак, он перед сном выпивал якобы лечебный пунш, приготовленный Дугалом. Этот пунш дурманил голову и ослаблял волю.

Неужели все так просто? Лахланом овладел дикий гнев. Нет, скорее даже бешенство или ярость. Или что-то еще более сильное, что не поддавалось описанию.

Но зачем кузену надо было так его дурачить, так подло обманывать?

Зачем Дугалу потребовалось убедить его в существовании призрака отца? Ради чего он пытался свести его с ума? Для чего так настаивал на возращении в Шотландию? Для того чтобы восстановить родовой замок, который он не унаследует? Ради чего или ради кого так старался Дугал?

Итак, Дугал его подло и гнусно обманывал, но обиднее всего было другое. Всю его жизнь Дугал и его отец были рядом с ним. Они заменили ему семью, друзей, они были самыми близкими его людьми. Они постоянно крутились вокруг него, кроме них, у него больше никого не было. Лахлан привык им доверять, он верил им, как самому себе. Он нуждался в них. Он ценил их, потому что они раболепствовали перед ним, превозносили его…

Черт! По спине Лахлана побежали холодные мурашки. Он вспомнил разные случаи из своей жизни, знакомых, которые внезапно, без видимых причин от него отдалялись, переставая к нему ходить. Приглашения и визитные карточки, которые сперва сыпались дождем и которые через некоторое время он вообще перестал получать. Все те, кого он считал друзьями, расставались с ним, разрывая отношения.

Возможно, Дугал был его единственным товарищем только потому, что никого не хотел к нему подпускать, никого не хотел рядом с ним видеть. Неужели его друзья бросали его из-за козней Дугала? Слуги уходили от него тоже из-за происков Дугала. Да он почти всю жизнь провел в одиночестве… и виной тому один Дугал.

Да, сегодня был ужасный день. Лахлан с горечью понял: все, во что он верил, было неправдой, более того, намеренной ложью.

Он всю жизнь провел в мире лжи.

Его мать не покончила с собой. Его отец, тоже погибший не своей смертью, не мучился в аду.

А кто первый ему наплел о проклятии?

Дядя Колин.

Что из того, что они ему рассказывали, было правдой? Или все это было придумано нарочно? Кто пустил этот слух по всем гостиным Лондона? Кто нашептывал гадости за его спиной? Неужели все это заведомая и гнусная ложь?