Старясь изо всех сил смотреть куда угодно, только не на кулон, Лахлан выпрямился. Дугал тоже разглядывал камень, и по его лицу было видно, что он заинтересован не меньше герцога.

– Не пора ли нам приступить к обеду? – как можно радушнее проговорила леди Даннет. – Мораг приготовила отличное жаркое.

– Прекрасно, – согласился Лахлан и, взяв под руку Лану, пошел следом за четой Даннет в столовую.

Лахлана как почетного гостя посадили во главе стола. Ему очень понравилось то, что, вопреки правилам, по одну сторону от него села хозяйка, а по другую – Лана. Но самое главное – близость хозяйки давала ему прекрасную возможность получше рассмотреть ожерелье и заодно иногда нарочно, но несильно толкать под столом ножку Ланы.

Тихо пихнув ее ногу, он сделал круглые глаза, как будто это была чистая случайность.

Его тоже толкнули в ответ, и тоже как бы случайно, что очень его развеселило.

Лахлан ел, не замечая вкуса подаваемых блюд, его внимание целиком и полностью занимали сидевшая рядом Лана и ожерелье на шее хозяйки дома. Тем не менее ему удавалось вовремя издавать одобрительные восклицания относительно того или другого угощения и даже более-менее сносно поддерживать застольную беседу.

К его счастью, весь груз ведения светской беседы взяли на себя леди Даннет и Лана, они вкратце пересказывали историю и обычаи Шотландии, вставляя в повествование смешные случаи из жизни собственной семьи. В другое время Лахлан с огромным интересом слушал бы все эти занимательные истории, но сейчас он пропускал их мимо ушей. Его занимало другое.

Он то и дело поглядывал на ожерелье, пытаясь решить мучительный для него вопрос – тот ли это камень или же это просто удивительное совпадение. Для того чтобы убедиться в подлинности камня, надо было рассмотреть его поближе. Он с трудом дождался окончания обеда, а затем, повернувшись лицом к леди Даннет и улыбаясь как можно любезнее, приступил к расспросам.

– Знаете, я все это время рассматривал ваше ожерелье. Какая чудесная вещь! Вы не скажете, откуда оно у вас?

Леди Даннет любовно провела пальцами по украшению и коротко ответила:

– Оно не мое, оно принадлежит Лане.

Неожиданный ответ взволновал его еще сильнее. Опять она. Он повернулся в другую сторону, к Лане.

– А как оно попало к вам?

Под его горящим взглядом девушка слегка покраснела, а затем понимающе улыбнулась:

– Это семейная реликвия. Оно досталось мне от матери. А к ней оно перешло от ее бабушки, а к той – от прабабушки.

– Очень интересно, – как всегда, некстати влез в их разговор Дугал. Но на него никто не обратил внимания, как будто его вовсе не было за столом.

– В нашем роду поговаривают, что оно принадлежало самому Макалпину, – заметила Лана.

Да, вот оно! Наконец оно нашлось.

– Какому Макалпину? – Дугал был очень назойлив.

Лана выпрямилась, но, отвечая, обратилась к Лахлану:

– Макалпину Кеннету. Первому королю Шотландии.

Конечно, было бы весьма опрометчиво сразу поверить в столь неожиданное чудо, но охватившее Лахлана возбуждение пробудило в нем надежду.

– Можно… мне… взглянуть на него поближе? – произнес он сорванным от волнения голосом.

– Конечно. – Леди Даннет нагнулась к нему.

Лахлан осторожно взял кулон пальцами, делая вид, что ему нет никакого дела до груди мисс Даннет, так как чувствовал на себе пристальный взгляд ее мужа.

Едва коснувшись камня, Лахлан сразу его узнал. Это он – кусочек древнего креста, тот самый, который безуспешно на протяжении нескольких веков разыскивали герцоги Синклеры. Пальцы его задрожали, он медленно перевернул камень и увидел похожие на руны значки на его обратной стороне. Это подтверждало его правоту.

У Лахлана перед глазами все расплылось, надежда буквально его ослепила.

Дугал наклонился вперед над столом:

– Это то, что вы так долго искали?

– Вот именно, – кивнул Лахлан и перевел дыхание. – Это кусочек древнего креста.

– Какого креста? – поинтересовалась леди Даннет и не спеша отклонилась назад.

Лахлан неохотно, не сводя с него глаз, выпустил кулон из пальцев. Камень манил его, словно огонь ночных мотыльков. Теперь Лахлану хотелось только одного: взять его, получить, чтобы обладать им.

– Креста Макалпина, который принадлежал моим предкам. Этот крест купил Эдуард Длинноногий, он разломал его, а кусочки выбросил в море. Из-за этого на наш род пало проклятие. Я долго его искал. Мой долг – восстановить крест.

Лахлан повернулся к Лане, своему ангелу, спасшему его. Прежде он недоумевал, почему она являлась к нему во сне, потом удивился их неожиданному знакомству, и вот теперь все стало совершенно ясно. Его сердце преисполнилось глубокой благодарности, он обретал надежду на спасение, он уже верил в свое исцеление. От радости и сильного волнения на его глазах выступили слезы. Лана его спасет! Открыв ему правду о смерти матери, она тем самым уничтожила его давнишнюю к ней неприязнь, а теперь она поможет ему снять страшное проклятие. Навсегда.

