Лахлан обрадовался и уже открыл было рот, чтобы поблагодарить, как она продолжила:

– …с вопросом, как вы собираетесь хоронить его тело.

О черт! Лахлан с открытым от удивления ртом смотрел на эту изящную хрупкую крошку с такими грациозными плавными движениями, в душе которой было столько ярости и жестокости.

– Хоронить… его тело? – пробормотал он.

– Но ведь он ваш кузен, не так ли?

– Да, верно.

– Как это ни печально, но тогда именно вам придется заняться его похоронами. – Глядя на его лицо, на котором сменяли друг друга недоверчивость и неуверенность, она решительно произнесла: – Кроме вас, некому.

– Мне… а-а… вы говорите… что убьете его, если он опять станет к вам приставать?

– Я зарежу его, как цыпленка.

Это было сказано нежным голосом и с ангельской улыбкой на лице, но в том, что она сдержит обещание, у Лахлана не было никаких сомнений.

Он отметил про себя, что надо будет предупредить Дугала. Хотя его кузен вызывал раздражение и порой даже приступы гнева, но как-то не хотелось, чтобы его зарезали, как цыпленка. Тогда возникнет столько осложнений, их надо будет улаживать, а ему это надо?

Несмотря на озабоченность, Лахлан вдруг, сам того не желая, улыбнулся. Как же он удивился, когда увидел похожую улыбку на губах Ланы!

– Здесь, в Шотландии, все иначе, – усмехнулся он.

– И как давно вы это поняли? – Она иронично приподняла брови.

– Нрав здешних женщин, как я погляжу, слишком горячий и даже жестокий.

– Точно так же, как и нрав их мужчин, – сухо заметила Лана. Ее взгляд упал на его галстук. – Но каким бы он ни был, никто здесь не будет так одеваться.

Последние слова она произнесла едва слышно, почти пробормотала их себе под нос, Лахлан разобрал их с трудом. Но нет, нет, он не ослышался.

Лахлан посмотрел вниз, на математическую строгость линий его галстука, и едва не поморщился.

– Мне самому не очень нравятся галстуки.

– Но почему тогда вы их носите?

Он пожал плечами:

– Я ведь герцог. Положение обязывает.

– Ну и что? Где ваша смелость?! Зачем идти на поводу у всех? – удивилась Лана.

Лахлан инстинктивно отодвинулся назад, его поразила ее энергия и страстная убежденность. Внезапно ему захотелось выглядеть в ее глазах именно так, как должен выглядеть мужчина согласно ее представлениям.

– И как же, по вашему мнению, должен одеваться мужчина?

Лана окинула внимательным взглядом его широкоплечую стройную фигуру:

– Думаю, килт вам будет очень к лицу.

В ее голосе прозвучало столько искренней убежденности, столько веры в него, что ему ужасно захотелось изменить свой облик, чтобы ей понравиться. Он должен оправдать ее надежды. От одной мысли, для чего он все это делает, его бросило в жар.

Боже, он столько лет учился сдерживать свои чувства! И в конце концов он научился над ними властвовать. Но сейчас, забыв обо всем, он сгорал от желания схватить ее, обнять, прижать к себе и целовать, целовать, целовать.

Но тут его взгляд упал на кинжал в ее руке.

Нет, спешить тут не следовало.

– Когда-нибудь я впервые его надену, хотя бы для того, чтобы угодить вам.

– Неужели вы никогда не носили килт? – искренне удивилась Лана.

– Нет, не носил. – Лахлан откашлялся. – По правде говоря, в лондонских гостиных на все шотландское смотрят косо.

Ему было стыдно признаваться, что любой второстепенный английский баронет чувствует себя по положению выше шотландского герцога.

– Боже, вы говорите, как англичанин! – Девушка поморщилась, словно услышав что-то неприличное.

– В делах, как и в политике, крайне важно выглядеть подобающим образом.

Лахлан немало поработал над созданием соответствующего образа; несколько лет постигал то, каким должен быть настоящий английский лорд. К сожалению, теперь, когда он добился неплохих результатов, он почему-то был не очень рад своим успехам.

– Да, – задумчиво протянула Лана, с сожалением поглядывая на него. – Это действительно крайне важно.

– Вы так на меня смотрите, как будто я одет как чучело.

Лана тихо рассмеялась:

– Выглядеть надлежащим образом в Лондоне и здесь, в Шотландии, – это две разные вещи.

– Хм, в таком случае я не прочь сменить наряд, – тоже усмехнулся он. Было ли это разумно с его стороны? Скорее всего, не очень.

– Тогда вам надо надеть килт. И улыбаться почаще, а также… гм… снять галстук. Он очень туго затянут.

Что верно, то верно. Слишком туго. Слишком неудобно. Лахлан едва мог повернуть голову, но он к этому привык.

Тяжело вздохнув, Лана отвела взгляд в сторону.

– Жаль, все-таки очень жаль.

– Что вам жаль? – нахмурился он.

– Жаль, что шотландский герцог больше не выглядит настоящим шотландцем.

Ее слова задели его за живое. Он сам не раз об этом думал, но, как было справедливо замечено, положение обязывает.

– Я такой, какой есть.

Хорошо это или плохо, но тут ничего нельзя поделать.

