Думать об этом было не столько приятно, сколько больно и грустно. Разве такое возможно?

Нет. Никогда. И все из-за проклятия.

Опомнившись, он спрятал свои переживания под светской улыбкой и снова вернулся к интересовавшему его предмету.

– Мисс Даунрей, а как давно вы обнаружили у себя столь удивительные способности?

– Не очень давно. Когда я была девочкой, я провалилась зимой сквозь лед в озеро. – Она зябко поежилась. – Как видите, я не утонула, но так как было ужасно холодно, я простудилась и сильно заболела. Я была при смерти, и мне казалось, что я слышу ангельское пение. А когда очнулась, то увидела перед собой мою мать. Она стояла рядом с моей постелью.

– Вашу мать?

– Дело в том, что она умерла, когда мне было всего три года. Она успокоила меня, сказав, что я поправлюсь, что все будет хорошо. И с тех пор… – Лана запнулась и, широко разведя руки, словно пытаясь охватить ими все вокруг себя, закончила: – Вижу призраков везде и повсюду.

Лахлан кивнул, не зная как ему быть – верить или нет.

– М-да, в Шотландии полным-полно привидений.

Она презрительно фыркнула:

– Вы даже не представляете, как их много!

– Ваша способность весьма полезна.

– Да как вам сказать. Иногда она кажется проклятием.

– Ах вот как… – Наступил удобный момент для того, чтобы начать разговор о проклятии. – А сейчас в этой комнате есть какие-нибудь призраки?

Лана энергично закивала, при этом лежащие на ее плечах длинные золотистые локоны закачались.

– Как всегда, здесь Дермид.

– Дермид? Кто это?

– Дядя Даннета. Его убили, – несколько небрежно проговорила Лана. Ее тон поразил Лахлана.

– А вы… знаете, кто его убил?

Она крепко сжала губы и утвердительно кивнула, как бы давая понять, что имя убийцы она ни за что не назовет.

– Он ужасно неприятный тип, – еле слышно прошептала Лана. – Каким он был, таким и остался.

– Он издает… неприятный шум?

– Вот именно. Но я не обращаю на него внимания. И тогда он понемногу исчезает.

– Исчезает? – оживился Лахлан.

– Да. – Лана опять кивнула. – Если не подпитывать их своей энергией, то без вашей энергии они исчезают.

– Ясно. А кто-нибудь еще здесь есть? – поинтересовался Лахлан на всякий случай, втайне думая о матери, но не надеясь на положительный ответ.

– Да, есть. Ваша мать.

Какое совпадение, настоящая удача!

Выражение лица Ланы стало мягким и нежным.

– Она всегда возле вас, когда вы думаете о ней.

Ласковый голос девушки заглушил в Лахлане волну возмущения, поднимавшуюся в его душе всякий раз при мысли о матери, и согрел его сердце. Он как-то сразу смягчился, подобрел.

– Она очень гордится вами, Лахлан.

Она назвала его по имени, что было не совсем прилично, но сейчас ему было наплевать на приличия, более того, ему захотелось, чтобы она и впредь звала его только так.

Но прежде всего его ошеломило то, что она сказала.

– Гордится? Мной?

Невероятно, женщина, бессердечно бросившая его, когда он был совсем маленьким, оказывается, им гордится?!

– Она гордится вами, тем, кем вы стали. – Вдруг она опять очаровательно наморщила нос и взмахом руки указала на его галстук. – Хотя она не в восторге от того, как вы одеваетесь.

– Не в восторге? – Удивление Лахлана выросло еще на несколько градусов.

Наклонившись к нему, Лана доверительно прошептала:

– Ей хочется узнать, как будет смотреться на вас килт. Вашему отцу килт был очень к лицу.

Гм, гм, странно, дух отца, навещавший его по ночам, не носил килта. Но разве мог быть у призраков строго установленный стиль одежды? Хотя в любом случае цепи считались необходимым атрибутом.

Наклонив голову вбок, Лана весело улыбнулась. Удивительно, но за ее внешней необузданной горячностью пряталась другая женщина, которая была не прочь пококетничать.

– Она была бы рада опять услышать в вашей речи броуг.

– Броуг?

Лахлан совершенно растерялся. Вот те раз, ведь он столько лет и столько усилий потратил на то, чтобы стереть из своей речи все следы шотландского акцента! Приятнее и намного спокойнее жить, когда над тобой перестают смеяться и дразнить, как было в Итоне.

– Если хотите, то я могу немного поучить вас.

– Поучить… меня?

– Ну да. Пока вы здесь, я смогу дать вам несколько полезных советов. Вам станет ближе наш образ мыслей и действий и, самое главное, вы поймете, почему мы, шотландцы, именно такие. Поработаем над вашим акцентом. Подберем нужный гардероб.

Выражение ее лица опять стало строгим.

– Нам придется много времени проводить вместе. Но и работы у нас просто непочатый край.

Лахлан раскрыл рот от удивления. Прежде всего, он страшно обрадовался, что теперь будет так много времени проводить вместе с Ланой Даунрей. Во-вторых, она, будучи сама маленькой дикаркой, делала ему заманчивое предложение тоже стать, пусть и на время, дикарем. К собственному удивлению, в глубине души ему ужасно хотелось попробовать, уравновешенность и холодность английского стиля поведения изрядно ему надоели.