– Не отдадите ли вы его мне? – Он почти молил ее и в душе был практически уверен, что она ему не откажет. Понимая, что его спасение в ее руках, она не сможет отказать. У нее доброе сердце. Вот сейчас он услышит…

– Не отдам.

Коротко и ясно.

Лахлан опешил, он совершенно не ожидал подобного ответа. Он растерянно взглянул ей в лицо, как бы спрашивая, не ослышался ли он. Может, это всего лишь какое-то недоразумение?

Или все-таки нет?

Лана с невозмутимым видом встретила его взгляд:

– Эта вещь уже несколько веков принадлежит нашей семье. У меня нет никакого желания с ней расставаться.

Лахлан был повергнут и смят.

– Мисс Даунрей, – продолжил он в отчаянии ее умолять, – вы, наверное, не представляете себе огромную важность, которую для меня имеет эта драгоценность!

– Напрасно вы так думаете. Я очень хорошо понимаю ее ценность для вас, – рассудительно и неторопливо проговорила она. – Если я в чем-то ошибаюсь, поправьте меня. Итак, это уцелевший кусочек креста Макалпина. Вы рассчитываете с его помощью избавиться от семейного проклятия, хотя вряд ли такое проклятие существует на самом деле. Тем не менее вы думаете, что, получив камень, вы это проклятие снимете. – Лана любезно улыбнулась: – Все верно, не так ли?

– Да, верно. – Он стиснул зубы, стараясь держать себя в руках.

– Хорошо. Эта вещь вам действительно очень нужна?

Что-о?

А он еще считал ее ангелом! Ему хотелось броситься на нее и задушить, или отшлепать как следует… или обнять и осыпать поцелуями.

– Очень, очень нужна, – сквозь зубы процедил он.

– Вот и прекрасно, – с воодушевлением воскликнула она. – В таком случае нам стоит обсудить кое-какие условия.

– Какие условия? – удивился Лахлан, а в его воображении совершенно не к месту возникли видения: она в его постели, они занимаются любовью. Да ведь не о таких же условиях шла речь! Он замотал головой, чтобы прогнать навязчивые видения.

– Хорошо. Каковы ваши условия? – решительно спросил герцог.

Лана наклонилась совсем близко к нему. Все вокруг мгновенно утратило свое значение, границы мира сузились до короткого расстояния между их лицами. Они смотрели друг другу в глаза, их больше ничто не разделяло, кроме их горячего дыхания.

– Я хочу попросить вас об одном – чтобы вы еще раз рассмотрели вашу глупость под названием «огораживания», – медоточивом голосом сказала она.

– Это не глупость, – опять вмешался Дугал, нарушив возникшую между ними связь.

Лахлан бросил на него сердитый взгляд, красноречиво говоривший, чтобы он попридержал язык, затем снова обернулся к Лане.

– Что вы имеете в виду под словом «рассмотрел»?

Лана была сама страстность. Живое воплощение ангела, но ангела-мстителя.

– Поговорите с людьми. Выслушайте их. А еще лучше съездите туда, откуда были согнаны люди. Поглядите на вымершие деревни, на последствия своего решения, на обыденную правду жизни. Все взвесьте, все оцените, и если вы и тогда продолжите настаивать на своем, подумайте, какое решение принял бы ваш отец, окажись он на вашем месте.

Лана была величественна, прелестна и вместе с тем крайне серьезна.

– Мисс Даунрей, – Дугал едва не плевался желчью и злобой, – вы хотя бы представляете, с кем разговариваете? Это его светлость, герцог, а вы кто? Вы знаете, какой властью он обладает? Властью над этим замком, над тем миром, в котором вы живете? Над вашей жизнью, в конце концов?

Прежде чем Лахлан успел поставить Дугала на место, а ему очень не понравился тон его кузена, Лана повернулась к Дугалу и презрительно фыркнула прямо ему в лицо:

– Никакой власти надо мной у него нет. Он уже успел разрушить почти все то, что раньше меня окружало. Мой покой, мою уверенность в будущем, даже ту деревню, где я выросла. Кроме этого ожерелья, у меня больше ничего нет. И его он не получит, если я взамен не получу то, что мне нужно.

Лахлану было и больно, и стыдно, в нем проснулись угрызения совести. Правда, брошенная прямо в лицо, оказалась слишком горька.

– Я лучше выброшу его обратно в море, чем отдам человеку, который намерен разрушить жизнь всех, кого я люблю.

Сердце Лахлана сковал страх. Нет, нет, он не допустит этого, ни за что не допустит! После стольких лет страха и мучений. После того, как он воспрянул духом. Ему нужен камень из креста Макалпина! Это был для него вопрос жизни и смерти, если не больше.

– Я могу отнять его у вас.

Он даже не понял, как у него вылетели эти слова, скорее всего, это произошло от отчаяния.

Лана смело взглянула ему в лицо и улыбнулась. Вся обида на нее сразу куда-то ушла.

– Вы этого не сделаете.

– Откуда такая уверенность?

– Ваша мать многое мне о вас рассказала, в том числе и то, что вы человек чести. А человек чести не способен на такую подлость.

Черт.

Все его скверные и жесткие намерения сразу испарились. Ее убежденность в его честности развеселила Лахлана, он едва не рассмеялся, хотя в их разговоре не было ничего смешного. Откровенно говоря, ему пришлись по сердцу ее горячность и прямота. Непонятно почему, но она все больше и больше ему нравилась.