Однако ее страстный ответ поколебал его уверенность:

– Ваша светлость, прежде всего вы шотландец. Как бы вы ни старались выглядеть настоящим англичанином, как бы ни старались забыть о своих корнях…

– Я не забываю о них.

– Важнее всего то, что в ваших жилах течет шотландская кровь, ваше сердце навечно осталось в горах Шотландии.

Ее страстная, пылкая горячность завораживала. Да, она была дикаркой, неукротимой и безудержной.

Лахлану стало любопытно, была ли она столь же страстной и в других своих проявлениях.

– Притворяйтесь англичанином, если вам так нравится…

– Мне не…

– Откажитесь от того, что принадлежит вам по праву рождения, если вам так нравится, – перебила она его.

– Я ни от чего не отказываюсь.

Как же она была хороша в этот миг! Пылкая, насмешливая, дерзкая. Как ни странно, но эта маленькая стычка взволновала Лахлана. Ему вдруг стало легко и весело.

– Но, по правде говоря, – она откинулась назад и ласково ему улыбнулась, – ваша матушка желала вам лучшей доли. Ей хотелось, чтобы вы стали тем, кем должны быть по праву рождения.

При одном упоминании о его матери Лахлан замер.

И опять ему стало больно.

Однако это была прекрасная возможность, которой глупо было бы не воспользоваться.

– Вы говорите… что моя мать?..

Наклонив голову, Лана выжидательно смотрела на него:

– Да?

– Вы говорите, что встречались с ней?

– Да, встречалась.

– С ее душой? – Надо было все прояснить.

– Да, с ее душой, – вздохнула она.

– И часто вы говорите с умершими?

В ответ Лана то ли хмыкнула, то ли фыркнула, а затем осторожно и тихо произнесла:

– Каждый день.

Он внимательно посмотрел ей в лицо, словно спрашивая, в своем ли она уме.

Прочитав в его глазах вопрос, девушка слегка смутилась.

– Вы считаете меня странной?

Он отметил легкую дрожь ее подбородка, а также смешанную со страхом неуверенность в ее голосе. Столь резкая перемена – вместо горячей, смелой девушки перед ним теперь сидела смущенная и напуганная – поразила его. Как вдруг его осенило. Если она действительно обладала столь удивительными способностями, то понятно, как к ней относились люди. Видимо, ее боялись и обижали, давая ей разные прозвища.

Нет, он не повторит их ошибки. Он не один из них. Он не такой.

Разве нормально было видеть призраков? А Лахлан их видел. Но рядом с Ланой он чувствовал себя тоже по меньшей мере странно. И как же все-таки это приятно, когда тебя переполняет ощущение удивительной близости с кем-то! А именно с ней.

Лахлан кашлянул, пытаясь подыскать какие-нибудь теплые, сердечные слова, но, как назло, ничего кроме обычных, дежурных фраз ему в голову не приходило.

– Нет, не считаю. Вы совсем не странная.

Лана положила ладонь поверх его руки. От ее прикосновения по его телу волной пробежала сладкая дрожь, но еще приятнее было услышать ее слова:

– Спасибо, ваша светлость.

Просто и сердечно. В ее взволнованном голосе прозвучало нечто большее, чем простая любезность. От одной мысли, как много ей пришлось перенести обид и, наверное, оскорблений от разных людей, ему стало не по себе. Он представил всю степень людской неприязни, ту стену отчуждения, которой она была окружена всю жизнь, и ему стало ужасно больно за нее. Лахлан глубоко сочувствовал Лане, потому что сам всю жизнь ощущал нечто подобное – обособленность от внешнего мира. Он понимал, как порой бывает холодно, неуютно и одиноко.

– Спасибо, – повторила Лана. – Вы не представляете, как мне было приятно услышать это от вас! – Наклонившись к нему, она с горечью прошептала: – Многие меня боятся.

Он сочувственно закивал головой.

– Некоторые за глаза называют меня ведьмой.

Возмутительно! Это задело его за живое.

– Что? Да как они смеют?!

– Они считают, что я заключила договор с самим дьяволом. – Она передернула плечами.

– Неужели? – Он лукаво и добродушно улыбнулся, как бы желая смягчить горечь ее признания.

Лана нисколько не походила на ведьму. В ней он видел один свет. Ну и шипы тоже, как у всякой женщины.

– Конечно, нет, – запальчиво возразила она, кокетливо посмотрев на него.

– А хоть бы и да, – шутливо отозвался Лахлан. – Я такой же, как и вы, я тоже вижу привидения. Одно точно, а иногда даже два.

– Неужели видите? – Лана удивленно заморгала.

– Мой замок буквально населен привидениями.

– О-о, мне захотелось его посетить!

У Лахлана едва дух не захватило от внезапного прилива радости. Воображение тут же нарисовало ряд картин, одна восхитительнее другой – она в его спальне, на его постели, – он замер от охватившего его наслаждения.

Невозможно было понять, откуда возникло столь страстное желание. Да, он хотел ее как мужчина. Но под этим желанием скрывалось нечто большее, чем сиюминутное вожделение. Душевная пустота, тяга к человеческому теплу и жажда взаимопонимания – вот что прежде всего влекло его к ней.