– Ну что ж, я обдумаю ваше соблазнительное предложение. – А затем гораздо живее продолжил: – Благодарю вас, мисс Даунрей.

Лана широко улыбнулась. Ее улыбка и расслабленная поза – она уже не сжимала кинжал, он исчез в складках платья – очень его обнадежили.

Она была права – им обоим было над чем поработать.

В итоге, как знать, возможно, они станут друзьями.

Но что-то в душе Лахлана вдруг этому воспротивилось. Лукавить перед собой не хотелось, не о дружбе он мечтал и не к дружбе стремился.

К сожалению, на большее рассчитывать не приходилось.


Как странно, они сидели вдвоем с герцогом в библиотеке и дружески беседовали. К ее удивлению, он не походил на накрахмаленного высокомерного английского аристократа, более того, ее необычные способности не оттолкнули его, а напротив, заинтересовали.

Какое же это огромное облегчение – найти такое понимание! Как приятно, что интуиция ее не подвела, кроме того, он ей нравился, что было еще приятнее. Сердечный, добрый, все понимающий и очень симпатичный. Теперь, после столь неожиданного сближения, Лана вдруг поняла, что от нее зависит очень многое, и она не только могла помочь ему, ей и самой этого очень хотелось. Она буквально рвалась в бой.

Хотя настоящая причина их сближения была ей пока не ясна – высшие силы хранили молчание, – на этот счет у нее имелись свои соображения. Лана была убеждена, что ей предназначена далеко не пассивная роль, что она может оказать на герцога влияние, чтобы он изменил свое решение – освободить земли от мелких арендаторов. Как это осуществить, она пока не знала, но ясно представляла себе всю трудность задачи – вынудить могущественного умного человека поступить вопреки его же собственной воле. Однако на этот счет у нее уже возникли кое-какие идеи. Они явно испытывали друг к друг симпатию, кроме того, можно было сыграть на вере герцога в существование призраков. Лана видела все выгоды и преимущества подхода именно с этой стороны.

Вместе с тем она с горечью сознавала, что внезапное появление в ее жизни Лахлана никак не связано с ее тайными и так долго лелеянными надеждами, свойственными любой девушке. Если им и суждено было осуществиться, то уж точно не с ним.

Что за пустые мечтания?! Усилием воли она отбросила их прочь. В жизни чудес не бывает.

Он герцог.

А кто она? Девушка без титула и состояния. Далеко не красавица.

А ему как герцогу, наверное, хочется…

– Мисс Даунрей?

Его приятный вкрадчивый голос прервал ход ее тревожных размышлений.

– Да?

– Мне хотелось бы расспросить вас подробнее о вашем чудесном даре. Вы не против?

– Конечно, нет. Спрашивайте. – Лана обрадовалась проявленному им интересу. Это отвлекло ее от грустных размышлений.

– Когда вы общаетесь с призраками… вы… разговариваете с ними в буквальном смысле?

– О нет. Никаких слов мы не произносим. Одни лишь мысли и чувства. Иногда видения.

– Видения?

– Ну да.

Объяснить на словах то, как это происходило на самом деле, было бы трудно, но ее краткий ответ, похоже, герцога полностью удовлетворил. Он глубоко задумался, по его взволнованному лицу было видно, что он борется с самим собой, стесняясь спросить ее о чем-то важном.

Положив ладонь на его руку – от ее прикосновения он вздрогнул, – Лана ласково по ней похлопала.

– Ваша светлость, ну что же вы?

Он взглянул на нее. В его синих бездонных глазах, в которых можно было утонуть, было столько затаенной невысказанной скорби, что ей стало его жалко.

Он молча смотрел и смотрел на нее, его волнение явно нарастало, было заметно, что еще немного, и оно прорвется наружу. Только не надо было этому мешать.

Чуткая Лана терпеливо ждала. Ободренный ее молчанием, Лахлан, наконец, решился.

– Если бы я задал вопрос моей матери, вы смогли бы передать мне ее ответ?

Она не знала, почему это так для него важно. Но то, что это было важно, было понятно без всяких слов.

– Если она захочет ответить, – тихо заметила Лана.

– А-а, – разочарованно протянул Лахлан и сразу как-то сник.

– Ваша светлость, – поспешила ободрить его девушка, – не стоит так расстраиваться, сперва надо спросить. Как знать, может, вам она ответит.

Он упорно молчал, и она решила подхлестнуть его вопросом:

– Так о чем вы хотели ее спросить?

Набравшись храбрости, Лахлан очень тихо, так, что она едва расслышала, прошептал:

– Мне бы хотелось узнать, почему… она меня бросила.

Вдруг что-то больно и сильно кольнуло Лану в сердце – это так резко, испустив фонтан бледно-лиловых искр, отреагировала на вопрос Лахлана мерцающая Лилиас.

Она была настолько сильно возмущена, что ее обычное спокойное, мягкое, голубое сияние сменилось на темно-красное, рубиновое.

– Бросила, ваша светлость?